Девочка Давида

И вспомнила…

Пять лет назад я повернула не туда: я выбрала оружие, криминальный мир и отказалась от нормальной жизни. Если бы та девочка не решилась мстить, она бы стала совершенно другой.

А теперь я такая, какая есть: грязная и опороченная… своим же убийцей.

Зверь прикусил мою нежную плоть, и я вскрикнула. Моя реакция возбуждала его. Он облизнул сосок, жадно втянул его в рот и отпустил. Ненадолго.

А в следующий миг он накинулся на мой рот. Но уже не языком.

— Опустись на колени…

Он не говорил. Голодный зверь будто выплевывал слова. Не дождавшись ответной реакции, он сбросил меня с кровати.

Колени прожгла боль.

— Открой рот, Жасмин. Я пиздец как хочу тебя, — полухрип-полурык.

Зря я соблазняла его, зря надевала рубашку. Он бы меня и такую, в мешке взял. Давид бесцеремонно поставил меня на колени.

Я верила: скоро все закончится.

— Ничего сложного, Жасмин, — он рассмеялся надо мной, — от тебя требуется лишь открыть рот. И впустить меня.

Давид поцеловал меня вновь, а затем отпустил и сменил язык на свои пальцы. Он приучал меня делать это:

— Оближи.

Я послушно облизала его палец. И подняла взгляд, чтобы увидеть его глаза.

Зря.

Очень зря.

Там не глаза, а черный туман. Беспощадный, безжалостный. Как и он сам.

— Хорошая девочка. Продолжай. Возьми его глубже.

Я проделывала это снова и снова, будто облизывала конфету, но в этот раз — с закрытыми глазами. Ибо взгляд его связывал без веревок и резал без ножа.

— Моя Жасмин… — он похвалил меня.

Я хотела отдышаться, но один палец сменился двумя. Толчок, второй, третий…

В глазах потемнело от нереальности происходящего, а в один миг…

Все резко изменилось.

Вместо пальца в рот проникло нечто большое, горячее. И нещадно твердое.

Я распахнула глаза, но было поздно: он уже во мне.

— Мм…

Он насаживал меня мягко. Терпеливо. Пятерня управляла моим затылком, он входил в мой рот, терся о губы и надсадно хрипел.

— Да, девочка. Какая ты охуенная…

«Месть терпит все», — вторила я, пока его член растягивал мои губы.

Давид тихо стонал, скрипели его зубы, с каждой секундой его рука насаживала меня интенсивнее.

Он терял контроль, а я старалась делать, как он говорил.

Облизывала, целовала, брала глубже. Как могла, но ему было этого недостаточно. Он входил глубже и глубже. Так, что глаза слезились.

И тогда я хваталась за его бедра.

Давид отпускал.

Позволял отдышаться.

А затем открывал мой рот, чтобы ворваться в него снова.

— Черт!

Давид вдруг заругался.

Ему позвонили. Одной рукой он трахал мой рот, другой — схватился за телефон.

— Слушаю.

Давид хрипло матерился, слушая собеседника.

А я думала о том, какой он был большой. Безумно. До слез. Его головка скользила в моем рту, я чувствовала солоноватый вкус и почти ненавидела себя.

За то, что позволила.

И за то, что еще позволю.

— Что ты сказал?! — Басманов напрягся.

Ему сказали неприятную новость. Я ее не слышала, но его рука до боли натянула мои волосы и заставила остановиться.

Но зверь не отпустил. Он вогнал член мне в рот и не отпускал. Мои губы ныли от напряжения, ощущения были новые, внутри что-то сильно сжалось.

Зверю мало этого. Мало скользить между моих губ, сейчас он захочет бросить меня на кровать, раздвинуть бедра и…

Захочет овладеть мной.

Захочет насытиться сполна. Моей невинностью и преданностью.

— Это точная информация?

— …

— Понял. Я верну тебе пушку. Не кипятись, Вадим.

Я сразу поняла, в чем дело.

Уперевшись в его бедра, я вырвалась на свободу. Давид не ожидал. И только поэтому отпустил.

Его глаза опасно сузились, а я — схватилась за пушку. За ту самую, о пропаже которой ему сообщили. Я поняла, что Алероев посмотрел камеры и обнаружил кражу. Ублюдок. В следующий раз он научится закрывать хранилище как следует.

