Страница 37 из 38
С другой стороны — моё нежелание затевать прятки. Мне нечего скрывать! Даже если это выглядит иначе. А выглядит всё именно так…
Нет, Надя мне не поверит. Сто процентов.
Развернётся и уедет. И никогда не узнает, как сильно я её…
Да бля!
Я слышу, как дверной звонок опять разрывается, и заталкиваю Женю на кухню:
— Замри здесь. И чтобы ни звука. Не то я тебя прикончу. — Протыкаю пальцем воздух у её переносицы.
— Марик, ну это бред же! — упирается Женя, начиная злиться. — Что такого страшного может случиться? Я же не какой-нибудь смазливый пацан.
— Я не шучу, — рявкаю, ещё раз окидывая её взглядом. Нет, за Евгения Женька никак не сойдёт. А жаль. — Дверь оставлю открытой. Как только станет тихо — вали и забудь сюда дорогу. Понятно?
Дождавшись утвердительного кивка, выхожу в прихожую и открываю дверь.
Мне стыдно поднять на Надю взгляд. Стыдно не за то, чего не делал, а за то, что не заручился её доверием, за то, что сам ей не доверял. И теперь подвергаю нас таким испытаниям.
— Я тебя разбудила? — её растерянный голос с виноватыми нотками проходится сталью по сердцу. — Извини, что не предупредила. Мне показалось, что будет круто, сделать сюрприз. Глупая затея.
Я не знаю, что сказать, но по спине у меня идёт волна дрожи, когда Надя ласково обводит кончиками пальцев линию моей челюсти. Меня топит в нежности и ещё ярче точит чувство вины.
— Я не спал, — отвечаю глухо. — Не наговаривай на себя, сюрприз получился… отменный.
Это даже не бумеранг, это… охренеть, как меня судьба поимела!
Я поднимаю взгляд и обжигаюсь слепящим, таким обезоруживающим своей искренностью восторгом, сияющим в её глазах.
И вот её я должен разочаровать?
— Проходи, — я не хочу врать. Не могу. Мерзко с этого начинать.
Забираю у Нади сумку и завожу её в первую же открытую дверь, параллельно пытаясь придумать, как грамотно выйти из ситуации. В мыслях навязчиво крутятся мои же слова про то, что она не будет вечно прощать…
Мне повезло. Реально повезло выторговать не только прощение, но и солидный аванс — Надя сделала то, чего не стала делать ради Солнцева: приехала за мной в чужой город, оставив дом, семью, подругу, оставив всё, чем жила до нашего знакомства… И тут такая хрень…
Упираюсь кулаком в стену и прижимаюсь к нему влажным от холодного пота лбом, удерживая Надю перед собой. В этот момент я так всепоглощающе счастлив, что даже физически не смогу отпустить её. Дышу её одуряющим запахом, тону в податливости её потрясающего тела и до озноба, до ледяного ужаса боюсь представить, как проявит себя её дурной характер, когда Надя поймёт, что мы в квартире не одни.
— Марк, подожди… — Она с улыбкой пытается выскользнуть из моих объятий. — Мне нужно на кухню. Я не знала твоих предпочтений и купила мороженое. Растает же, жалко…
— Я люблю тебя, — выпаливаю и сразу же запечатываю ртом её губы, впервые целуя кого-либо так крепко и отчаянно.
— Ну ты и засранец, Марик! — врывается вспышкой в мой затуманенный мозг. — Я к тебе пришла за помощью как к человеку, вывалила все женские секреты по дружбе, а ты… Ты… Ты даже не гей!
Тишина в комнате звенит как стеклянные осколки после взрыва.
В ярком свете, льющимся из окна, лицо Нади белое как воск. Смотрю и чувствую, как у меня самого кровь резко отливает вниз. Кажется, тело выше солнечного сплетения немеет полностью.
— Да с хрена ли я должен быть геем?! — рычу, едва ворочая языком. — Когда я такое говорил?!
Произношу и сразу вспоминаю. А ведь, и правда, говорил что-то такое…
— Итак, девушки у тебя нет?
— Нет. Но это не значит, что она мне нужна, понятно?
Вспоминаю и понимаю, что если Женька повторит при ней мои слова про «нет и не нужна», то обивать пороги Нади придётся ещё долго.
