Страница 25 из 47
— Гусь, хорошие подруги, наверное, промолчат, но я, как мы знаем, так себе, так что ни в чем себе отказывать не буду: Стас — говно, Леха — конфетка. Не просри.
Она протягивает руку и похлопывает меня по коленке.
— Ты его даже не знаешь…
— Если ты сейчас заступаешься за мудака, который тебе изменял, бросал твою сестру ради тебя, а потом тебя, ради сестры, то мне и знать его не надо, чтоб с уверенностью говорить: говно мужик. А если ты о соседе, который разыскивал тебя по всей столице, стирал свой накачанный орех в метро и берег твой новенький риббок, как белочка припасы на зиму, то мне и знать ничего более не нужно…
Она делает многозначительную паузу, выгибая бровь, а затем продолжает:
— И пожалуйста. Можешь не благодарить! — расцветает в улыбке.
— Так ты с ним меня хотела свести? И на работу поэтому к нему устроила?
— Виновна, — хихикает подруга. — Но вы та-а-ак друг другу подходите! Я ещё когда с его балкона к Владу лезла, так подумала! Разве есть кто-то безобиднее картавого мужика? И тут так все совпало, ты без работы, у него вакансия, у нас новоселье.
— Хреновая из тебя сводня, Май, — злюсь на нее. — И что это за закос под Розу Сябитову?
— Я переживала за тебя. Я бы не переезжала, пока ты не встанешь на ноги, или не найдешь себе кого-нибудь адекватного и надёжного, но кое-кто такой деспот! Выбора мне не оставил.
Она, конечно, возмущается посягательству на свою свободу, но сквозь такую смущенную улыбку, выдающую ее с головой.
— Я скучаю, но я рада за тебя.
Нахожу ее руку на столе и сжимаю. У нее на глазах наворачиваются слезы.
— Ты такая нюня! — растроганно шепчу я, чувствуя, как у самой глаза влажнеют.
— Кто бы говорил! — пускает сопли-слюни подруга.
Такими, плачущими сквозь улыбки, нас и застаёт Влад.
— Все нормально? — мягко спрашивает он у Майи.
Та активно кивает и улыбается шире своему Медведю. Он с минуту стоит в проходе, изучая глазами ее лицо, затем вздыхает, разворачивается и идёт обратно в спальню.
— Я разбудила вас. Пойду, наверное. Я вообще, за телефоном пришла и сумку забрать.
— Куда сейчас?
— Домой, наверное. Переоденусь и вызову такси.
— А Леша?
— А что Леша?
— Ты же не бросишь его снова?
— Ты за кого болеешь в этой истории? — усмехаюсь я.
— За слабейшего, — смеется Май.
— К нему сегодня сестра нагрянет с племянниками, не хочу мешать. Тем более вводных у него теперь достаточно, захочет, и продолжению быть.
Кажется, я достигла мастерства в умении придавать словам легкомысленности, когда на самом деле в душе миллион котят грызут внутренности.
Я встаю из-за стола аккурат в тот момент, как в дверь раздается стук. Нет, не стук. Грохот! Словно ее пытаются взять тараном, но из инструментов только кулаки.
— Ты точно нарываешься, — звучит грозный рык Влада в коридоре.
— Девушку свою позови, — с напором требует гость.
Не просто гость. Рижский.
— Может тебе ее еще и до кровати довести? — злится парень подруги.
— Хорош, Влад. Нельзя так с соседями, — Майя выплывает в коридор, я за ней, неловко топчусь за ее спиной.
Леша выглядит ещё более взъерошенным, чем мы втроем, руки сжаты в кулаки, глаза горят еле сдерживаемым гневом, но взгляд меняется, едва он натыкается на меня.
С него будто сходит лавина держащегося на плечах груза. Плечи опускаются вниз, спина выпрямляется, лицо расслабляется.
— Думал ты опять… — тихо обращается ко мне.
— Забирала вещи, — верчу в руках телефон.
Он шумно выдыхает и кивает себе за спину. Я молча делаю шаг в его направлении.
— Пока, — шепчу Майи, киваю головой Владу, натягиваю кроссовки на босу ногу и выхожу вслед за своим кудрявым невротиком.
Соседняя дверь открыта настежь, очевидно, хозяина квартиры это не озаботило, когда он из нее вылетал. Едва мы оказываемся в тепле, Рижский взрывается.
