Древний Египет

Итак, египтянин любил жизнь всем существом своим и не мог помириться с мыслью о смерти; это он тысячу раз подчёркивал в надписях на гробницах, это уже заставляло его всегда думать о смерти, о способах преодоления её. И египтяне достигли цели — они победили смерть; их культура воскресла из их гробниц, их покойники до сих пор пред нами в виде своих мумий, своих статуй, во всей своей земной обстановке; они даже говорят с нами со стен своих гробниц и с камней своих надгробных надписей. Все египетские города имели в западной части некрополи, дающие для науки неисчислимые сокровища и наполняющие музеи и вскрывающие перед нами верования создавшего их народа о загробной участи, и средства, которые он считал действительными для достижения бессмертия. Человек состоял из нескольких «форм бытия». Кроме тела и души, представлявшейся, как у целого ряда других народов, в виде птицы с головой человека, он обладал ещё духом, силой или, может быть, «образом», тенью, особенно же «Ка» — олицетворённой жизненной силой, может быть, гением-хранителем или, как полагал Масперо, — просто двойником, рождающимся вместе со своим носителем. У царей и богов было по нескольку душ «баи» и «Ка»; цари даже имели особые имена для своих «Ка». Множественное число «души» у царей и богов означало «силу», а термин «Души Ра» употреблялся для обозначения священных книг, имеющих магическую силу. Все элементы организации должны были быть сохранены для достижения бессмертия. О душе заботились боги — она отходила на небо, на перепутье богиня Хатхор или Нут с древа жизни проливала ей воду и подавала дары. «Дай дыхание ноздрям моим, воду душе моей, да насыщусь я от даров твоей божественной трапезы» — молится умерший Рамсес III. Заупокойные жертвоприношения имели в виду «Ка», что же касается тела, то оно «отдавалось Анубису», для бальзамирования и погребения. Его сохранение было необходимо, но о настоящих мумиях можно говорить только с эпохи Нового царства; раньше они хрупки и плохо сопротивляются времени. Погребение — сложный магический ритуал, имеющий целью превратить умершего в ожившего Осириса, повторяя над ним то, что некогда Анубис и Тот совершили над телом «Благого Бога». Обряды, сопровождавшиеся магическими формулами, возвращали его телесным членам утраченные способности; особым инструментом отверзались его уста, чтобы он говорил и ел; каждения и окропления вновь вводили в него жизненную силу и утраченные жидкости и т. п. Даже сохранением прекрасных плачей сестёр Осириса мы обязаны заупокойному папирусу, так как они не только выражали скорбь, но и имели магическое действие, служа для оживления усопшего, а то, что послужило для Осириса, было полезно и для всякого покойника, превращаемого в Осириса. Но в загробном мире погребённый по ритуалу и прошедший чрез все мытарства и суд делался не только Осирисом, но и служителем «Гора» со всеми его преимуществами — получал место в «Полях Иалу», где пожинал пшеницу выше своего роста, мог «выходить днём» на землю, принимая разные формы, мог, по другому представлению, сопровождать бога Света в его суточном пути, находясь в «ладье миллионов» — и это было самым его заветным желанием. Лицезреть непрестанно свет значило для египтянина то же, что для нас «спастись».

Погребальный Осирисов ритуал оказал влияние и на культ других богов. До нас дошли ритуальные книги храмов Амона и Мут, Абидосского храма и др., из которых ясен магический характер египетского культа. До 60 церемоний, сопровождаемых магическими изречениями, предписывалось совершать на заре каждого дня пред ковчегом с изображением божества, собрав его члены, окадив, окропив, облачив, открыв уста, возвратив ему утраченное или исторгнутое око Гора, поднеся ему жертвенные дары и их одухотворение — Статуэтку богини Правды (Маат), «ибо бог ею живёт». Таким образом, и боги для поддержания своего бессмертия нуждаются в сложном культе, представляющем в значительной степени подобие заупокойного. Но и вообще египетский культ как ежедневный, так и праздничный, имел целью не столько общение человека с божеством, сколько его содействие богу, облегчение его дела. Так, кровавые жертвоприношения уже в древние времена имели характер не только поднесения божеству яств, но и уничтожения его врагов, причём жертвенные животные были символами врагов света, похитивших священное око и т. п. Это представление особенно развилось к последним временам египетской культуры, почти вытеснив идею питания божества; если оно и представлялось потребляющим жертву, то с целью совершенного уничтожения врагов. «Ешь их плоть и пей их кровь, это подобие врагов твоих». Наряду с этим совершались особые обряды «заклания Апопа», «убиения крокодила», «гиппопотама», «попрания рыб» и т. п., сопровождаемые чтениями магических книг, — всё это должно было облегчить борьбу света с мраком, содействовать богу в его охране мирового порядка и т. п. И мистерии Осириса имели то же значение, равно как и описанные Геродотом празднества в Буто. Другие церемонии воспроизводили события из истории богов, что, ввиду связи их с жизнью природы, имело опять-таки то же значение. Весёлые празднества в Дендера и Эдфу, когда Гор и Хатхор по Нилу посещали друг друга, также сопровождались обрядами символическими, представляющими воцарение Гора и победу его над врагами.