И снова я стою прибитый, не зная, что предпринять. Та моя часть, что устала оправдываться — говорит слать всех лесом во главе с их охрененно объективными выводами! Однако есть и другая часть, та, что хочет пробиться сквозь барьер недоверия, пусть потрёпанным, но дышащим полной грудью. И она заставляет меня прижимать к себе Надю, как последний баллон с кислородом в затонувшей субмарине.
— Вот значит как, Ремизов... — растерянно шепчет Надя, и я вижу словно наяву, как она хлопает дверью уходя. Преданная очередным мудаком.
— Именно так, — вклинивается Женя, от присутствия которой я бы и рад поскорее избавиться, но для этого придётся отпустить свою Фиалку, а так рисковать я сейчас не готов. — Знаешь, сколько баб на него вешается? Хоть на одну бы посмотрел! И, главное — свою принадлежность к вражеской лиге не отрицает. Значит так, Марик. Письмо Патрику я как-нибудь сама состряпаю. Переводчик мне в помощь. Пусть Маяковского переваривает. Всё. Адьёс!
Глазам своим не верю, когда она мне подмигивает в конце тирады, но уходит, слава богу.
— Дай пройти, — как-то отстранённо просит Надя.
— Куда? — рявкаю невольно, перехватывая её за запястье.
Она с удивлением оборачивается, долго смотрит на мою руку, затем на меня.
— На кухню, — отвечает серьёзно. — Если ещё кто-нибудь так внезапно выскочит, хочу иметь при себе чугунную сковородку.
— А у меня чугунной нет, — бормочу растерянно, следуя за ней.
— Так я и думала. Сумку подай.
Послушно, так как всё ещё ошарашен её поведением, вношу на кухню тяжеленный клетчатый баул. Настороженно наблюдаю за тем, как Надя деловито вжикает молнией и принимается доставать завёрнутые в какие-то тряпки банки с вареньем, пластиковые контейнеры с выпечкой и… бляха муха, увесистую даже на вид, сверкающую начищенным чугунным дном сковородку!
— Это что? — уточняю, ибо что-то мне подсказывает, что Надя на ней собралась отнюдь не оладьи мне жарить.
— Это бабуля просила передать тебе своё благословение. Как знала, что вы здесь в столице все с ума посходили. — С грохотом опускает утварь на плиту.
— Надя. Ты что, совсем не собираешься выяснять отношения?! — пытаюсь экстренно переосмыслить происходящее.
— Мы ещё твою ориентацию не выяснили.
— Мою ориентацию? — выдыхаю растерянно.
— Да. — Она продолжает сосредоточенно выкладывать домашнюю колбасу, овощи…
— Нормально с ней всё…
— Хорошо. Я рада.
— Надь, что происходит-то?
— Я хочу извиниться.
— За что?!
— Прости меня, пожалуйста. Я вела себя как эгоистка. Сейчас побывала на твоём месте… И знаешь, — начинает всхлипывать. — Врагу не пожелаю там оказаться…
— Надя?.. — Забираю из её рук контейнер с сотами.
— Там бабушка ещё наливку передала…
— Посмотри на меня. — Притягиваю Надю к себе, но она сразу же прячет лицо у меня на плече.
Мы молчим, я слышу, как она рвано вздыхает.
— Это больно…
— Я знаю.
Тонкие пальцы проскальзывают мне за шею.
— Марк… Она, правда, приходила по делу?
У меня в груди что-то сбоит от понимания, что при всей моей чёрствости у меня самого щиплет веки оттого, что моя женщина нашла в себе силы и мудрость задать такой простой и в то же время важный вопрос.
— Это долгая и совершенно идиотская история, доставай своё мороженое, расскажу с самого начала…
Эпилог
Полная луна, наконец, выглянула из-за туч. Минут пять ждал, считая секунды затяжками.
Пора.
Бесшумно прокравшись к кровати, перевожу время на часах с трёх ночи на семь утра. Пальцы подрагивают. Я не умею красиво ездить по ушам. То, что колотится во мне… Я даже слов таких не знаю! Проверено, искал не один вечер. Но всё не так, не о том…
Много пафоса, мало смысла, ещё меньше настоящих чувств.
Теперь нервничаю дико. Погода так-то тоже на троечку. Октябрь…
— Подъём, лентяйка! — встряхиваю Надю вместе со звонком будильника.
Она с сердитым стоном смахивает на пол дребезжащие часы, садится на кровати, но сразу же плюхается назад, накрывая голову моей подушкой. И всё это — не открывая глаз.
Смотрю и сердце кровью обливается.