Скажи

– Нет, – ответил он, блокируя смартфон и кладя его на стол перед собой. – Не она.

Диана закусила губу и опустилась рядом с Пашей, который теперь не пропустил её вперёд, а просто придвинулся ближе к окну, освобождая девушке место.

– Я написала ей уже миллион сообщений, но она не читает их.

– Вы ведь тоже не разговаривали после всего этого? – поинтересовался Егор.

Девушка опустила взгляд, опираясь подбородком на скрещенные пальцы перед собой.

– Нет, ни разу.

Ни разу. Если она даже со своей подругой не говорит, Егор просто не знал, о чём и думать. Всё настолько серьёзно. Блин, конечно серьёзно! Голова гудела, и усталость ощущалась в каждой мышце, в каждой клетке тела. Это так давило на мозг.

Но одна ниточка мысли всё же чётко проявилась среди вороха других.

– Я не слышал в пятницу, как она подошла к классу. И как убежала, тоже. Почему? Она ведь была на каблуках. Я должен был услышать.

– Потому что она сняла туфли, как только вышла из диско-зала, – ответила Диана, склонив голову вбок. Влажные пряди у лица начали мягко закручиваться. – У неё устали ноги, и она плюнула на всё и пошла без обуви.

Как всё, оказывается, просто на этом свете. Можно объяснить всё, что угодно. Но прежде – сломать себе голову, думая над миллионами предположений.

Он горько усмехнулся.

– Вот оно как. Ясно.

Рука потянулась к стакану с эспрессо. Повернув голову к окну, Егор отпил немного напитка, отмечая, что он тоже уже напрочь остывший. Виски потянуло головной болью, и Рембез прикрыл глаза, только сейчас понимая, что и они болели, принося дискомфорт. Недосып сказывался, и веки казались свинцовыми, а голова – ватной.

Нужен был сон. Как говорят? Утро вечера мудренее? А что делать, если у него каждая минута двух прошедших дней – один сплошной вечер, который никак не хотел заканчиваться?

За окном разорвался очередной салют, и тёмное небо осветил сноп зелёных огней и искр, которые тут же погасли, исчезая во мраке новогодней ночи. Егор уже даже не реагировал на эти хлопки. Просто лежал на кровати, раскинув руки в стороны, и тупо пялился в потолок. Уже не воспалёнными и уставшими глазами, как ещё три дня назад, но сон всё равно не шёл. То ли от этого чёртового бокала шампанского – Егора мучила бессонница после этого напитка практически всегда, – то ли потому что он прекрасно выспался прошлой ночью.

Родители настояли на том, чтобы он дождался с ними полуночи, и отказать Егор так и не смог, хоть желание забраться в кровать и подбивало его встать и уйти в свою комнату. Всё-таки это был первый Новый Год в этом городе. У семьи нашлось ещё не так много друзей здесь, чтобы заставлять родителей отмечать праздник в одиночестве. К тому же даже во все прошлые года Егор сначала дожидался с ними боя курантов и только потом уходил на какую-нибудь очередную пьянку, так что и в этот раз он твёрдо решил не игнорировать эту маленькую семейную традицию.

Поэтому покорно сидел на диване в гостиной и гипнотизировал взглядом электронные часы, что стояли на полке рядом с телевизором. С досадой отмечая, что цифры на маленьком экране менялись до невозможности медленно.

Ещё и в голове то и дело вспыхивали воспоминания, связанные с Мариной и этой комнатой. Точнее, с Мариной в этой комнате. Мозг, одну за другой, подкидывал в голову картинки и ощущения её губ или рук, и если с вечера пятницы его это мучило очень сильно, то сейчас, сидя в этой чёртовой гостиной, помнить было категорически невыносимо.

Помимо этого, Егор мог с уверенностью сказать: это был самый длинный вечер перед Новым годом в его жизни. И единственный вечер перед Новым годом, когда ему хотелось только одного: уйти в свою комнату и лечь спать.

И проснуться, желательно, сразу девятого января с утра, чтобы кинуться в школу и увидеть Гейден, привычно сидящую на их месте.

Наверное, в том, что сон никак не шёл, всё-таки было виновато шампанское.

Егор вздохнул, прикрывая глаза. В квартире было тихо: родители не стали мучить себя и преспокойненько уснули уже через час после боя курантов. Кстати, немало удивившись, что сын остался дома и никуда не пошёл.

