Ты мне никто

- Алла, уймись. Я не о том хотел поговорить.

- Не о том? Да? Не о том? А я о том! Надо… надо изолировать Стаса от этой девки! Надо… слушай… - мать понижает голос до шёпота, но я все равно слышу, - его надо отправить за границу, найти хороший колледж в Англии, или в Америке, в Америке лучше, дальше, это не проблема для нас.

- Мой сын будет учиться в России. Ты забыла, кто я? – отец говорит жёстко.

- Можно подумать! У всех учатся за границей, а ты такой…чистоплюй!

- Извини, какой есть.

- Хорошо! Найдем закрытую школу тут, у нас тоже много элитных заведений… - мать лебезит и… явно напугана.

Мне не нравится их разговор, совсем не нравится!

Вспоминаю о Селене, блин, я кретин, она, наверное, думает…

Пишу сообщение:

«Синеглазка, прости, я не бросал трубку, просто у меня тут дома полный трэш»

«У меня тоже. Мама не хочет, чтобы я с тобой общалась».

Чёрт. Это ожидаемо. И очень плохо. Её мать так категорична потому, что Глеб действительно мой брат? Слышу вопрос отца и замираю.

- Алла, Нина родила от меня?

- Что? Ты с ума сошёл, Коршунов? Ты же знаешь, что у неё были отношения с Дайнеко! Он ее и обрюхатил.

- Да?

- Да! Он же тебе сам рассказал, Вить, ты чего? – мать удивлена, кажется, искренне.

- Рассказал.

- Ты уехал на юг, страдал без неё, мне нервы мотал, а она…

- Тогда он говорил, что спал с ней, а сейчас говорит совсем другое. Алл, в чем дело?

- Боже, ну и сволочь! Он это специально, Коршун! Специально, чтобы… чтобы… Они сговорились, точно! Хотят поиметь с тебя бабла.

Их диалог напоминает мне какую-то перебранку из сериалов, которые постоянно смотрит тётя Даша на кухне.

Это происходит не с нами, не в нашей спокойной, размеренной, респектабельной жизни. Не с моими родителями, которые… которые…

Нет, я видел, что между ними нет таких чувств как, например, между родоками Тора. Там старший Тор явно зациклен на Ромкиной матери. Обожает её, это невооруженным взглядом, как говорится. Ну вот… чувствуется. Они пережили трагедию - у Тора брат младший погиб. Там… блин, там любовь.

Это я сейчас, когда у меня появилась Селена, особенно остро чувствую.

А мои… мои просто… соседи, что ли? Живут, потому что так удобно и комфортно. И бате и маман. Я вот даже не в курсе, есть ли у него кто-то на стороне. А у неё?

Чёрт, мне и не надо о таком знать. Это зашквар, так-то…

- Виктор, ты куда? – я знаю, отца бесит, когда мать называет его так, на французский манер – ВиктОр. Но она упорно игнорит его мнение.

- Алла, ты все сказала. Я тебя услышал.

- И что?

Кажется, я упустил нить их беседы. Вернее – ссоры.

Мать вроде считает, что отцу не стоит беспокоиться, и брат Селены не является его сыном.

Батя, по ходу, сильно в этом сомневается.

Твою ж… А ведь это я ему сказал! Идиот! Не мог промолчать… Так бы отец и не узнал…

Но… справедливо ли это?

Если он отец Глеба? Почему бы им не познакомиться? Мало ли что там мать Селены чудила в молодости? Пацан ни в чем не виноват!

Ха, пацан! Все забываю, что он старше меня. Просто он… слишком щуплый. Сидит в этой коляске, скрюченный. Нет, он может ходить, но ему нужна какая-то не дешёвая терапия. Отец, кстати, мог бы помочь.

Или дядя Товий, подобрать программу в клинике, скидку сделать.

- ВиктОр! Прошу тебя, только Стаса не трогай! Не впутывай!

- Стас!

Та-ак… батя маман вообще не слушает.

Показываюсь не сразу, попытавшись изобразить что из комнаты только вышел.

- Вы чего шумите?

- Ничего, сынок всё в порядке. Папа просто…

- Адрес. – отец, как всегда, не многословен, но я его могу понять.

- Поехали, покажу.

- Я должен один.

- Я тебе не помешаю. У меня там свой интерес.

- Стас, Виктор! Вы с ума сошли! Стас я запрещаю тебе общаться с этой девчонкой, она, она…

- Мам, мне пофигу, что ты запрещаешь. Она моя, ясно? И я ее люблю!

