Плацдарм

— Сема, кулак! — отчаянно закричал Крутов.

— Подожди, лейтенант, — голос дяди Вовы по-прежнему был спокоен, — не лезь на рожон.

Командир хотел его одернуть, но тут опять налетел снежно-пылевой заряд — стрелять в условиях полной потери видимости смысла не было. А вот сманеврировать, если помнишь местность… Лейтенант не успел отдать приказ, как танк уже рванулся вперед — водитель сообразил то же самое, и понял, что командир возражать не будет. Ближайший к «Маусу» холм находился метрах в ста от него, не больше, но всю дорогу до него ИС пройдет как на ладони — если заряд вдруг кончится.

Не кончился. Дядя Вова остановился — теперь все решала точность его расчета: если он ошибся, то ИС обречен. В прицелы наблюдения ничего не было видно, и лейтенант подавил желание открыть люк: все равно бесполезно. Заряд стихал, но светлее впереди не становилось, и стало ясно, почему: склон холма темнел перед танком. «Слава Богу, встали, как надо, — промелькнула мысль, — теперь, где немцы…» Был только один способ выяснить это без риска раскрыть позицию. Дождавшись, пока ветер еще немного стихнет, Крутов вылез из башни, прикрывая лицо и отворачиваясь от пыли с мелкой и острой снежной крупой. Он обошел холм слева: метрах в пятидесяти стоял «Королевский Тигр», а немого дальше от него и справа — «Маус», главная цель. «С двумя не справимся, — подумал Крутов, — и если один нас не пробьет, то второй уж точно».

Нельзя было терять ни секунды: в любой момент немцы могли двинуться вперед. «Бить прямой наводкой по «Маусу», — приказал лейтенант, вернувшись к своим, — в борт между башей и корпусом. Когда справимся с ним, — голос командира не дрогнул, — займемся «Тигром». И не забудьте про гранаты. Сема, — обратился он к заряжающему, — ты, пожалуйста, не копайся. Какой у тебя рекорд?» — «Три выстрела в минуту, товарищ командир!» — «Давай четыре!»

Четыре не успели, но из трех все попали в цель. Два бронебойных ударили в низ башни прямо по центру — и отскочили. «Тигр» уже нацелился на советский танк, но Крутов все же успел нажать на спуск еще раз: теперь лейтенант целился в гусеницу — хотя бы обездвижить «Маус». Результата он не увидел: башня ИСа словно бы взорвалась изнутри, все мгновенно наполнилось дымом. «Покинуть танк!» — приказал командир; он не знал, слышит ли его кто-то из экипажа, да он и сам себя не слышал.

Крутов скатился на землю, сжимая в руке гранату. Раздался еще выстрел: Тигр продолжал добивать неподвижный советский танк. Лейтенант выбрался на тыльную относительно обстрела сторону — там было хотя бы относительно безопасно. Он не думал, ранен или нет: раз ползет, значит цел. «Маус» темной громадой высился метрах в тридцати: разорванная гусеница свисала с переднего трака. «Хоть что-то!» — промелькнула мысль. Лейтенант, прижимаясь к земле, пополз к «Маусу» — стлавшийся к земле дым от подбитого «ИСа» скрывал его. Вновь поле боя накрыл снежно-пылевой заряд. Крутов стянул с головы шлем, и, прикрывая им лицо, упрямо полз дальше. Вскоре он наткнулся на горячий металл — это была гусеница «Мауса». Задержав дыхание, лейтенант ухватился за нее: если сейчас танк тронется хотя бы чуть-чуть, руки моментально окажутся в мясорубке.

«Маус» оставался неподвижным. Крутов подобрался к люку на крышке башни: он надеялся, что кто-то в танке захочет осмотреться. Когда заряд кончился, крышка люка зашевелилась и подалась вверх. «Все-таки тебе чертовски везет», — подумал лейтенант и выдернул чеку. Немец вылезал спиной к Крутову; когда тот швырнул в люк гранату, он резко обернулся и встретился с торжествующим взглядом русского. Пистолета под рукой у лейтенант не оказалось, но размахнуться как следует он успел: удар кулака сокрушил немецкую челюсть.

Боли лейтенант не почувствовал.

— Вы ошиблись, Вальтер? — резко спросил Стоун.

— Возможно, — пробормотал тот.