— Не это ли ищешь? — я ухмыльнулась, копируя Басманова.

Исход этой ночи ясен. У меня больше не было времени.

— Ты потеряла страх, Жасмин? — его ярости не было предела, — ты чье оружие украла, моя глупая девочка?

Он пошел на меня.

— Я тебя за такое всю ночь из кровати не выпущу. Понимаешь это, Жасми-ин? — протянул он, наступая мне на носки.

— Если сможешь туда затащить! — я подняла ствол.

Зверь остановился.

Мое настроение ему не понравилось. У меня в руках заряженное оружие, а у него из инструментов только то, чем он собирался трахать меня.

— Тебе понравился мой рот? — я навела прицел.

— Понравился. Я еще не раз трахну его.

Давид обнажен и самоуверен. И дико возбужден. Он даже пушку в моих руках не видит — так хочет овладеть моим телом. Своим подарком.

Я сделала шаг назад. Шутливо покрутила оружием, а он дернулся. И вмиг разозлился.

Я довела Басманова до последней кондиции. Он возбужден и невероятно взбешен.

— Все, девочка. Доигралась ты. Я сегодня не только твой рот девственности лишу, но и твое тело. На этой кровати. Забудь о нежности, моя глупая.

Давид прищурился.

И сделал шаг вперед.

— Я бы не была так уверена.

Я сняла ствол с предохранителя.

— Ты чего творишь? — зарычал он.

— Попрощайся с жизнью, господин Басманов.

Я с ненавистью вытерла рот. Отошла на пару шагов.

И выстрелила.

Глава 13

— Я бы не выстрелила в тебя.

После выстрела в избе повисло гробовое молчание. Оно было настолько несладким, что я пожала плечами и еще раз повторила:

— Я пошутила. Можешь дышать спокойно, Давид.

Пуля прошла в нескольких сантиметрах от его уха и разбила зеркало позади него. Грохот стоял на весь лес.

После такого Давид навряд ли сможет дышать спокойно.

Зверь стоял неподвижно, его стеклянный взгляд остановился на мне. Он ждал пули от своих врагов, но никак не от девчонки, предназначенной ублажать его.

Его Жасмин на такое не способна. Она и оружие в руках держать не умела.

Так полагал Давид Басманов.

— Вот, возьми. Только не обожгись.

Я приблизилась к зверю и вложила металл в его напряженные пальцы.

— Видишь? Мне не нужна твоя смерть. Мне нужен ты.

Я красиво лгала.

А Давид не моргал. Впился в меня взглядом и не моргал.

Я сперва улыбнулась, а затем рассмеялась ему в лицо. Я просто не могла остановиться — смеялась, смеялась…

Все громче, заливистее. Как сумасшедшая.

Пока мою шею не обхватила крепкая рука. Из-под ног ушла земля — зверь рывком поднял меня в воздух.

И тогда смех сменился криком.

— Я убью тебя. Убью.

Он смотрел на меня как ошалелый.

Как на призрака. Как на чуму.

Словно я и в самом деле убила его.

— Растопчу как пыль под ногами. Я поотрываю тебе крылья, Жасмин.

Если бы он только знал, что они уже оторваны.

Я вскрикнула: зверь бросил меня на кровать. В два счета он оказался рядом. Металлом, из которого я стреляла, он сдавил мне шею.

Он очнулся. Пришел в себя. Вернулся бешеный зверь.

— У тебя шестьдесят секунд. Зачем украла пушку?

Он отпустил меня, но лишь затем, чтобы проверить магазин.

И приставить дуло к моему виску.

— Чтобы доказать тебе свою верность.

— Ты ж моя верная… — процедил он с издевкой, — я тебя за такую верность выпорю. Задница твоя гореть будет от верности… если выживешь.

Оставалось секунд тридцать. Металл продавливал кожу у виска. Было больно и холодно.

— Подумай сам, Давид. Я могла бы убить тебя, но не сделала этого.

Я тяжело задышала.

Пусть думает, что я боюсь его.

— Я бы не промахнулась. Я умею не промахиваться, поверь мне.

Он долгое время молчал.

Но ярость его не утихала, а будто только росла. Басманов сжимал меня все крепче, думая о своем.

И я вдруг поняла: сегодня будет очень больно. Даже если не выстрелит — он сделает мне больно.