Страница 13 из 36
Сочувствие государственной деятельности мужа не обусловило, конечно, значения Нефр-эт. Своим необыкновенным положением рядом с повелителем мировой державы она была обязана не рождению, не государственным способностям, а обаянию, от нее исходившему, власти над сердцем самодержавного супруга. Никогда ни одна чета на престоле фараонов не прославляла так, как эти двое, делом, словом, письмом, изображением перед лицом всех счастливую свою семейную жизнь, вечную любовь, их переполнявшую…
И вдруг несколько ударов заступом, и из-под земли вышли немые свидетели, со всею силою вещественных улик опровергавшие крепость любви Амен-хотпа IV и Нефр-эт. Оказалось, царица разделила участь многих близких царю людей, стала жертвою его погибельного гнева…
Можно представить себе изумление ученого мира, когда были сделаны такие потрясающие находки!
В ЦАРСКОЙ УСАДЬБЕ
Шел 1922 год. Раскопками на месте солнцепоклоннпческой столицы руководил английский ученый С. Л. Вулли. Предполагалось раскопать южную окраину города, еще почти не тронутую лопатою исследователя. В 1896 году тут немного копал итальянец М. Барсанти и вывез отсюда куски расписных полов. В 1907 году на этом месте в течение одного, вдобавок дождливого, дня производил на скорую руку разведку Л. Борхардт. Сложилось мнение, что на юге солнцепоклоннической столицы находятся внушительные развалины богатого царского дворца. Когда С. Л. Вулли приступил к последовательным раскопкам, они не замедлили принести горькое разочарование. Большого дворца не оказалось. Это были сады с разбросанными то тут, то там сравнительно небольшими сооружениями. Кирпичные (сырцовые) стены сохранились плохо, каменные исчезли вовсе — преемники Амен-хотпа IV повывозили почти весь камень из покинутого города. Однако первое разочарование быстро прошло. Уцелевшие части сырцовой кладки, следы камней на поверхности оснований, наметки на ней будущих зданий, обломки каменных стен и столбов, куски росписей, впадины в почве, остатки оросительной сети и иных садовых устройств, отпечатки растений на дне бывшего водоема, кости животных— все это, вместе взятое, позволило со значительной полнотой и точностью восстановить облик великолепной усадьбы. Замечательный плод совместных усилий представителей разных наук!
Царская усадьба на юге Ах-йот. Чертеж
Посетим теперь в своем воображении воссозданную царскую усадьбу. Хотя она была названа в честь солнца, однако храмовых сооружений в ней было не-много. Она состояла из двух больших смежных садов с разбросанными по ним зданиями. Каждый сад был вытянут с запада на восток, каждый заключен в прямоугольную ограду с одной общей стеной между ними. Северный сад был много больше южного (200 × 100 м и 160 × 80 м).
Из средней части города, от главного дворца, сюда вела удобная для колесниц дорога, которая даже сейчас зовется у местного населения «царскою». Взорам того, кто приближался с севера к усадьбе, представала глухая кирпичная стена, расчлененная, да и то через значительные промежутки, однообразными отвесными выступами. Но из-за стены выглядывала пышная зелень деревьев. Миновав с запада северный сад с примкнутой к нему снаружи маленькой псарней, оказывались перед стеною южного сада, за которою высилось каменное преддверье. Сквозь дверь в стене вступали в просторную проходную палату, где потолок поддерживало 36 каменных столбов, а в двери по сторонам видны были боковые покои со столбами и без них. С яркого солнца попадали в прохладный полусвет, достаточный, чтобы рассмотреть окружающую резную отделку: изображения царского служения солнцу на столбах, шествий и приемки дани на стенах. Проходная палата выводила в самый сад, снова на жаркое солнце. Прямо впереди блестел средней величины пруд, а в глубине сада, за деревьями, таились два домика: один побольше, другой поменьше.