Они сделали короткую остановку, чтобы осмотреться. Проход между мирами стабилизировался — теперь это стало ясно. Вальтер уже готовился к бешеной гонке по сужающемуся тоннелю, в котором искажены все законы природы, и от хаоса вокруг защищает только броня танка, кажущаяся теперь такой тонкой. Да только страхи эти оказались напрасными: единственной приметой того, что они пересекают границу миров, была сухая гроза, бушующая высоко в небе от края до края.

Коридор не закрылся — несмотря на то, что они уничтожили второй генератор, а первый был погребен в пещере вместе со Штирнером. Вальтер покосился на Стоуна — американца он боялся гораздо больше, чем буйства природы. «Он убьет меня так же, как и тех, в здании», — промелькнула мысль. Вальтер почувствовал, как страх понемногу овладевает им.

— Взгляните туда, — вдруг сказал Стоун и показал вперед и направо, — знакомая картинка, не так ли?

Вальтер похолодел: километрах в двух из леса поднималось к небу голубоватое свечение.

— Штирнер! — выдохнул немец. — Он не погиб!

— Вы же говорили, что видели его смерть, — в голосе Стоуна слышалась с трудом сдерживаемая ярость, — разве не так?

— Пещера обрушилась, я сам едва выбрался, — закричал Вальтер, потеряв над собой контроль, — откуда я знал?

— Штирнер запустил генератор?

— Да, да, разве вы сами не видите? Все, этот маньяк пробил коридор, мы опоздали, Стоун, надо было раньше думать! Почему вы не верили мне с самого начала? Почему…

— Быстро в танк, — прервал его тот.

«Шерманы» рванули к лесу, из которого поднималось свечение. Стоун торопил экипаж — он надеялся, что еще есть время уничтожить генератор и перекрыть проход. «Успеем или нет?» — билась в голове единственная мысль. Вероятно, нервозность командира передалась танкистам — или сказалась усталость, или еще что-то, но только никто не заметил «Тигра», укрывшегося в засаде.

Головной «Шерман» взорвался от прямого попадания в боезапас еще до того, как экипаж успел осознать ошибку. Две драгоценные минуты ушли на то, чтобы понять, откуда «Тигр» ведет огонь, и за это время был подбит еще один «Шерман». Экипажу третьего повезло больше: он успел сделать три выстрела, два из которых попали в цель; снаряды отскочили, как от стенки горох. «Все, конец», — подумал командир последнего «Шермана». Он еще удивился тому, что «Тигр» выстрелил не по нему, а куда-то в сторону и тут же увидел, как немецкий танк вздрогнул всем корпусом, а из его борта повалил черный дым. Справа и сзади показался темно-зеленый приземистый силуэт.

— Командир, это русские! — закричал водитель. — Они подбили его!

Сержант Краснов остановил свой ИС недалеко от единственного уцелевшего «Шермана».

— Ваня, ты вроде английский знаешь, — спросил он заряжающего.

— Немного, — ответил тот.

— Пойдешь со мной, — распорядилсясержант и обратился к наводчику: — Володя, держи этого молодца под прицелом, кто знает, что им взбредет в голову.

— Не сомневайся, командир, — усмехнулся тот, — уложу одним выстрелом.

Краснов открыл люк, спрыгнул на землю. Ваня последовал за ним.

— Ну, что, — сказал сержант, — потолкуем с американцами?

«Жаль умирать, — думал Селезнев, — вроде и война кончилась — а вот, поди ж ты, попали как кур в ощип…»

К средине дня из двадцати одного ИС в строю остались двенадцать. Еще три подбитых удалось переоборудовать под неподвижные огневые точки — итого, пятнадцать. И боезапаса — по пять-шесть снарядов на танк, а то и меньше. Возможно, надо было оставить позиции и отойти, но теперь уже поздно: немцы их окружили. Как такое возможно спустя две недели после капитуляции, в центре поверженной Германии? Селезнев не знал.

Еще одна атака, и останутся только пулеметы да гранаты. Вот это полковник знал точно.

Перед позициями полка дымились подбитые танки: двадцать два «Тигра» и один «Маус». Рядом с последним стоял ИС лейтенанта Крутова: Селезнев видел начало его короткой дуэли с неравным противником. Потом все заволокло снегом и пылью, а потом, когда они рассеялись, из подбитого ИСа валил черный дым, а «Маус» стоял неподвижно, не подавая признаков жизни. Полковник не знал, что случилось там — оставалось дождаться темноты, чтобы направить туда поисковую группу.