Девочка Давида

Мое внимание привлекла дорожная сумка. Давид бросил ее назад, и металлический звук сильно ударил по мне. Оружие, поняла я. Небольшая доля. Давид собирался на задание — деньги зарабатывать.

Мы резко тронулись с места, покидая Аргентум.

— Куда дальше? Как ты собираешься возвращать ему долг?

— Мои заботы, — коротко ответил Басманов.

Я замолчала. Его долги — мои долги тоже. Надо подумать, как быть дальше, а для этого надо попасть домой.

— Куда ты везешь меня? Домой?

— В лес, — невозмутимо ответил Басманов, — ты же не думаешь, что я поверил тебе там, в клубе?

Я тяжело сглотнула и отвернулась. Показывать свой страх было нельзя. Я старалась себя успокоить: ему нет смысла убивать меня сейчас.

— Я просто защищал тебя. Но я не слепой.

— Почему ты защищал меня?

— Скоро узнаешь.

Мою руку грел металл. Я поглаживала его в кармане, а палец то и дело ложился на спусковой крючок — я представляла, как сделаю выстрел.

В него.

Я все так же сильно ненавижу тебя, Давид Басманов.

Каждая частица моего тела пропитана этой ненавистью, а ты же в упор не видишь.

Ослеп от желания.

От проблем.

От собственного величия ослеп.

— Ты слышишь меня, девочка? — угрожающий тон навис надо мной.

Я распахнула глаза. Мы уже не ехали — стояли у обочины в смертельной тишине. Вокруг был только лес, как он и обещал.

Сколько мы ехали сюда? Сколько я сидела вот так — задумавшись о прошлом? Я слышала, как он кому-то звонил, но была в абсолютной прострации.

К счастью, Давид принял мое состояние за другое:

— Влюбленная дурочка, — усмехнулся он.

И погладил меня по щеке. Так нежно, что я ее даже не ощутила. Нежность не ощутила. Только прилив ненависти и… боли.

Каждое его касание переплеталось с картинками прошлого.

— Сними розовые очки, малая. И не вздумай влюбляться в такого, как я.

— Иначе что?

— Иначе убью.

Черные глаза не отпускали меня — они все терзали душу ненавистью и не отпускали.

Если бы он только знал!

Какой смерти я ему желаю. Безысходной, страшной, мучительной.

И кого на самом деле я любила.

Если бы он знал — он бы непременно захотел убить меня.

— Ты чем вообще занимаешься?

Давид взялся за пачку сигарет, схватил несколькими пальцами и ловко вытащил одну. Затянулся с удовольствием и посмотрел на меня. Его глаза заволокла опасная дымка, но Давид Басманов был не из тех мужчин, которых устраивал обычный секс для удовлетворения первобытных потребностей.

Я это уже уяснила.

Он хотел растянуть удовольствие, потому что был уверен — ему удастся поиметь меня, и много раз. В его диких глазах читалось, сколько раз и в каких позах он это сделает.

Но это завтра.

А сегодня дела.

— Я фигуристка. Была когда-то.

— Ни хрена себе, — прищурился зверь, — а чего бросила?

Я облизала губы, задыхаясь от дыма. И отвернулась.

— Фигуристка и каратистка, значит? — подытожил он.

Одной рукой он повернул меня к себе. И смотреть заставил. Жесткие пальцы сжались на моем подбородке. Глаза вмиг заслезились — то ли от едкого дыма, то ли от той боли, что доставляли его прикосновения.

Если секс с ним будет таким же, как его касания, я умру. После первого раза. Едва только он окажется во мне.

— Первое хотели мои родители, вторым я увлеклась после их смерти, — пояснила я.

— Кто родители?

— Они были врачами, — зачем-то сказала я.

В этом не было тайны.

Он меня все равно не помнит, как сказал Монарх.

— Что с ними стало? Ты сирота? Живешь тоже одна?

Это был допрос. Он задавал вопросы так просто и бездушно, будто для него отсутствие родителей — обычное дело.

— Я одна.

— У тебя кто-то есть? Или был? Хочу знать, могут ли быть проблемы.

— Нет, нет и нет, — ответила, глотая гордость.

— И тебя совсем никто не ждет?

— Никто.

Углы его рта хищно дернулись.

А я едва не задохнулась, и на этот раз — уже не от дыма.

А от холода в его голосе.

