Золотая кнопка царицы

Бросив укоризненный взгляд на подругу, Меркулова собрала грязные пелёнки и потащила в ванную. Прополоскала и развесила малышовую одежду. Потом вспомнила про покупки.

– Вика! – крикнула девушка, – Разбери сумки, я уже с ног валюсь от усталости.

Никто не ответил. Подруга будто не услышала. Злясь и досадуя, пришлось вернуться за продуктами и отволочь их на кухню. Там она обнаружила Стрельцову, которая как ни в чём не бывало пила кофе и курила.

– У тебя вообще совести нет? – Катя вырвала сигарету и бросила в раковину.

Стрельцова от неожиданности уронила кофе и по нежно-лимонному платью растеклось пятно.

– Катька, блин, что ты наделала? – подруга схватила кухонное полотенце и без особого толка промокнула испорченную ткань.

– Вика! – взревела Меркулова, – Я целый день на работе, а ты не можешь пелёнки постирать?

– У меня горло болит, – Стрельцова отбросила кухонное полотенце и картинно закашлялась.

– Нечего притворяться больной! – Катя стукнула руками по столу.

По загадочной прихоти судьбы, Вика, даже родив ребёнка и оставшись почти без денег, продолжала выглядеть холёной красоткой. Её не портили ни дешёвые продукты, ни скромная обстановка жилья, где то и дело отключали воду. Тёмные ресницы и остаток летнего загара избавляли от нужды немедленно бежать и краситься. А переживания и хлопоты приводили только к тому, что Вика ещё больше стройнела. Чтобы получить такую худосочную фигуру, Кате, пришлось бы, наверное, год сидеть на жёсткой диете. И не факт, что она такую осилит.

Было в Вике и ещё что-то такое, не поддающееся описанию. Может, как раз те неуловимые черты, которые делают злых колдуний ярче и привлекательней добрых Алёнушек. Как бы то ни было, но сейчас подруга своим глянцевым лоском вызывала у Кати только дикое раздражение.

Вика нахмурилась. В глазах подруги отразилось непонимание, какие вообще могут быть к ней претензии.

– Ты что, не веришь? – голос сорвался и перешёл в хрип. Стрельцова картинно закашлялась. – Болит, ой болит!

– Что болит? – Катя встревожилась.

– Горло, – скривилась Вика. – Говорить не могу. Температура! Голова кружится. Дай лекарство какое-нибудь.

– Хорошо, сейчас, конечно. – Меркулова заметалась в поисках аптечки, – Надо врача вызвать.

– Не-е-ет, – заскулила Вика, – мне бы только прилечь. Я целый день одна с ребёнком. Без помощи. Да ещё ты пришла поздно. Не могу больше. Умру-у-у сейчас.

Катя устыдилась: «Если бы знала, как подруге плохо, ни за что не пошла бы на собеседование. Почему я не догадалась позвонить домой в обед?»

– Прости, – Меркулова обняла Вику. – Иди ложись, я принесу чаю.

Стрельцова, наигранно хлюпая носом, пошла в комнату.

Катя дала подруге жаропонижающее, а сама принялась готовить ужин. Потушила курицу на сковороде, щедро обсыпав блюдо луком, морковкой и зеленью. Витамины не помешают ни ей, ни Вике. Приятно готовить для других. Тогда даже с обычной едой хочется играть – подавать изящно, как в ресторане.

Меркулова вытащила из буфета два кружевных фарфоровых блюда. Положила на них, кроме курицы, ещё по горке риса, грибов и солёной капусты. А сверху присыпала зелёным горошком. Когда всё приготовила, позвала Вику. Та взялась уминать ужин с таким аппетитом, что Катя подивилась, как ей вообще удаётся сохранять тонкую талию:

– Рада видеть, что болезнь не сказывается на твоём аппетите.

– Весь день не ела.

– Почему? В холодильнике суп есть, яблоки, хлеб с сыром, наконец.

– Сил не было, – процедила подруга и продолжила невпопад, – жизнь под откос пошла. Ни мужика, ни карьеры…

– Не драматизируй. – возмутилась Катя, – Знала бы ты, от какой карьеры я сегодня отказалась.

Она вздохнула и принялась обмахивать лицо руками: «Не заплакать бы. Хотелось, конечно, выговориться. Рассказать, как отказалась работать у учёных и как гадко от этого на душе. Психолог из Вики неважный, но пусть хотя бы выслушает…»

– Я ходила сегодня на собеседование… – начала было Катя, но Стрельцова перебила.

