Взрывная Шипучка

— Я люблю тебя. Люблю, — горячий шепот, серия коротких поцелуев по щеке. Ловлю ее губы своими, чувствую легкую дрожь, которая передается и мне.

Могу вечно слушать эти слова. Их было так мало в моей жизни. Дефицит. И я изголодался.

Пускай, она не ведает, что говорит. Пускай я не в силах ей ответить взаимностью. Пускай у нас так мало шансов на удачный исход. Я ни за что не откажусь от этих трёх слов. Не сегодня.

— Эй, Май! — разносится пьяное позади нас.

Сжимаю кулаки, изо всех сил сдерживая желание размазать слизняка, посмевшего покушаться на мою Шипучку, по асфальту. Майя оборачивается и хмурится, глядя на своего дружка.

— Чего тебе, Морозов? — раздраженно кидает она.

— Так это что ж, не твой папашка? — таращит глаза щуплый засранец.

— Это мой парень. Разве я не предупреждала, что он огромный, как медведь?

Пацан делает несколько неуверенных шагов к нам, вставая ровно под фонарь, чем открывает занимательный вид на свою презрительную мину.

— Так это не папаша, а папик! Не ожидал от тебя такого, Майка, — присвистывает он. — Что ж ты сегодня об мои колени терлась, у этого не стоит? У него только кошелёк толстый?

Шипучка гневно раздувает ноздри, того и гляди взорвется. Я не даю ей такого шанса. Выбрасываю руку и точным движением укладываю пацана на асфальт.

Тот громко стонет, сжимая нос. Хватаю Майю за руку и увожу к дороге. Там по обыкновению рядком стоят бомбилы. Запихиваю слабо сопротивляющееся тело в машину и называю свой адрес. В крови гуляет адреналин, пополам с гневом.

— У меня завтра утренник, костюм дома, — слабо пищит Шипучка.

Беззвучно выругиваюсь и велю водителю разворачиваться. Кровь приливает к голове, глухо стучит в ушах. Не уйди мы оттуда, на асфальте осталось бы только пятно, а не корчащийся от боли имбецил. На Майю даже смотреть не могу. Значит, она ещё и на коленях успела поскакать…

И после всего этого говорит мне такие слова!

Шипучка, словно чувствуя мой настрой, вжалась в сидение машины и молчит. Даже не шевелится. Когда подъезжаем к ее дому, выходит безропотно, в квартиру поднимается беззвучно. В темном коридоре их облезлой однушки застывает, словно ожидая приговора.

Да, звезда моя, ты накосячила.

Кладу руки на пряжку ремня, с громким щелчком расстегиваю ее.

— Что ты делаешь? — хрипло спрашивает Майя.

— Берусь за твое воспитание.

— Всё-таки решил заделаться папашей? — язвит она.

— Ещё слово, Майя, и клянусь, ты месяц сидеть не сможешь.

Вытягиваю ремень из шлевок, и глаза девчонки округляются. Она делает несколько шагов назад и оказывается прямо возле расстеленной кровати.

— Ты же не серьезно? — дрожит, боится.

— А ты серьезно терлась об коленки своего дружка? Серьезно танцевала на столе, серьезно позволила ему…

— Я же просто веселилась! — раздраженно выдыхает она.

— Твой приятель так не посчитал!

— Я буду сопротивляться! — вскакивает на кровать, выставляет перед собой подушку.

— От меня не убежишь, — наступаю на нее, ловлю руками за запястья, но она выкручивается.

Ныряет мне под руку и оказывается на другой стороне комнаты. Неспешно наступаю на нее. Гнев давно улетучился, раздражение спало. Меня веселит наша игра.

Майя бросается к коридору, но я перехватываю ее за талию. Она громко визжит, когда я несу ее на постель. Кидаю на матрас, и она тут же пытается уползти, став на четвереньки и открывая отличный вид на то место, которое я мечтаю отходить. Ремень давно позабыт где-то на полу, поэтому ей прилетает ладонью. Она громко вскрикивает, а затем протяжно стонет выгибаясь.

Черт, наказание вышло из-под контроля.

Глава 38. Кудрявый баран и стечение обстоятельств

Влад

— Ты серьезно отходил меня по заднице? — округляет глаза лохматое чудо.

— Ты не сильно сопротивлялась и даже, ну, — окидываю ее полуобнаженное тело взглядом.

— Нет, я… не может быть. Я совершенно точно не любительница таких вещей.

