Страница 28 из 42
– Был, конечно, – спокойно констатирует Саша, – И в Гондурасе. Это все не так далеко на самом деле, но достаточно опасно и не предсказуемо.
Саша с сомнением сканирует нас взглядом-рентгеном.
Граничащую с Мексикой Гватемалу он изучил как родную за это время, и очень ее боготворит. Подходит она ему. И нам настоятельно рекомендует.
Но на счет всей остальной нашей затеи с кругосветкой и передвижением по Латинской Америке наш новый товарищ честно признается, что, глядя на нас, сильно сомневается.
«Интересно, с чего это?.. – совсем не нравится такая оценка мне.
Как оказывается, во-первых, на Саню мы реально производим впечатление транжир, снимающих дорогое комфортное жилье. Это мы-то… С моим дотошным выжиманием чего-то из ничего в супер-эконом путешествии.
Во-вторых, Сашуля не совсем врубается насчет целесообразности самого нашего мероприятия, как явления. То есть, зачем надо тащиться в кругосветку и тратить такие деньжищи?
Тут он в чем-то прав, какая уж тут целесообразность, кроме приключений на свою эту…, на которой ровно не сидится. Но это не объяснить, так же как страсть к проживанию в притонах.
А в-третьих, он искренне выражает свои опасения по поводу того, что нас ждет, и выдержим ли мы путешествие вообще. Ему кажется, что нет: «Смотрите сами, тут все сурово». А мне кажется, что он пока нас не под тем «углом зрения» рассматривает или свои страхи проецирует.
Мне этот его «угол» не совсем приятен, но сейчас наш опытный гид, к сожалению, считает именно так. «Не показались мы ему».
Впрочем, Саня, как йог со стажем, мнения своего отнюдь не навязывает, не достает советами, а просто и необидно выражает, что по этому поводу думает со своей нынешней колокольни. Ознакомиться с окрестностями чужой колокольни для опыта нам тоже совсем не вредно. Какие разные колокольни бывают. И окрестности. Тем более, что реально это уже ничего не изменит. Пьем чай и слушаем дальше, не сразу принимая на веру Санины красочные описания бытия в его полупритонном гест-хаусе, где понятия «украсть» и «крутой пацан» синонимы. Аскетизм и пограничность Саниного бытия по мере проникновения, кажется, начинают впечатлять слишком сильно. У меня хорошее воображение. По-моему, это перебор.
Я немедленно озвучиваю это вслух и оказывается, что это так для меня. А для нормальных пацанов это настоящая жизнь: дешевая, суровая, полная опасностей и испытаний.
Ничего себе, похоже, Саше такой экстрим в правду нравится.
И судя по его ясным глазам, здоровому виду и спокойной улыбке, это именно то, чего он хочет. Странно, но факт, как говорится.
«Интересно на сколько хватило бы меня в таких условиях, – прикидываю я, – На цементном полу в холоде. Брррр, что-то не хочу даже думать. Наверно, я все-таки “пацан не нормальный».
– Кесарю кесарево, а слесарю слесарево, – подвожу итог я, и мы все хихикаем.
Тут Саша изрекает, что время вышло, и он вынужден откланяться, дела зовут. На работу надо во вторую смену. Допивая чай, уточняемся, в какое время послезавтра, когда у Санечки будет выходной, он придет к нам, чтобы всем вместе сразу после завтрака пойти на разграбление города. Александр прикидывает и говорит, что в полдесятого будет.
– А завтра куда нам порекомендуешь смотаться?
– Так съездите в Сочимилько. Я завтра там тоже буду.
И как ловкий раздатчик уличной рекламы быстро вытаскивает из рюкзачка листовку, ксерокопию туристического буклета с разрисованным будто детской рукой планом заповедного парка.
– Поедете?
Мы жадно вглядываемся в план, где все части и ценные места парка обозначены кружочками, пронумерованы, и подписаны по-испански, где что смотреть и как называется. Впечатляет.
– Ага. Нам пока по барабану куда ехать. А как туда добраться? Учитывая, что город мы не знаем от слова «совсем».
– А, ничего сложного, – успокаивает Александр, и начинает быстро лопотать, как добраться из нашего района.
