Никогда с тобой

— Простите, но я домой. Маме нужна помощь.

— Но ведь первый день, Сонька… Когда мы еще отметим твое поступление, м?

Девчонки, с которыми я только сегодня познакомилась, активно кивают, но я нахожу в себе силы отказаться. Маме, конечно, помощь не нужна, но денег на гулянки у меня нет. После смерти отца на нас с мамой немалые долги. Она и так потратилась на то, чтобы собрать меня в университет, а я, как назло, в первый же день зацепила колготки за скамейку. Теперь придется покупать новые.

— Простите, девочки, в другой раз — обязательно.

— Ладно, тогда до завтра.

Стефа машет на прощание рукой и, подхватив девочек под руки, шагает вниз по лестнице. Из ворот университета мы выходим по очереди, а уже там разбегаемся в разные стороны. По пути домой захожу в магазин. Сэкономив на университетском обеде, покупаю себе новые колготки.

— Я дома! — кричу прямо с порога.

— Сонька! — мама встречает меня в домашних штанах, растянутой донельзя футболке, но с улыбкой. — У меня новости.

— Да?

Я замираю в ожидании. Хорошие новости у нас в последнее время — редкость.

— Ты проходи давай, раздевайся. Поможешь собраться.

— Собраться? Куда? Ты куда-то уезжаешь?

— Не я, а мы… мне сегодня сделали предложение, от которого я не смогла отказаться.

Лишь зайдя вглубь квартиры, я могу оценить масштаб катастрофы. Разбросанные вещи, множество коробок, наполненные мусорные пакеты.

— Что за предложение, мама?

Внутри зарождается нехорошее предчувствие. По всей видимости мама запланировала переезд, но куда и… на какие деньги? Мы ведь еще не выплатили ипотеку за эту квартиру, да и кредит в банке на немаленькую сумму.

— Мам…

— Мы переезжаем из этой квартиры, — голос мамы дрожит, но она решительно кивает.

— Ты же не продаешь ее? Мам…

— Я… выхожу замуж.

Скажи она, что нас выселяют, потому что банк отбирает у нас квартиру из-за просроченного платежа по кредиту, который мы брали на лечение отца, я бы удивилась меньше. После его смерти прошло чуть больше полугода, а мама собирается замуж?

— Не понимаю, — нахмурившись, мотаю головой.

— Я знаю, как это выглядит, но сейчас это лучшее решение. Тем более, Богдан перекроет все мои кредиты и эта квартира… она останется тебе в наследство, — перечисляет преимущества.

— Но ты… ты не говорила о том, что с кем-то встречаешься. Отец ведь… он.

Вслух выговорить то, о чем думаю, не получается. На глаза наворачиваются слезы, а в груди резко начинает болеть. В последние несколько лет нам, конечно, пришлось нелегко. Неожиданно диагностированная болезнь отца буквально за несколько месяцев сделала из здорового и вечно улыбающегося человека жалкое подобие. Мы с мамой старались, как могли. Подбадривали его и поддерживали. Мама зарабатывала деньги на лечение, а я, едва заканчивались уроки в школе, бежала домой. Такой ритм, конечно, выматывал и маме, уверена, было сложнее, но… замуж? Так скоро?

— Я знаю, Софья, — строго произносит мама. — Знаю, как это для тебя выглядит, но мне нужна была поддержка. Человек, на которого я могла опереться. Отцу становилось все хуже, и я… я не смогла.

Мама садится на диван, все еще одиноко стоявший в нашей гостинной, и закрывает лицо руками. Я не хочу слушать оправдания матери, но, как завороженная сажусь рядом. После смерти отца отвернуться от матери кажется мне кощунством. Я бы ни за что так не поступила.

— Мам… — тянусь к ней, осознав, что сейчас ей нужна моя поддержка, как никогда прежде. — Ну, ты чего?

Плакать начинаем вместе. Я по безвозвратно утраченному счастливому времени, когда нас было трое. Мама из-за принятого сложного, но единственно возможного решения.

— За кого хотя бы выходишь? — спрашиваю у мамы, когда мы обе затихаем.

Эмоции устаканиваются, дыхание восстанавливается, можно и поговорить, тем более, я понятия не имела, что мама с кем-то встречается. Я имею право знать хотя бы имя человека, с которым мы совсем скоро станем близкими родственниками.

— За Богдана… Танского.

Маме удается удивить меня во второй раз за день. Имя Танского я не ожидала услышать даже в самых смелых ответах.