Майя заливается краской и прижимает к щекам ладони. Кажется, впервые вижу ее смущенной.

— Ну, значит, появился ещё один повод не пить, — бормочу я.

Хотя, если быть откровенным, вчерашняя ее провинность имеет и обратную сторону: ее развязный язык и… да, ночка выдалась необычной для нас обоих. Майя расхаживает по комнате, совершенно позабыв, что на ней практически ничего нет, кроме полотенца едва-едва прикрывающего бедра. Ее мокрые волосы слегка завиваются и почти художественно обрамляют лицо. Даже такая, сильно потрёпанная утренним похмельем и чувством вины, она — прекрасна. Ещё одна монетка в пользу молодости. И надо признаться, в эту копилочку только за сегодняшнее утро поднабежало немало валюты.

С тех пор, как проснулся, я бесконечно обдумываю сложившуюся ситуацию. Это ее признание — оно выбило почву из-под ног. И хотя ей эту часть вечера я не озвучил, в тайне надеюсь, что она вспомнит сама. Потому что теперь уже не повернуть назад, не хлопнуть дверью, оставив летний роман, как сладкое воспоминание. У нее есть чувства, у меня, кажется, тоже, и я еду знакомить ее с родителями. Хотя изначально в этом плане мотивы были другие: хотел просто погрузить Майю в близкую ей среду, чтобы она немного встряхнулась, поверила в себя, вдохновилась. Моя чокнутая семейка идеально для этого подходит.

— Я вела себя ужасно, — Шипучка останавливается посреди комнаты и смотрит на меня затравленным взглядом. — Прости. Не могу сказать, что во всем виноват алкоголь. Я честно просто не подумала, как все это выглядит со стороны. И что неправильно продолжать себя вести так, будто свободна, когда… Мы же все еще вместе?

Ее карие глаза сверкают тысячами вопросов. Она расстроенно заламывает руки и прикусывает губу в ожидании приговора. Глупая, не понимает, что привязала меня к себе всего лишь парой слов.

— Иди сюда, — протягиваю ей руку.

Она делает неуверенный шаг вперёд и вкладывает свою ладонь в мою. Тяну ее к себе на колени.

— Ой-ей-ей, — шипит она, морщась.

— Так сильно болит? — кажется, перестарался вчера под адреналином. — Я и не знал, что так ревнив, — смеюсь ей на ухо, поглаживая голое колено.

Она прижимается головой к моей груди и тяжело вздыхает. Чувствую, как тепло разливается в груди. В этом моменте идеально все: ее доверие, хрупкость, отдача. Какая-то лавина эмоций поднимается изнутри и затапливает.

— Да, — шепчу ей в макушку. — Мы вместе.

Для меня суббота — классический выходной. Время, которое я обычно провожу в решении домашних вопросов и классическом виде отдыха "диван — кот — комп". Проводил. Все изменила одна яркая девчонка неожиданно появившаяся на моем балконе. Для Майи же выходной — не выходной, а самые жаркие дни недели. Поэтому я с неохотой выпускаю ее из рук и оставляю наедине с кофе и сэндвичами из ближайшего кафе собираться на очередной утренник.

По дороге к дому мне звонит Серёгин, которого я оставил вчера в одиночестве подпирать барную стойку.

— Горький, я тобой горжусь, честное слово, — с наскока начинает он. — Пришел, увидел, победил!

— О чем ты вообще?

— Я той молоденькой нимфетке, которую ты забросил на плечо и уволок в пещеру. А потом так и не вернулся, животное! Ну, признавайся, пустился во все тяжкие?

— Далеко не ушел.

— Уху-ху, — ржет он в трубку. — Даже так? Что, сегодня снова завалимся в какой-нибудь паб, продемонстрируешь чудеса пещерного пикапа?

— Нет, Макс, на сегодня я пас.

Такси останавливается возле дома, с карты списывается оплата, и я выхожу из машины под бубнеж друга в трубке. Наверное, пора прервать его необоснованные иллюзии насчет двух одиночек, покоряющих ночную Москву, но до этого момента я был не готов знакомить его со своей Шипучкой. Да и сейчас не особо жажду этого, хочется по максимуму оттянуть время его подколов и нравоучений. Потому что я и сам знаю, как это смотрится со стороны.

— … и они, короче, вставляют рюмки прямо в пупки. А лимон держат зубами и нужно все это проделать без рук! — заливается соловьём Серёгин.