Страница 35 из 36
И там, действительно, царское имя все три раза грубо и небрежно выдрано. Но Ж. Даресси ставит «пусто» и в надписях по наружным сторонам гроба, два раза в правой и два раза в левой. «Вырвано» же значится у него еще в надписях внутри гроба — в той, что снизу на крышке, и в той, что на дне.
Таким образом, отметки «пусто» относятся к надписям вверху крышки и по наружным сторонам гроба, т. е. к надписям, выполненным по золотому листу роскошными письменами — с многообразными и разноцветными вставками. Напротив, все отметки «вырвано» относятся к надписям внутри гроба и на его подошвах, следовательно, к надписям, нанесенным на золотой лист без каких-либо вставок. Значит, богатые надписи щадили. Плохо обошлись лишь с надписями, не видными снаружи да более простенькими. Память Амен-хотпа IV истребляли, но гроб берегли — для кого? Очевидно, для того, кого в нем оставили.
Когда Т. М. Дэвис и его спутники впервые спустились в тайник, они нашли погребальную сень, которой полагалось стоять над гробом, разобранной. Ее дверцы лежали одна за другой на щебне, заполнявшем спуск. Притолока и косяки лежали на полу. Верхний край сени и стенки были прислонены к стене. С этих стенок листовое золото большей частью отвалилось, но на задней стенке сооружения, лежавшей плашмя на полу, оно сохранилось. На ней зияли пустые очертания изглаженного изображения царя. Не менее старательно были опустошены на ней и все ободки, содержавшие его имена. Та же участь постигла имена Амен-хотпа IV и на других частях сени, валявшихся на земле: на притолоке, косяке, полотнище двери. Напротив, на одной из стенок, стоявших у стены, на той из них, что сохранила часть золотого покрытия, ни изображение царя, ни его имя «Эх-не-йот» не были изглажены, хотя были на самом виду. Очевидно, части разобранной сени клали на пол и затем уничтожали на них ненавистные изображения и имена, до стенок же, оставшихся стоять у стены, очередь не дошла. Что-то помешало довести дело разрушения до конца. Заложив кое-как каменьями вход — впереди прежней прочной преграды, — разрушители ушли. Возможно, они даже оставили в тайнике медный резец и деревянный молот. Однако обратно туда недруги покойного не пришли.
Недруги… Да. Но Амен-хотпа IV, а не того мертвеца, которого они покинули в склепе. Те люди, что так осторожно удаляли имена Амен-хотпа IV на гробе в надписях приметных и богатых, не менее примечательно обошлись с именами и на надгробной сени.
Она была сенью царицы Тэйе, и потому там значились наряду с именами заказчика — Амен-хотпа IV также имена его отца, супруга царицы, Амен-хотпа III. И вот в двух местах вместо изглаженного имени сына было вставлено имя отца. В одном случае издатель отметил, что фараоновское имя Амен-хотпа III «Неб-ма-рэ» вписано вместо уничтоженного имени сына красными чернилами. В другом случае издатель не сделал такой оговорки, но «Неб-ма-рэ» там тоже написано со знаком, изображающим древнюю богиню правды — Мэ, а личное имя звучит «[Амен]-хотп, властитель Висе (т. е. Фив)», и сопровождается наименованием «большой по веку своему», т. е. «долговечный».
Надгробная сень была изготовлена в последние годы Амен-хотпа IV, как доказывает титло солнца и своеобразное написание имени «Неб-ма-рэ» без многобожеского знака Мэ там, где «Неб-ма-рэ» является исконным. Если б занимающее нас сейчас «Неб-ма-рэ» находилось на сени с самого начала, оно тоже было б написано без знака Мэ. Но оно написано с ним — точь-в-точь, как то «Неб-ма-рэ», о котором сам издатель сказал, что оно вставлено красными чернилами вместо изглаженного имени. Далее, в последние годы Амен-хотпа IV никто не посмел бы привести личное имя его отца — «Амен-хотп, властитель Висе», упоминавшее отверженного Амуна («Амен-хотп» значит «Амун умиротворен»). Личное имя царского родителя тогда или просто опускали, или взамен повторяли фараоновское имя «Неб-ма-рэ». Окончательно изобличает вставку, подмену имен Амен-хотпа IV именами Амен-хотпа III, наименование «большой по веку своему», свойственное из всех фараонов одному Амен-хотпу IV.
