Скажи

Марина не могла этого не признать. Егор очень врезался в сознание своей привлекательностью. Он и сам это прекрасно понимал и даже, как можно легко заметить, не стеснялся этим пользоваться. Отчего разрешал себе общаться с окружающими иногда очень по-хамски. И почему-то люди чаще всего позволяли ему это. Ведь если бы было иначе, он бы не светился этой жуткой напыщенностью, да и вёл бы себя не так самоуверенно. Не было бы прикипевшей к этому лицу настолько самодовольной ухмылки.

Но она – не они. Она позволять не собиралась. Мальчику полезно понять, что красивая оболочка не даёт ему никаких привилегий.  И сама вестись на его привлекательность она тоже не собиралась. Марина почему-то была уверена в том, что до добра это не доведёт.

В голове уже сложился образ этого молодого парня. Не очень приятный. Не совсем лестный. Жестокая правда? Вероятнее всего. Марина зуб давала: Егор уже имел навык игры и манипуляций с окружающими. Причём не какой-нибудь случайный, а достаточно высокий.

И несмотря на то, что судить о человеке после одной только встречи чаще всего не следовало, мнение об этом парне уже прочно закрепилось в её голове.

Чему девушка была, несомненно, рада. Если она будет видеть его насквозь, то её не проймёшь красивой улыбочкой и пронзительным взглядом, от которого едва мурашки по коже не бежали.

Марина отвернулась от зеркала и сильнее укуталась в полотенце, утирая его кончиком влагу с плеч и шеи.

Ведь всё хорошо. Так правильно.

Даже если она ошибалась, так было правильно. Она верила в эту правду. Хотела верить. Она жутко не любила ошибаться.

Ничего ведь страшного, если в её голове он будет просто самовлюблённой сволочью, да? Будто ей было до него дело.

Он просто будет её новым одноклассником. Им даже не обязательно общаться, ей-богу! Зачем делать из всякой ерунды проблему?

Абсолютно незачем.

Марина кивнула собственным мыслям и нажала на ручку двери ладонью, выходя из жаркой ванной.

Получаса на сборы ей не хватило. Когда девушка завязывала шнурки на чёрных кроссовках с белой резиновой подошвой, стоя на одной ноге, прислонившись боком к входной двери и недовольно кряхтя себе под нос, надеясь, что она не рухнет до того, как справится с треклятыми шнурками, с момента звонка Дианы прошло уже практически сорок минут, и Марина опаздывала. Русые пряди падали на лицо и руки. Девушка каждые пару секунд сдувала их с губ и глаз, однако они упрямо ложились обратно.

Когда задача была выполнена, она выпрямилась, убирая-таки, наконец, непослушные волосы за спину, и подтянула выше светло-голубые джинсы с высокой посадкой за шлёвки для ремня. Взяла телефон и наушники с полки небольшого шкафа при входе, и, предупредив маму, что уходит, дёрнула ручку двери.

Частые ступени под подошвами кроссовок, казалось, не заканчивались. Ладонь сугубо на автомате сунула телефон в задний карман джинсов. Быстро перебирая ногами, Марина буквально бежала по лестнице вниз, навстречу дорогой подруге, по которой успела соскучиться за пару пролетевших месяцев. Надеясь, что та простит её, такую копушу, за долгие сборы. И тут же понимая – конечно простит. Куда ей деваться?

Сердце начало набирать темпы в предвкушении долгожданной встречи. На плечи навалилось странное чувство приятного волнения, ибо до момента, когда Марина увидит родные тёмно-синие глаза, оставалось всего ничего.

Хотелось улыбаться.

И, кажется, она улыбалась. Губы действительно радостно растянулись. Русые пряди, которые она решила никак не убирать и не завязывать, свободно хлестали её по плечам, прыгая в такт быстрым маленьким шагам.

Ладони упёрлись в тяжёлую подъездную дверь, и девушка толкнула её вперёд, вылетая из подъезда, готовая броситься в объятия подруги и лепетать тысячу извинений за то, что заставила ждать.

А в следующее мгновение она влетает в чью-то крепкую грудь, зажмурившись, приподнимая от неожиданности руки и слегка сгибая их в локте, будто в запоздалой попытке уткнуться ими в возникшее из ниоткуда препятствие. Кажется, ещё при всём этом приглушённо пискнув.

