Моя (чужая) жена

Я смотрю на лица родителей и кристально ясно понимаю: они и правда верят в то, что говорят. Верят, что Маша могла бы винить себя. Как же они ошибаются!

Вот уж кто не парился бы с какой-то там виной, так это Маша. У меня ощущение, что ее вообще ничем не проймешь. И лозунг по жизни у нее соответствующий: «Все для себя любимой!».

Однако сообщать ей правду теперь не вижу никакого смысла. Это уже ничего не изменит.

— У вас не было выбора, — вдруг хмыкает Руслан. — Своим изначальным согласием вы купили билеты в один конец для всей семьи. Борис Евгеньевич надавил деньгами просто потому, что знал: уже в любом случае согласитесь. Откажись вы тогда, он убрал бы всю вашу семью как ненужных свидетелей.

Мама беззвучно открывает и закрывает рот, отец и вовсе с силой сжимает рукой подлокотник диван, таращась на Руслана, как на привидение.

Я поворачиваюсь к Ване. Он старается держать себя в руках, но тоже бледнеет.

— А ты что скажешь?

— Я был против с самого начала, Кать. Отказался бы, да не мог, сама понимаешь, — разводит он руками.

— Тогда почему ты не возражал против моего развода? Почему предупредил о Маше?

— Потому что за то время, что мы общались, ты и правда стала мне как родная. Ты чистая, светлая. Я не хотел, чтобы Маша тебе как-то навредила. Она могла, ты ее знаешь.

Брат смотрит на возмущенные лица родителей.

— Что вы так таращитесь? — взрывается он. — Может, уже пора перестать видеть в Маше ангела? Она не ангел и никогда им не была, а вы ей все жопу нацеловывать готовы!

Затем снова поворачивается ко мне:

— Ты сама сейчас осознаешь, что от моего решения ничего не зависело. Ни тогда, ни теперь. Я и на вахту устроился только для того, чтобы пореже бывать в этом цирке. И раз уж все вскрылось, мне нет нужды тут оставаться.

Ваня встает с кресла и кидает родителям:

— Я пошел собирать вещи. Сегодня же съеду. А тебе, Ка… Оль, от всей души желаю счастья. Если больше никогда не захочешь общаться, пойму.

Руслан сторонится, и он выходит из зала.

Мама всхлипывает, шепчет:

— Ванечка, стой, куда ты?

Тщетно. Я знаю брата: раз решил, не отступит.

— Я так понимаю, прощения просить уже поздно? Что теперь будет? — хрипит отец. — Чего ты от нас хочешь? Будешь мстить?

— Ничего не хочу. Мстить тоже не стану, на себе ощутила, куда приводит желание мести. Живите как хотите. Бог вам судья. Прощайте.

Я выхожу из зала, и вскоре мы с Русланом закрываем за собой входную дверь.

Перед глазами до сих пор стоят испуганные лица родителей.

Неужели они и правда думали, что я стану вредить пожилым людям? Мне это ни к чему. Не такими эмоциями я хочу наполнять свою душу. Мне очередной инфаркт отца или инсульт матери, пусть и неродных, не принесут никакой радости.

К тому же они уже и так достаточно наказаны: лишились и сына, и дочери. Она и до того бывала у них, только когда ей было что-то нужно. А теперь я и вовсе более чем уверена — когда она узнает про план Руслана, обвинит во всем именно их и откажется общаться, раз уж они ничем не могут ей помочь.

— Кать, ты как? — спрашивает Руслан, когда мы выходим на улицу.

Я обнимаю его, говорю:

— Все точки над «и» расставлены. Самое время оставить все это позади. Кати больше нет, и… называй меня Ольгой, ладно?

— Хорошо, — кивает Руслан. — Ольга. Моя Ольга.

Он с такой нежностью произносит мое имя, что внутри растет шар тепла и вскоре расплывается внутри, заполняет каждую клеточку, даря тихое ощущение покоя и любви. Снова на глазах показываются слезы. Только теперь слезы счастья.

— Ну что, Оль, куда едем дальше?

— Домой, Руслан. Мы едем домой.

Эпилог

Около года спустя

Ольга

— Ну что, вы готовы? — улыбается Руслан, обнимает меня сзади, нежно целует в шею.

Я разворачиваюсь, смотрю в любимые карие глаза и расплываюсь в ответной улыбке.

