Страница 38 из 40
— Мы не к Боре? — Выпрямляет резко спину, глаза начинают бегать. — Куда ты меня привёз?
— Не переживай. Я нашёл лучшего врача в городе. — Заглядываю в лицо бывшей. — Что-то не так? Тебя просто посмотрят и всё. Никто не будет задавать лишних вопросов.
— Они просто убедятся в том, что ребёнка нет и всё? — Медленно киваю головой. — Ладно.
УЗИ проходит в напряжении. Я всё время смотрю на лицо Анжелики пятясь понять её эмоции. Бледная как поганка, облизывает губы, потому что они постоянно пересыхают. Перебирает пальцами пелёнку, на которой лежит.
Всё указывает на то, что она очень сильно нервничает. Может так сказывается на ней потер ребёнка. Возможно, она обрела приступы панических атак. Но я в этом очень сильно сомневаюсь.
— Всё чистенько. Поправитесь и можно будет снова в бой. Матка хорошая, так что, не переживайте, Анжелика, будут у вас ещё детки. — Голос врача мягкий, располагающий к себе.
Вижу, как Лика выдыхает, а по лицу расплывается облегчение. Девушка вытирает с живота гель и встаёт с кушетки.
— Я вызвал такси, езжай домой. А мне ещё надо по работе в офис заехать. — Говорю, поглядывая на часы.
— Домой это… куда?
— Ко мне.
— Хорошо. Не задерживайся, я буду очень ждать тебя! — Расплывается в улыбке и подбегает ко мне. Пухлые губы касаются моей щеки, и я еле сдерживаю себя, чтобы не оттолкнуть от себя пигалицу.
Дверь за девушкой закрывается, и я резко оборачиваюсь к Наталье Васильевне. Она вскидывает брови вверх, с шумом втягивает в себя через нос воздух и прицокивая языком, поворачивает голову на меня.
— Ц-ц-ц. — Щёлкает языком. — Дима, Дима… Что я могу тебе сказать?
Меня начинает обдавать потом. Весь горю, жарко невероятно. Хочется стянуть с себя одежду, а после содрать заживо кожу. Ответ врача растягивается, как растопленная сахарная паста. Тягучая, липкая, противная.
— Действительно, у девушки был аборт.
Кувалдой по башке. Сердце подпрыгивает к горлу. В ушах бьют в тарелки обезьянки. Неужели не соврала? Неужели специально скатилась по лестнице и довела своё состояние до плачевного? Настолько была в отчаянье? Настолько хотела удержать меня? Ничего не понимаю!
— Дим, только на самопроизвольный аборт длиной в сутки, состояние её матки не тянет. Минимум неделя.
— В смысле?
Я в таком ахере сейчас. И этот шок перерастает в дичайшую агрессию. Манипулировать мной неделю! Сука!
— Дим, у меня знакомый в Выхинской клинике, и я смогла получить копию карточки Анжелики. Она пришла на аборт через пару дней после первого скрининга. Она избавилась от ребёнка по своему желанию. И чистил её Борис Яковлевич Анохин. — Стискиваю челюсть так, что слышу треск зубов. Дыхание частое, глубокое. Держусь изо всех сил, чтобы не сорваться к гадине в эту же секунду. — Дим, я искренне не понимаю, зачем она провернула это, но будь осторожен.
— Осторожной нужно быть сейчас ей. — Цежу сквозь зубы. — Спасибо за помощь. До скорого. — Не дожидаясь ответа, вылетаю из кабинета.
Сука! Какая же, бл*ть, сука!
Ещё и Ксюшу втянуть в эту еб*чку! Мне срочно нужен перекур, иначе, клянусь, я оторву гадине голову!
Похож сын на меня. Нос, губы мои. Пыталась манипулировать чувствами, эмоциями. Размажу, как букашку по асфальту!
Вылетаю из клиники и вижу её. Кровь начинает бурлить ещё сильнее, адреналин вбрасывается порциями в кровь.
Лучше бы ты уехала, Анжелика, как я и просил!
Хватаю девушку за шкирку и рывком запихиваю в салон машины. Не рассчитывая свою силу. Слишком зол. На данный момент, я не считаю её человеком.
— Дим, мне больно. — Начинает тут же орать и плакать. — Отпусти, пожалуйста!
Хлопаю дверью, обхожу машину и сажусь за руль. Тут же блокирую двери и кладу руки на руль, чтобы хоть что-то сжимать, до боли в костяшках. Иначе ударю дрянь, не сдержусь.
— Что случилось? Почему ты мне сделал больно? За что? — Рыдает навзрыд. Актёрская игра, как всегда, на уровне.