– Блин, погоди, – торможу его я, – надо под запись. Ни хрена не запомнится.
Саша терпеливо повторяет, а я вывожу на листочке:
«Тоскинья конечная, метро синяя ветка. Оттуда Тренлихеро —другая линия до Сочимилько и тоже до конечной. И оттуда эмбаркардеро калтонга, эмбаркардера салитре – коллектива».
– Ну вот, теперь совсем другое дело. Все понятно, —пытаюсь сыронизировать я.
– Далековато, конечно, но того стоит, – заверяет Фримен, не заметив моего ехидства. А я, пытаясь устаканить сомнения, уточняю у святого Александра: – Саш, то есть если мы это произнесем с листа вслух, то нас поймут и направят куда надо?
– Да, – не понимая моего волнения, заверяет Саша, – главное, на метро доедете, а там спросите или так дойдете. Ничего сложного.
Он так спокойно говорит, что я начинаю верить, что сложного и на самом деле ничего, все разумно, не в джунглях Амазонки и продираемся. И добавляет, что если пройти на лодочный причал внутри квартала, то мы его там можем застать и проведать в перерывах между катанием туристов. Так почему нет. Попробуем. Всегда рады. Все-таки это здорово, когда кто-то здравый местный есть рядом. Да еще уравновешенный.
«Это я правильно, подсуетилась, насчет «своего» человека за границей», – по уши довольная с облегчением констатирую я.
Провожаем Сашулю, жмем руки, и наконец приступаем к размещению, согласно купленным билетам.
Моя проходная комнатушка представляет собой крохотное квадратное помещение, пространство которого практически полностью занимает двуспальная кровать, и где две стены грязно-зеленого цвета в тон входной двери, а боковая справа светло-бежевая. Всю четвертую слева закрывает трехсекционный, темно-темно коричневый шкаф-купе.
При более близком знакомстве с этим монстром оказалось, что пара полок освобождены для нас, а остальное нутро туго забито запасными одеялами, пледами, подушками, которыми мы решаем воспользоваться в случае необходимости, и еще, по-моему, внизу соскладировано что-то похожее на зимнюю спортивную одежду, теплые куртки, шарфы плюс какая-то обувь.
На правой стене, отражая половину втиснутого в четыре стены сексодрома, мерцает слишком огромное, опять не по комнате, прямоугольное зеркало, да еще и в массивной шикарной черной, похоже, деревянной оправе.
Три монстра в одной комнатушке, это впечатляет.
Еще в угол комнаты, наползая на зеркало, запихнут комод, высокий и тоже черный, с четырьмя ящиками, частично заблокированными кроваткой, и более низкая длинная тумбочка, напоминающая обувницу.
Все вместе смотрится, как этакий каскад прикроватной черной мебели в темной комнате с трюмо. Какая-то лампа диковинная, сто процентов Джеффом покрашенная красным лаком, на верхнем комоде прилажена, правда не горит, но что-то, типа, уюта создает.
Вроде все путем.
Мы, успев полюбить холл и кухню, начинаем с воодушевлением обживаться в спальнях: потрошить чемоданные закрома, доставать тапочки и домашние штаны, выставлять на поверхности комодиков и тумбочек кремики, снадобья, руны в мешочке, очки с дырочками для тренировки зрения, расчески, пристраивать в ящички тумбочек зарядки от гаджетов, переходники, блокнот, ручки для письма, походную аптечку и прочую ерунду, которая может потребоваться в любую минуту.
Кричу через открытую дверь Люде, которая тоже тщательно осваивает свою просторную жилплощадь, удовлетворенно радуясь туалетному столику и паре кресел:
– Как тебе?
– Вполне, можно жить, – заверяет из-за стенки Пятачок, чем-то шурша.
В довершение я, как показатель основательности, шлепаю на черную тумбочку брикет электронной книжки в черных кожаных корочках с монеткой, прилипшей к магнитной защелке. Все!
— Люда! А похоже, мы точно собираемся остаться тут надолго, — уточняю я из своей половины у невидимой Люды, — То есть дольше, чем четыре дня, которые оплатили. Как думаешь?