— Готовы, — хихикаю. — Готовь прицеп, боюсь, в багажник все не влезет. Сашуля не желает уезжать без любимых кукол.

Муж устроил нам сюрприз: хочет отпраздновать день рождения дочери в Диснейленде.

Стоили только сообщить об этом Саше, визгу и писку было на весь наш домище. А сколько радости! С того момента она каждый день с усердием зачеркивала дни в календаре красным маркером и напоминала: скоро.

Забудешь тут. Наряды собери, план прогулок продумай, кукол подготовь. И самое важное — платье принцессы — не забудь.

Слава богу, вся нервотрепка с разводом, восстановлением моих документов и отцовства Руслана позади.

Мы рассказали дочке правду. Точнее, полуправду. Только то, что она может понять: Руслан мой муж и ее настоящий папа. Подрастет, расскажем подробности.

Я переживала, как она отреагирует, боялась, что не очень, но моя любимая девочка в очередной раз меня удивила. «Ух ты, у меня целых два папы. Кррруто!» — вот вам и реакция на сногсшибательную новость. Все-таки дети смотрят на мир совсем иначе.

Между прочим, выговаривать «р» ее научил Руслан. И много чему еще успел научить за это время.

С общением Саши и Игоря все происходит, как мы и предполагали. Поначалу дочка скучала по нему, ждала его звонков, порой сама просила набрать его номер. Но чем больше времени проходит, тем реже он звонит. Сначала они общались раз в неделю, потом раз в две, а теперь… Последний раз говорили месяц назад. Надеюсь, хоть про ее день рождения не забудет.

— Ты чего подвисла? — приподнимает бровь Руслан.

— Думаю, позвонит ли Игорь Саше, чтобы поздравить ее с днем рождения.

— Не знаю, — пожимает плечами любимый. — Ты лучше скажи, что ответила Виктория: сама доберется в аэропорт или заехать за ней?

— Сама.

Моя мама, Виктория, тоже принимает активное участие в нашей жизни. Нет, я ее не вспомнила, вообще пока ничего не вспомнила из прошлой жизни, но это нам не помешало. Мы познакомились заново, и она заезжает к нам в гости почти каждую неделю.

Периодически забирает к себе Сашулю, которая достаточно быстро стала называть ее бабушкой. Еще бы, та жутко ее балует. В ответ на мои вздохи и попытки изобразить грозный взгляд лишь машет рукой и смеется: «Воспитывать нужно детей, Оля, а внуков — баловать!»

Я зову Сашу, и вскоре мы дружно выходим из дома — навстречу новому дню.

А все же интересно, как там Игорь…

Игорь

— Игорь! — доносится истеричный визг из зала.

Что опять случилось?

— Я просила тебя купить памперсы, где они? — упирает руки в боки Маша, заходя на кухню, где я, вообще-то, пытаюсь работать.

Ни минуты покоя в собственном доме. Впрочем, это и домом не назовешь. Убогая двушка у черта на куличках.

— Я недавно приносил, — шиплю на нее.

— Так закончились уже, — всплескивает руками она. — Иди покупай.

— Ты не видишь, что я работаю? Сходи сама.

— Давай, обвини меня в том, что я бездельница, как обычно! Я так-то тоже не сижу сложа руки, — огрызается Маша, поправляя отросшую прядь волос за ухо. На ее халате прямо по центру груди свежее пятно. Похоже, сынок постарался. Единственный лучик света в нашем доме. — Между прочим, Андреем занимаюсь. Еле спать уложила.

Она демонстративно захлопывает крышку ноутбука, показывает пальцем в сторону двери.

— Иди в магазин. Или будешь сам стирать пеленки руками. Когда починишь стиральную машинку? Не можешь починить, купи новую!

Новую? Машинку ей купи, посудомойку купи, микроволновка сломалась, на парикмахерскую денег дай. Ее список желаний и претензий бесконечен.

Такое ощущение, что, когда она спит, у нее вместо снов работает встроенный генератор жалоб, который к утру генерирует целых ворох заявок и обвинений.

Никакой благодарности. «Ты должен, должен, должен». Или коронное: «Это все ты виноват. Ты. Ты. Ты». «Если бы не ты, я бы…»

Птичка-мозгоклюйка, твою мать!

Кстати, о матери. Маша почти не звонит родителям, а когда звонит, это выглядит как отработка повинности. Ни капли тепла и участия.