— Ты невыносимая женщина! — запускает руки в свои и без того торчащие волосы и принимается ходить взад-вперед, пока я снимаю обувь. — Ты все время будешь так делать?
— Как? — я спокойна, спокойна, только не улыбайся, Агния, не выдавай себя.
Но какой же он всё-таки милый.
— Да ты издеваешься! Я проснулся, тебя опять нет. Нигде нет!
— А то, что моя одежда в твоём шкафу не смутило?
— В прошлый раз ты в одной кроссовке ушла, с тебя станется, голой по улице шастать!
— Интересную я заработала репутацию, — спрятать улыбку все же не удается, и я опускаю взгляд на руки, теребящие край футболки.
— Ты смеёшься? Серьезно? Я готов был голову этому идиоту проломить, лишь бы до твоей подружки добраться, а потом пытать и ее, лишь бы узнать, где ты! — его голос становится выше.
— Маньяк, — шепчу я.
— Что? — он подходит ближе.
— Маньяк, — говорю громче, поднимая взгляд. — Первое впечатление не врало.
Синие глаза с недоумением всматриваются в мои. Рука, теребящая волосы, безвольно повисает вдоль тела. Он делает шаг ко мне: решительный, размашистый, и оказывается очень близко.
— Надо оправдывать имидж, — хрипит низко, прежде, чем сжать ладонь на моем затылке и припасть к губам.
Жадно, глубоко, бесстыдно горячо. Тело касается тела, жар прокатывается по коже, губы отвоевывают территорию и спорят друг с другом.
Он ещё не знает, что я уже сдалась.
Глава 25. Мыло — это не вода
Рижский
— Мы когда-нибудь научимся добираться до кровати? — смеётся фея мне в плечо.
— А чем тебя не устраивает коридор? Как знал, что палас пригодится.
Опускаю ладонь на ее спину, провожу пальцами по выступающим позвонкам, впитываю ее протяжное "мммм". Хороший ковер, мягкий, ворсистый.
— Коварный злодей! — хихикает она, забрасывая обнаженную ногу на меня.
— Мы, кажется, сошлись на маньяке, — повторяю ее же слова.
— А ещё фетишист. Ковёрно-обувной! Реально хранил мою кроссовку?
— В лучших традициях сказок, — губами касаюсь ее лба.
Фея снова заходится в глухом смехе, утыкаясь носом мне в грудь. Пальцы скользят выше, зарываясь в ее волосах. Тех, что остались. Непривычные ощущения от короткой стрижки перетекают в какое-то извращённое удовольствие.
— Это странно, что мне нравится форма твоей черепушки? — провожу по выбритому затылку и вверх до темечка, тело откликается непроизвольным сжатием. Необычно.
— Немного, — мурлычет она. — Но тут один-один, потому что мне тоже нравится форма твоего… всего.
Я взрываюсь хохотом. Черт, это действительно происходит? Средь бела дня мы, совершенно обнаженные, валяемся в коридоре и обсуждаем такие абсурдные вещи? Идеальность момента зашкаливает.
Сердце гулко барабанит внутри, отдаваясь в ее маленькую ладошку, кровь разливается по венам горячей волной. Я чувствую себя живым. Настолько, что хочется встать и пробежать благотворительный марафон длиною в сорок два километра. С ней на руках. Нести ее, как знамя, впереди себя, показывая миру: она существует. Я ее не придумал, не приукрасил, не наделил сверхспособностями. Она реальная, живая. Моя. Или будет ей.
— Мне, наверное, пора, — выдергивает тихий голос из сладкой полудремы.
— Ещё чего, — прижимаю ее ближе к себе, вдыхаю острый запах. Опять норовит ускользнуть. Не женщина, а кусок мыла, все уходит сквозь пальцы.
— Скоро твоя сестра придет, — она облокачивается на локти и привстает надо мной. — И племянники.
— И?
— Это странно.
— И чем же?
— Всем. Тебя ничего не смущает?
— Только необходимость делить тебя со всем миром.
— Ты такой трогательный, — ее губы изгибаются в улыбке.
— Так потрогай, ррр.
— Меня возбуждает твое раскатистое "р", — выдыхает мне в губы.
— А меня твое… все. Один — один.
Губы снова приходят в движение. Разговаривают с ее губами: вверх-вниз, сладко-терпко, мягко-вкусно. Ладонями зажимаю тонкую талию, и подтягивают фею чуть вверх и вправо. Одним уверенным движением подминаю ее под себя.