— Это хорошо. Ты мне нравишься, девочка.

Он сказал это так отстраненно, будто бросил купюры мне под ноги. Будто уже купил меня, а сейчас — ставил финальную подпись.

По коже побежали мурашки. Я содрогнулась.

— Теперь ты не одна. Со мной будешь, — вердикт, не иначе.

Он потушил окурок и даже разрешил открыть окно. Едкий дым распирал легкие. Мне было плохо. Я почти не дышала. До меня дошло, с кем я связалась.

— Веди себя хорошо, Жасмин. И тогда ты будешь под моей защитой. Тебя никто не тронет, я так сказал.

— Я буду вроде игрушки? — уточнила сипло.

— Нет. Ты будешь моей женщиной.

Я кивнула.

— От меня требуется лишь вовремя раздвигать ноги?

Я усмехнулась холодно. Басманов сделал то же самое, а после — потрепал меня по щеке. Мол понятливая, поэтому и в жизни повезло. Стать женщиной Жестокого Давида — почти невиданная роскошь.

Ненавижу.

Неужели ты не видишь, как сильно я ненавижу тебя, Басманов? Я слышала, как ты сказал, что избавишься от меня. А когда ты узнаешь правду, ты захочешь избавиться.

Ведь предательниц не щадят.

— Мне раздвинуть прямо здесь? Или для чего ты привез меня сюда?

Я осмотрелась. На трассе отсутствует трафик. Ни души. Даже птицы в худых лесах — и те молчат, будто его боятся. Басманова.

Давид отклонился от меня и бросил взгляд в зеркало. Снова. Он осторожен — то ли за себя дергается, то ли… за меня. За нами могут следить, я это знала.

— Здесь просматриваемая трасса. Голые деревья. Возможность слежки нулевая. Я вызвал тебе машину, ты пересядешь в нее и поедешь домой. Так на тебя не выйдут. Все поняла?

Я закивала головой.

— Когда мы снова увидимся? — выдохнула я.

Вопрос не от большой любви. Я должна подготовиться к следующей встрече.

Например: заправить магазин сладкими пулями и положить пушку в сумочку.

Или спрятать нож под нижнее белье, которое он сорвет с меня.

— Скоро.

— Но ты не знаешь моего адреса.

Я была далеко не наивной.

Но уверенно играла ее — ту наивную девочку, которая однажды умоляла его о помощи.

Машина уже подъехала за мной, и тогда взгляд Давида полыхнул:

— Я найду тебя, Жасмин, — пообещал Давид и добавил с угрозой, — я найду то, что отныне принадлежит мне.

Я убрала палец со спускового крючка и нежно улыбнулась ему. Скоро — это звучало так сладко.

Глава 11

— В девять вечера за тобой приедет машина. Водитель доставит тебя до пункта назначения. Я заберу тебя там, будь готова.

Басманов настроен решительно — на обратной стороне записки было дополнение:

— Отказ — карается.

Я смяла записку, а перед глазами появилась его ухмылка. Шутки у моего убийцы были жестокие, я это сразу уяснила.

Я задышала чаще, потому что знала: этой ночью все свершится.

В семь вечера за окном окончательно стемнело, и я начала собираться. Сперва приняла душ, затем — уложила волосы. Мои волосы вились от природы, и ему… ему это нравилось.

Я поняла это по тому, как он поглаживает их, как перебирает пальцами. С особой нежностью, с особой болью. Возможно, я напоминала ему кого-то… но на его боль мне было все равно.

К девяти часам я послушно вышла из квартиры. Ноябрьский ветер ударил в пальто. Под черным платьем кожу приятно холодил безжизненный металл, а губы грел прозрачный блеск.

Он любит естественность.

— Жасмин, верно? — ко мне подошел неизвестный.

— Она самая, — я кивнула.

В предложенной машине было тепло. Я прижала к себе сумочку — она была идеального размера: в нее всегда помещались оружие и блеск для губ. Стандартный арсенал.

Я затаила дыхание. Направление было мне неизвестным, город быстро сменился одноэтажными домами, а после — одичалой трассой.

Это томительное ожидание и дорога напомнили мне о вчерашнем вечере, когда Давид приехал за мной и привез на новоселье к своему брату. Там были все, даже глава семьи Эльдар Басманов. Правда, мы пробыли там совсем немного — Давид показал меня, словно хвастаясь своей игрушкой, и мы быстро уехали.