Если бы разрушители задавались одною целью — истребить память Амен-хотпа IV в месте его погребения, то разве стали б они вписывать взамен одних имен другие? Возможно, что это было сделано из уважения к хозяйке сени — супруге преданного старине Амен-хотпа III. Но и в таком случае это означало б, что захоронение желали сохранить. Ради кого? Ради того, кого оставили в золотом гробу.
Итак, в царствование Тут-анх-амуна в тайнике на царском кладбище в Нэ был вторично погребен в золотом гробу, переделанном из гроба Кийа, солнцепоклонник Амен-хотп IV. Над гробом, помещенным посреди склепа, была поставлена золотая сень матери царя, накрывшая его со всех сторон. Что гроб стоял первоначально не в глубине тайника, а посередине и что сень не была сложена в нем в разобранном виде, доказывают места находок глиняных печатей с именем Тут-анх-амуна. Этими печатями было опечатано погребальное «приданое», но впоследствии они были оторваны и оказались под гробом и позади стенок, прислоненных к стене гробницы.
После Тут-анх-амуна и, вероятно, после его преемника «отца божьего» Айа, скажем при фараоне Хар-м-хабе, в укромный тайник нагрянули должностные лица с поручением истребить там имена и изображения отверженного преобразователя, вынуть его самого из гроба, а взамен положить туда другого царственного мертвеца.
Посланцы проломили стенку, загораживавшую вход, скинули часть щебня из спуска в склеп, через образовавшийся просвет проползли в тайник, разобрали сень, отодвинули гроб в глубь помещения, а на освободившемся месте принялись за «работу». Они истребили царские имена на гробе и выдрали большую часть его золотого лица, именно нижнюю часть, но оставили лоб. При переделке гроба золотая личина с чертами Кийа должна была быть заменена такою же личиною с чертами царя-солнцепоклонника, а у того лицо было своеобразным лишь ниже лба Открывшаяся деревянная основа, равно как и головы на сосудах для внутренностей, передавали черты Кийа, и потому разрушать их не было надобности. После гроба принялись за сень, но занятие пришлось прервать на полпути. Оставив последнюю «обработанную» ее часть — заднюю стенку на полу посреди помещения и не прихватив даже орудий разрушения, резца и молота, посетители покинули тайник. Видимо, они собирались еще вернуться и вход в подземелье загородили лишь утлым заслоном из камней.
С собою в тайник разрушители принесли останки его нового обитателя, а унесли он уда труп прежнего насельника — Амен-хотпа IV.
Вот так по имеющимся неполным изданиям можно представить себе судьбу тайника и почивавших в нем останков в последние десятилетия XVIII царского дома.
Человекообразный золотой гроб в своем переделанном виде был мужским фараоновским гробом. Надо лбом вздымалась царская змея, к подбородку была приставлена плетеная бородка, в руки было вложено по скипетру (от крючковатого жезла и рукоятки махалки, бывших, очевидно, из позолоченного, со временем истлевшего дерева, ничего не осталось, но подвески махалки уцелели). В такой гроб взамен Амен-хотпа IV можно было положить только венценосца. По способу исключения нетрудно определить, что таковым мог быть только Семнех-ке-рэ.
Однако на трупе не оказалось ни одной вещи с именем юного фараона. Правда, в гробнице Тут-анх-амуна имелись предметы погребального обихода (в том числе золотые перевязи от савана), переделанные на имя Тут-анх-амуна из похоронных принадлежностей Семнех-ке-рэ. Последний, значит, мог лишиться своего погребального снаряжения. И тем не менее хотелось бы иметь вещественное подтверждение тождества покойного с Семнех-ке-рэ. А что, если тождество подтвердит сам труп?
Вместе с итогами недавнего врачебного обследования Р. Дж. Харрисон впервые обнародовал снимок знаменитого черепа спереди, чертежи своего восстановления по нему очерка головы и два снимка юношеского лица, воссозданного (вылепленного) по черепу Д. Дж. Киддом, медиком-художником медицинского факультета Ливерпульского университета. Единственная оговорка, которую сделал при этом Р. Дж. Харрисон, касается носа, поскольку тот на черепе поврежден.