Потому что не ожидала и не хотела.

Потому что подозрительно знакомый одеколон окутал её невесомой волной.

Потому что чужие пальцы сжали её левую руку в месте чуть выше локтя.

Потому что до слуха вдруг донёсся голос, который, честное слово, она надеялась не слышать хотя бы до дня знаний.

– Я думал, ты не любишь покидать свою зону комфорта.

И она могла поклясться, что почувствовала всем своим существом, как уголок его губ дёрнулся в усмешке вверх.

Марина резко отстранилась от Егора, делая шаг назад. Где-то внутри опять натянулась ниточка, готовая разорваться в любую секунду. Чуть не сделавшая это ещё вчера. И если она разорвётся когда-нибудь, Марина во что бы то ни стало придушит гада. Прямо на месте голыми руками. А если Егор не прекратит болтать слишком много лишнего, это случится очень скоро.

Он смотрел на неё сверху вниз, слегка подняв подбородок. В кареглазом взгляде было столько самоуверенности, что, казалось, она могла утопить в себе целиком. И, да, Марина не ошиблась, когда предположила, что он ухмылялся. Дежурно, гадко, раздражающе ухмылялся.

Что нужно было сделать, чтобы он тепло улыбнулся? Насколько часто можно было лицезреть подобную картину? Раз в никогда?

Марина немного прищурила глаза и повела подбородком чуть влево, стараясь разглядеть ответ на свой вопрос в его карем омуте. Получалось из рук вон плохо, потому что она напоролась на одну только насмешку, что приподняла его бровь, из-за чего на лбу образовалось несколько небольших складок.

Она вскинула подбородок.

– Я думала, тебе не особо даётся думать. Так что не напрягайся.

Собственный тон ей очень понравился. Он был похож на вихрь зимнего ледяного ветра, что заметал снегом все тропинки, пробирался за воротник куртки и опускался по голой спине вниз, гоня за собой неровные стайки мурашек.

Егор усмехнулся чуть шире и на пару мгновений посмотрел куда-то в сторону. Коснулся кончиком языка верхней губы, и Марина ощутила, как её взгляд намертво прикипает к этому движению, а голова снова лишается всяких мыслей.

Его улыбка действительно была красивой. С идеально ровными зубами, правильного размера и формы. А в глазах разлился янтарь. Золотисто-карие, слегка прищуренные из-за яркого солнечного света. Там искрился озорной огонёк. Хитринка.

Складывалось ощущение, что происходящее его забавило. Или нравилось, но разобрать его эмоции, полностью отделив одну от другой, было нелегко, поэтому Марина старалась сильнее вглядеться в карие радужки.

Она не заметила тот момент, когда закусила губу, залюбовавшись им, в открытую рассматривая, кажется, каждый сантиметр его лица. Начиная от кончиков тёмных волос и заканчивая слегка островатым подбородком, усилием воли призывая себя не начать разглядывать жилистую шею.

И, вот же блин. Это однозначно было не той реакцией, которую заслуживал этот самодовольный пенёк.

Егор снова посмотрел на неё. Марина не стала в очередной раз удивляться пронзительности этого прямого взгляда, морально приготовившись к любой гадости, которую он сейчас ей скажет.

– Какие мы недовольные. Что такое, крошка? Сильно храброй себя почувствовала после того, как бросила своего парня? Аккуратнее.

Марина было открыла рот, чтобы ответить что-то не менее колкое на его идиотское «крошка», но вмиг растерялась, стоило уловить вторую часть фразы. Неужели Артур уже успел всё ему растрепать?

Это разозлило. То ли потому что какого чёрта он вообще рассказал кому-то, то ли потому что какого чёрта он рассказал об этом именно Егору? Марина не разобралась до конца, какой вариант раздражал её сильнее. Ситуация и без того сложилась не особо радужная.

К тому же Егор стоял сейчас перед ней, приподняв подбородок и не прекращая ухмыляться. Явно чувствовал себя хозяином положения, а это бесило просто нереально. Девушка не собиралась сдавать позиции, поэтому снова открыла рот, но не успела хорошенько обдумать то, что собирается сказать.