Глава II

Утро египетской цивилизации

Начало Египетского государства, по последним хронологическим изысканиям, следует относить, самое позднее, ко второй половине четвёртого тысячелетия до Р. X. На которое тысячелетие может падать зарождение культуры, подготовившей образование этого государства? Если мы даже оставим в стороне огромные цифры, приводимые учёными, занимавшимися геологической историей Нильской долины, всё же должны будем признать, что много веков подготовило египтян к их великому историческому будущему, тем более, что уже к концу V тысячелетия должно быть отнесено появление их календаря, как результата,. вызванного земледельческими потребностями наблюдения неба.

Фл. Питри, а ещё раньше Швейнфурт, собрали в Египте, особенно же в местности Фив большие коллекции каменного века, классифицировали находки и сопоставили их с соответствующими в Европе. Швейнфурт исследовал 38 местностей в окрестностях Фив на площади более 30 вёрст в окружности, в поисках произведений эпохи эолита и палеолита. К северу от царских гробниц залежи эолита обнаружены на глубине 50 метров от поверхности массива, изобилуя первобытными орудиями, относящимися ко времени до начала четверичного периода. Террасы среднечетвертичного периода доставили также богатые находки эолитов. Эолиты озёрных залежей нижнечетвертичного периода доходят вверх до эпохи месвинской индустрии, а терраса среднечетвертичного (терраса Курны) не заключает в себе обработанного кремня позднее эпохи переходной от месвинской к шельской индустрии, названной Rutot стрепийской. На высотах, господствующих над Фивами с северо-запада, найдены также кремневые кинжалы североэшельского типа. Эти памятники палеолита (шельской и североэшельской) в Фивах находятся на поверхности почвы; Фаюм особенно богат находками солютрейского типа. Вообще же предметов представленных периодами эолита и палеолита в прекрасном, чистом виде найдены тысячи, и они совершенно аналогичны находимым в Европе, что доказал Фл. Питри, сопоставив на таблицах кремневые орудия, найденные в Европе и в Египте, по периодам, установленным для первых.

С 1895 г. благодаря исследованиям Амелино, Фл. Питри, Квибелля, де Моргана, Райзнера и др., археологическая наука стала располагать богатым материалом эпохи неолита и хальколита. На протяжении всего Египта и в Нубии стали находить многочисленные кладбища, с большим количеством тесно погребённых в овальных ямах или глиняных ящиках костяков в скорченном виде (так называемом эмбриональном положении) на левом боку. С ними найдены глиняные и каменные сосуды, кремневые ножи и наконечники стрел, более совершенной и даже изящной обработки, пластинки из шифера в форме слонов, страусов, черепах, рыб, ромбов, и т. п., очевидно, служившие для растирания красок, которыми раскрашивали тело. Мало-помалу появляются и предметы из синайской меди. Сосуды из твёрдых пород камня поражают изяществом работы, глиняные разнообразных форм иногда имеют на себе примитивные рисунки, изображающие сцены охоты, борьбы, животных, растений, судов и целых флотилий и т. п. Статуэтки людей и фигурки животных из кремня, глины, камня, эмалированной глины и т. п., также попадаются в изобилии от крайне грубых до обнаруживающих известное развитие и предвещающих художественные дарования народа. Женские фигуры иногда нагие или с усиленно подчёркнутой африканской особенностью — необычайной полнотой нижних членов, так называемой стеатопигией, наблюдаемой теперь у готтентотов и столь характерно изображённой древними египтянами на барельефе храма Дейр-аль-Бахри у царицы и царевны земли Пунт. Мужские статуэтки иногда с бородами. Статуэтки эти, равно как и фигурки животных и росписи на сосудах, служили для религиозных, магических целей и для целей потустороннего бытия. Многочисленные, иногда со вкусом орнаментированные предметы обихода — гребёнки, части мебели, орудия, также клались для загробного употребления. Погребения такого типа продолжали существовать долгое время в историческую эпоху вдали от центров религии и государственности тогда, когда в последних жизнь успела уже выработать другие формы. В Нубии, например, эти доисторические погребения встречаются ещё в фиванскую эпоху. Исследования черепов богатых результатов раскопок Райзнера в Naga-ed-Der в северной Нубии, произведённые Elliot Smith в связи с находками в собственном Египте, привели этого учёного к выводу, что додинастические египтяне антропологически не тождественны с династическими, тип которых заставляет говорить о влиянии какой-то новой расы, как он полагает, северной. Может быть, осторожнее было бы видеть здесь последствия новых переселений семитического элемента из Азии, принёсшего с собою новые формы государственности и религии. Что касается додинастического населения, то его способ погребения находит себе аналогии среди ливийцев и других племён Африки. Фл. Питри извлёк из этнографической литературы более шестидесяти пунктов, указывающих на аналогии в религиозных представлениях, обрядах, быте и т. п. между египтянами и африканскими племенами. Некоторые из них действительно убедительны, но большинство может быть объяснено как случайные совпадения; кроме того, все они наблюдались у жителей западной Африки. Более обращают на себя внимание аналогии, замечаемые между костюмом ливийцев и нарядом фараонов. На стенах погребального храма царя V династии Сахура мы видим у ливийских пленников на лбу причёску — прототип змеи «урея» на челе египетского царя, как богини, попаляющей его врагов, сзади — хвост, который, хотя и в несколько отличной форме носили и фараоны, бороду, напоминающую привязную бородку фараонов и т. п.