Чтобы попасть в северный сад, надо было, не доходя до пруда, свернуть на север. Впрочем, к калитке в стене, разделявшей оба сада, можно было пройти и с улицы, через ворота между преддверьем и этой стеною. Очутившись в северном саду, видели по левую руку убегавшую вдаль прямую стену, за которой вдоль западной стены ограды тянулись службы, в том числе псарни и коровники (египтяне были любителями молока). По правую руку взорам открывался самый сад с огромным прудом посередине и разбросанными вокруг него сооружениями. Как первый сад, так и этот не совсем отвечали бы нашим представлениям о саде. Усадьба находилась на краю пустыни (египтяне строились, по возможности, не на плодородной наносной почве), и потому деревья были посажены каждое в особую яму, наполненную землею и огражденную стенкою. Низенькие глиняные пересекающиеся перегородки делили почву на маленькие оросительные участки, на которых росли цветы и другие растения. Несмотря на свои большие размеры (120 × 60 м), пруд был неглубок (всею лишь в один метр глубиною). По нему можно было плавать в плоскодонных лодках, но утонуть в нем было трудно. Его широкая голубая поверхность убегала далеко на восток, а с запада в воды пруда вдавался каменный мол. На конце его, посреди воды, возвышалась каменная постройка, покрытая резными изображениями, — великолепная пристань для лодок.
С северного берега в воды пруда гляделось кирпичное здание, похожее на небольшой дворец. В него входили с запада и, двигаясь по главной оси на восток, попадали сперва в покой с возвышением для царского кресла или царского изображения, с перекрытиями, покоившимися на столбах, затем в помещение, где столбы обступали внутренний садик, образуя вокруг пего крытый ход, наконец, в чертог, в котором потолок подпирали 12 столбов. Вдоль этих трех помещений с юга и севера были расположены другие помещения без столбов внутри: спальня, лестница в верхнее жилье, кладовые, в том числе винные, сулившие в добавление к прогулкам по пруду и по саду еще веселое угощение.
Небольшие постройки имелись также на западном и южном берегах — на южном берегу с водоемом спереди, густо засаженным папирусом и лотосами. Но самые любопытные и роскошные сооружения заполняли северо-восточный угол сада. Здесь, вдалеке, за синею гладью пруда, за зелеными кущами деревьев горели на солнце многоцветные каменные сооружения, невеликие по размерам, но богато убранные изразцами и вставками из дорогих горных пород. За восточным краем пруда, посреди цветников, бежала на север дорожка, подводившая прямо к воротам храма. Между двух башен вступали во двор, к которому справа примыкал собственно храм, и, пересекши двор в северном направлении, выходили через такие же ворота меж двух башен на мостик. Он был перекинут через широкий, полный водою ров, опоясывавший со всех сторон островок с тремя изящными зданиями. Вступив на остров, посетитель оказывался между двумя каменными «беседками», обращенными к нему своими богато отделанными полуоткрытыми лицевыми сторонами. Прямо впереди возвышался храмик, куда вела лестница в несколько ступеней. Стенки храмика между разукрашенными столбами, поддерживавшими кровлю, тоже не были доведены доверху. Снаружи храмик был покрыт, как сетью, резными изображениями из жизни на лоне природы: людей в ладье, зверей в тени деревьев и в зарослях, птиц в древесной листве. Внутри были вырезаны изображения царского служения солнцу, как, вероятно, и на «беседках».
Обогнув храмик, выходили ко второму мостику, ведшему через ров дальше на север. Теперь дорога шла среди моря цветов в самый северо-восточный конец сада, к длинной постройке, тянувшейся вдоль северной стены. Внутри этого здания столбы, поддерживающие потолок, стояли в один ряд, каждый на крохотном островке между перемежающимися водоемами. Эти водоемы в виде огромных Т, повернутых в верхнем ряду отвесным концом вниз, а в нижнем — вверх, вклинивались отвесными концами ряд в ряд, образуя вместе строгий узор. Перила и пол вокруг водоемов и даже откосые стенки перил над водою были сплошь расписаны изображениями цветов и иных растений.