– Эта малявка… Она всё время орёт. Уделывает пелёнки.

Проглотив собственные переживания, Меркулова погладила подругу по плечу.

– Это пройдёт. У всех мамочек так, наверное.

Стрельцова отдёрнулась.

– Я больше не принадлежу себе, – запричитала она. – Раньше ела в ресторанах, спала сколько хотела. Одежду надевала только чистую, глаженую, из фирменных магазинов. За границу ездила. А теперь душ принять не могу! Живу хуже, чем звери в клетке.

– Вика, ведь я стараюсь… – пробормотала Катя.

Но подруга не слушала.

– И главное, он ко мне не вернулся! Я родила ребёнка. Понимаешь? Это самый драгоценный подарок, какой только женщина может сделать мужчине. Который я могла сделать. А ему наплевать. Я потеряла мужа, дом, семью, карьеру! А он? Окольцевал другую, обрюхатил, видите ли. И живёт счастливый. Как будто меня вообще нет! Козёл!

– Вика, – Меркулова устало потёрла виски, – но ты сама это устроила.

– Не-ет! – подруга помотала пальцем, – Устраивали мы оба. Завтра пойду к его жёнке и разнесу им квартиру к чертям.

– Зачем? – Катя чуть не выронила вилку. Она понимала, что Вика и впрямь может выкинуть что-то подобное.

– Пусть отдают мне часть зарплаты. Или пусть женится и содержит меня. Так честнее.

– Но ведь он небогат. – Меркулова укоризненно покачала головой, – И много с него не получишь. Логичнее тогда пробовать вернуться к мужу.

– Вот уж это ни за какие коврижки! – сцепила зубы Стрельцова.

Глава 13

Ночь прошла беспокойно. Несмотря на дикую усталость, Меркулова забрала девочку к себе под бок. Мало ли, вдруг Вика заразит дочь. Малышка тревожилась и никак не хотела засыпать. Катя почти всю ночь просидела на постели, укачивая и согревая её. Стоило только уложить девочку – она просыпалась. Успокоительные мероприятия приходилось начинать заново.

В четыре часа утра девушка поняла, что если не поспит хотя бы пару часов, то не сможет пойти на работу. Пора будить Вику, но в то же время не хотелось. Она побаивалась доверить девочку настоящей матери и, в конце концов, решила не тревожить подругу. «Ничего, справимся. Что за нужда оставлять малютку с мамашей? Не любит ведь. Раздражается просто от её существования.»

Девочка тоже начала привязываться к Меркуловой, она блаженно успокоилась под утро, и когда в очередной раз оказалась на руках, даже начала «искать грудь». От этого защемило сердце и рука судорожно дёрнулась за бутылочкой. Убаюкивая, Катя рассказывала ей, а не Вике, о том, как отказалась работать с Вéчеровыми.

– Может и глупо, конечно, но до чего хочется с кем-то поделиться. И если уж вышло, что ты сейчас самый близкий друг и собеседник, моё зёрнышко, пусть так. И пусть не способна ты ответить даже кивком. Я всё равно чувствую, что ты меня понимаешь. Как я могла так просто сказать нет? Прям ничуточки не подумав! – шептала девушка, роняя слёзы на детское одеяло.

Само собой, она мало что знала о супругах-учёных – их обещания вовсе могли оказаться обманом. «В этом случае, не так уж много и потеряла: подумаешь, отказалась выслуживаться за копейки.» Но внутренний голос кричал девушке: «Сегодня ты упустила возможность – одну из тех, о которых потом сожалеют годами.»

Бессонная ночь привела к новым планам и в шесть часов утра Катя ринулась их воплощать:

– Вставай, мамочка! Дочь покормлена. Чистые пелёнки на столе. Я на работу.

– Чего так рано? – Вика глянула на часы, скривилась и закопалась под одеялом.

– Увольняться пойду.

Стрельцова резко села на кровати:

– Ты сказала, что не нашла работу.

– Ты слушать вчера не захотела. Работу я нашла, но отказалась.

– Почему? Давай сюда это отродье. – подруга окончательно проснулась и потянула руки за дочерью, но шарахнулась так, будто ей совали какую-то мерзость – вроде крысы из подвала.

– Погоди, умоюсь вначале. – Меркулова глянула на часы, – Только поскорее. Мне пора.