- Что? Не сходи с ума! Какая любовь? Тебе восемнадцать! У тебя таких девчонок будет вагон и маленькая тележка!

Где-то я уже это слышал. Не важно.

- Бать, пять минут и я с тобой.

- Я сказал, что поеду один.

- Тогда останешься без адреса. – развожу руками. Спокоен как дьявол.

Отец опускает голову. Ясно, что он может найти адрес матери Селены и без меня, но времени потратит больше. А я – вот он, тут.

- Ладно, поехали. Может и хорошо, что ты будешь рядом.

Может и хорошо. А может и нет.

- Вы что, меня бросаете, оба? Вы… вы… как вы можете так поступить?

- Мам, ну ты чего? Никто тебя не бросает. Мы вернемся.

- Ты – да. А он?

Смотрю на мать и тут меня прям осеняет. Нет любви, да? Почему же? Она вот его… любит!

Любит. А он?

Глава 33

Коршун опять не отвечает. Но почему-то внутри меня растет уверенность, что у нас всё будет хорошо.

Мы любим друг друга! Мы сильные. И мы справимся! На самом деле справимся, чтобы ни случилось. Я в это верю.

Не потому, что мне ни во что больше не остается верить. Потому что… потому что это так!

Наши отношения с первого дня были особенными. Нас… нас словно сама Богиня благословила. Вспоминаю эту смешную пожилую леди – не поворачивается язык назвать ее бабулькой, или старушкой. Хорошо, что у меня есть её визитка. Может… может просто когда-нибудь позвоню, куплю что-то вкусненькое для красотки Мерлин.

Я сижу в комнате, когда раздается звонок в дверь.

Почему-то сразу сжимается сердце. Стас?

Неужели пришёл говорить с мамой?

Слышу звук открывающейся двери. Голос мужской, но не моего Коршуна.

Неужели это…

Выхожу и сразу вижу двоих, вернее троих очень похожих мужчин. Стас, его отец, и мой Глеб, который стоит у своей комнаты опираясь на трость.

И мама. Она смотрит прямо перед собой, челюсти сжала.

- Мы можем поговорить, Нина? – голос у отца Стаса хриплый, такой… мужской, низкий, но не грубый, наоборот, как бархат.

У моего Коршуна тоже красивый голос, иногда, когда он говорит у меня просто все сводит внутри, пальчики поджимаются на ногах.

- Виктор, я не знаю зачем вы пришли. По-моему, я предельно ясно дала понять, что разговаривать не желаю. И не желаю ничего общего иметь с вашей семьей. По поводу вашего сына я дочке всё объяснила. Вам тоже. Я против их отношений и общения.

- Нина. Давай спокойно поговорим.

- Я очень спокойно тебе говорю, Коршунов. Убирайся из моей жизни. Один раз ты это сделал удачно. Повтори.

Она поворачивается и смотрит на него. А мне почему-то кажется, что между ними молнии летают, разряды в разные стороны. Просто полыхает всё.

- Это мой сын? – старший Коршунов кивает на Глеба.

Брат смотрит на него презрительно усмехаясь и отвечает за мать.

- Не переживайте. Не ваш. Разве такой урод может быть вашим сыном?

Сказав это, брат разворачивается и шагает в свою комнату, он хромает, ноги скрючены, руки тоже – опять всё тело в тонусе, ему снова нужно пройти курс в клинике. Но он тянет время – денег пока мало, на благотворительные фонды сейчас особой надежды нет, хотя нам и так очень много помогали, грех жаловаться. По сути, Глеба на ноги поставил «Клуб добряков».

Словами не передать, каким взглядом смотрит на Глеба его отец.

Стас глаза опустил.

- Нина…

Нога Глеба неуклюже цепляется за косяк, он не успевает помочь себе тростью и летит вперед, и Стас и его отец одновременно бросаются на помощь. Старший Коршун стоит ближе, поэтому он быстрее. Хватает Глеба за спину, плечи, пытаясь удержать, прижимает к себе. Я вижу, как Глеб отбивается, толкается локтями и… плачет?

Мой брат?

Мама кидается к ним, пытаясь оторвать Коршунова от Глеба.

- Уходи, уходи, пожалуйста, уходи!

- Нина!

- На- ам ни-иче-го от ва-ас не на-адо! Мы не хо-хотим вас зн-зн-зна-ать, убир-ра-айтесь! – это Глеб, говорит срываясь, заикаясь, чего с ним сто лет уже не было.