Егор и сам не понимал, почему у него не было желания идти отмечать праздник с одноклассниками. Те сняли квартиру где-то недалеко от центра и уже, кажись, вовсю веселились. Наверное, всё дело в том, что Егору было просто не до веселья. Новогодняя ночь новогодней ночью, но он так ни разу и не поговорил с Мариной.

Вестей от Дианы тоже не было. Они списались тридцать первого днём. Лисовская сообщила, что у неё так и не получалось дозвониться до подруги, и поздравила с наступающим праздником. Егор поздравил взаимно и, не дожидаясь ответа, заблокировал телефон, борясь с желанием швырнуть его в окно. Вместо этого быстрым движением бросил его на кровать, и тот мягко приземлился на покрывало.

Марина молчала. Хотя вряд ли это можно было назвать обычным молчанием – она просто исчезла. Растворилась, пропала, будто и не собиралась никогда возвращаться больше. Неизвестно было абсолютно ничего: ни где она, ни что с ней происходит. После того единственного несчастного сообщения, которое получила Лисовская в воскресенье, повисла полная тишина.

От этого сжималось сердце.

Егор волновался. Хотя нет, не просто волновался. Он метался из стороны в сторону, как раненый зверь. Ему хотелось орать, и он злился. На себя, на неё, на Настю, на Диану, на весь грёбаный мир, который скрывал от него любимого человека.

Зачем она так с ним?

А зачем ты так – с ней?

Егор подскочил, едва не рыча. Сел на постели, упираясь локтями в разведённые колени и опуская голову. Зажмурился, гоня прочь мысли из пульсирующего мозга.

Оставаться наедине с самим собой было отвратительно, хотя бы потому что его начинали жрать собственные демоны. Они просыпались, потягивались и сардонически хохотали где-то внутри, едва не задыхаясь от этого хохота, едва не давясь слюной. А потом – и это было невыносимее всего – подбрасывали в голову образы. Извивающиеся, хрупкие, эфемерные. С её глазами. И её голосом.

С милым звонким смехом.

Со вздёрнутым подбородком.

С чётко обрисованными косточками на тончайших запястьях.

С маленькой родинкой аккурат под левым ухом.

И хотелось завыть. Точно так же, как тот самый зверь. Раненый и измученный.

Вибрация телефона позади себя заставила обернуться. Взгляд нашёл самсунг в складках покрывала у стены, и Егор откинулся обратно на спину, нашаривая рукой у себя над головой вибрирующий смартфон. Определитель высветил имя звонящего, и Рембез поднёс телефон к уху, отвечая на звонок.

– Паша?

– Привет, – голос друга был куда жизнерадостнее, чем его собственный. – С Новым годом!

На заднем плане раздался знакомый звонкий смех. И хотя Егор знал наверняка, с кем Киричук будет проводить эту ночь, это заставило усмехнуться.

– И вас с Дианой тоже.

– И нас с Дианой тоже, говорит, – прошипел Паша куда-то не в динамик. Стало ясно, что эта фраза была адресована не Егору, в отличие от следующей, прозвучавшей уже куда громче и чётче: – Что делаешь?

За окном раздался очередной залп, и кусочек тёмного неба, что виднелся из-за плотной шторы, снова утонул в искрах, на этот раз красных. Не прошло и секунды, как каждая из них с шумным треском осыпалась золотой пылью, угасшей в мгновение ока, и небо снова заволокла тьма.

– Салютом любуюсь.

– И всё? – слабо хохотнул Паша.

– Задыхаюсь от безудержного веселья, – предложил альтернативный вариант Егор, поднимая руку и прикрывая глаза предплечьем.

– Мы через десять минут подойдём к тебе. Спускайся.

И звонок тут же завершился, что означало только одно: на этот раз отказы не принимаются. Егор опустил руку с телефоном в ней на покрывало, попутно блокируя смартфон, и улыбнулся в пространство комнаты.

Паша уже звонил ему некоторое время назад. До Нового года оставалось не больше трёх часов, и он удивился внезапному звонку. Друг спросил о планах на эту ночь и, услышав, что их не было вовсе, предложил встретиться после курантов втроём, вместе с Дианой, а потом, ближе к глубокой ночи, отправиться на съёмную квартиру, где веселились одноклассники. Егор поразмышлял пару секунд и отказался, сославшись на то, что не хотел мешать им с Дианой. Паша принялся возникать, но Егор убедил его, что они, если что, могли встретиться прямо на квартире, потому что он как раз думал над тем, чтобы пойти туда.