— Я не собиралась! — отрезает мама, утерев слезы. — Не собиралась заводить отношения и выходить замуж. Мы… мы с ним работали, а потом… мы как-то поехали в командировку, помнишь?

Я киваю. Только в те несколько дней, что мама отсутствовала, я поняла, как ей на самом деле трудно.

— Так вот… там все и началось. Я противилась, конечно. Когда вернулись, собиралась увольняться, но не смогла себе этого позволить. Я виновата, знаю, но… он зовет меня замуж, Сонь. Меня, понимаешь? Обычную секретаршу.

Она говорит много ненужного. Я и так ее понимаю и прощаю. Отец, я думаю, поступил бы точно так же. После всего, что мама для него сделала…

Остаток вечера мы собираемся в четыре руки. Выходит значительно быстрее, но мы все равно не успеваем, когда за нами приезжает водитель Танского. Мама созванивается с Богданом и сообщает мне, что взять нужно только самое необходимое. Вещи, банные принадлежности, украшения и учебники. Завтра сюда приедет клининговая служба, уберет квартиру и соберет оставшиеся вещи.

Я наспех забрасываю в дорожную сумку то, что мне может понадобиться и, остановившись напоследок на пороге своей комнаты, мысленно с ней прощаюсь. Мне нравилось здесь, но мама заслуживает счастья, и я не могу становиться у нее на пути, к тому же… я уже взрослая. Через несколько лет я покину маму, а она… с кем она останется? Если у нее будет любящий мужчина, то мне будет спокойнее, разве нет?

— Пошли, малыш, — мама обнимает меня сзади. — Если хочешь, сможешь завтра сюда приехать еще раз.

— Хорошо.

Мы покидаем нашу квартиру вместе. Садимся в шикарную машину с кожаной оббивкой и едем навстречу неизвестному. Я еду. Мама, в отличие от меня, знает, что нас ждет и ее улыбка вселяет в меня уверенность, что все обязательно будет хорошо.

Глава 3

Тан

— Задержись! — летит мне в спину, стоит прийти домой. — Поговорим.

— Выделишь деньги на операцию? — с кривой усмешкой уточняю у отца.

На операцию я рассчитывал в первые месяцы после того, как пришел в себя и впервые посмотрел в зеркало. Сейчас уточняю чисто, чтобы позлить папочку. Знаю, как того раздражают любые разговоры о моей внешности.

— Не надейся, — отвечает Танский-старший.

В этот раз папочка себя сдерживает. Спокоен и уравновешен, чего за ним в последнее время не наблюдалось. Впрочем, я давно не сталкивался с ним в доме, так что о настроении отца судить приходится по его редким визитам в мою комнату или, как сегодня, неожиданным встречам в фойе.

— Тогда задерживаться нет смысла, — бросаю я и, ловко перешагивая сразу две ступеньки, взбираюсь на второй этаж, направляясь прямиком в свою комнату.

С грохотом захлопнув дверь, поворачиваю ключ в замочной скважине и, чтобы не слышать стук отца, если тому вдруг захочется договорить, достаю из рюкзака наушники. Через минуту слышу тяжелый рок, под который успокаиваюсь, а затем телефон пиликает входящим:

Ким: “Что думаешь делать с девчонкой? Или забыл уже?”

Тан: “Пока не придумал. Есть идеи?”

Ким: “Оставить в покое?”

Тан: “Чао”

Ким: “Она первокурсница, я пробил. Знать тебя не обязана”

Тан: “С ней рядом стояла девчонка. Явно в курсе, кто я. Сечешь?”

Ким: “Девчонка рядом — Стефания. Ее в прошлом году Само доставал”

Тан: “А в этом что?”

Ким: “Сказал, не трогать”

Ким: “Может, и правда оставим?”

Тан: “Теперь точно нет. Подозрительно просите”

Оставлять ее выпад безнаказанным нельзя. Меня в университете должны бояться и впредь, а если спустить с рук такое какой-то первокурснице, авторитет пошатнется.

Телефон продолжает раздражать входящими, но открывать сообщения нет желания. Вместо этого раздеваюсь и иду в душ. Прямиком в наушниках встаю под горячие струи воды. Отец наверняка будет в ярости, когда узнает, что очередные, жутко дорогие и навороченные прошки снова вышли из строя. Впрочем, это третий раз, когда я рискую купаться вместе с ними. Пока работают, что даже удивительно.