— Москва слезам не верит, Анжелика. — Выдавливаю из себя. Стараюсь смотреть вперёд себя, концентрируя внимание на одной точке. Дыхание всё такое же тяжёлое и частое. — Ты хоть понимаешь, какие усилия я прилагаю сейчас для того, чтобы не прибить тебя на месте?
— За что? — Всё продолжает реветь.
— Хватит ныть! Спектакль окончен, кулисы закрылись! И тебе лучше перестать гонять сопли, потому что это драконит меня ещё сильнее! — Реву словно зверь. Голос не мой. Он намного ниже, пропитан хрипотцой. Словно сам дьявол поднялся из глубин, чтобы посмотреть в лицо стерве. — Какого х*я бл*ть, ты решила играть со мной?!
— О чём ты?
Меня начинает кидать из стороны в сторону. Этот невинный голос, глаза кота из мультика Шрек. Фальшь! Пропитанная насквозь фальшью сука! Меня начинает трясти, желваки отплясывают польку по скулам. Я хочу сорваться и ударить её головой об панель машины, чтобы та пришла в чувство.
— Ажелика, ты меня сейчас, бл*ть, не беси! Ты даже не представляешь по какой грани ходишь. Тебе лучше сейчас скинуть со своей рожи маску и просто чеканить правду. — Сжимаю руль до побеления костяшек.
— Дим, успокойся, пожалуйста. — Ух, ты. Слёз, как и не бывало.
— Ты кого вообще на*бать хотела? Врачей? Аппарат УЗИ? Стандарты матки после аборта? Ты думала я не узнаю?
— Он уродом был! А зачем мне ребёнок урод?!
Не сдержался, хватаю её за шею и прижимаю к стеклу. В голове крутится только одна мысль, только бы не переборщить. Потому что в состоянии аффекта, я могу свернуть её гусиную шею, как нехер делать.
— Ребёнок с особенностями, поняла?! — Рычу, а глаза наливаются кровью. — Уродка здесь только одна. Аморальная, беспренципная тварь!
— Я не хотела обрекать себя. — Хрипит и я, чуть надавив посильнее, резко отпускаю руку. На что девушка начинает закашливаться.
— Оставлять ребёнка или нет, это выбор каждого. Мне плевать, какой ты сделала выбор, но мне не плевать на то, что ты пыталась играть на моих чувствах, но и это х*йня. Понимаешь? Я шкуру с тебя готов снять не за себя, а за дочь. — Злость снова начинает нарастать.
— Да потому что ты крутился возле неё, как маленький ребёнок перед новогодней ёлкой! Тебе было плевать на нашего ребёнка! Ты при каждом удобном разговоре упоминал эту Ксюшу! Ты даже перед своими партнёрами хвастался взрослой красавицей дочкой! Я ревновала! Тебя к ней, тебя к этой блондинке щекастой! Ты же вообще никого больше не видишь перед глазами, кроме них!
— Ревность? Это повод обвинять мою дочь в «выкидыше»? Когда ты, сука, уже не один день ходишь без ребёнка под сердцем? Ты разбудила во мне зверя, Лика. Вырыла могилу собственными руками. — Поворачиваюсь к ней и пристально всматриваюсь в голубые глаза, которые когда-то мне очень сильно нравились. — Я сотру тебя в порошок.
— Дим, с кем не бывает? А? Я оступилась! Ты же не такой! — Попыталась дотронуться до меня, но вовремя осеклась.
— За дочь прибью и даже глазом не моргну. Хочешь проверить?
— Димочка, пожалуйста, прости! Хочешь на колени встану? Молить буду! Перед Ксюшей извинюсь! Дим, Димочка, прошу!
— Уезжай из города, чтобы я тебя здесь не видел.
— Дим, а…а куда я? — Хлопает глазами. Задницу начинает припекать, ёрзает. — Я к матери в эту глушь, не вернусь.
— Ты уезжаешь из города и никогда, ни при каких обстоятельствах, не приближаешься к моей семье. Иначе, я испорчу тебе жизнь.
— Ты уже её испортишь, если я поеду к матери! — Взвизгивает.
— Лика? — Смотрю на неё в упор.
— Что?
— Пошла на х*й отсюда.
Это самое приветливое, что я мог ей сказать. Главной целью было не убить мразоту и поток слов, который вытекал из моего рота, просто не успевал проходить через фильтр. Слишком взбешён, слишком сильно задеты чувства моей дочери. Вчера Маша мне писала, что Ксюше удалось заснуть только после двойной дозы снотворного.
Лика вылетает из машины, и я понимаю, что мы с ней вряд ли больше увидимся. Мои люди проследят за тем, чтобы она не смогла устроиться ни на одну работу в приделах города. Ей попросту не на что будет жить и хочешь или нет, но она вернётся обратно к маме.