Страница 98 из 195
Продолжая эту тему, через несколько месяцев «Колокол» сообщал, что «лицеист Домбровский и кандидат [Московского] университета Шор собираются покинуть свои занятия», что заметка из «Колокола» была перепечатана в газете «Börsen Halle», но Ульрихс «покрыл ее чернилами» (т. е. вымарал) и «поехал в Берлин по секретному делу»[1104]. Остается только удивляться точности опубликованной информации. Единственная необходимая поправка — то, что на деле А.М. Домбровский и В.Ф. Шор продолжили свои занятия в «черном кабинете».
В этой связи можно напомнить, что переписка самого издателя «Колокола» А.И. Герцена подвергалась перлюстрации. Однажды Александр Иванович сообщил своему отцу И.А. Яковлеву о случившемся в Петербурге происшествии (убийстве купца будочником), после чего «за распространение неосновательных слухов о происшествиях в столице» был переведен в 1840 году на службу в Новгород[1105].
О других публикациях в эмигрантской и внутрироссийской печати в начале XX века я уже рассказывал подробно во введении.
Вместе с тем часть писавших, зная о практике перлюстрации, стремились подчеркнуть, что это их нисколько не смущает. Так, князь Н.И. Трубецкой, тесть князя Н.А. Орлова, писал из Франции 11 (23) марта 1869 года тогдашнему известному журналисту, а впоследствии государственному деятелю, Е.М. Феоктистову:
На ваше дружеское письмо я хочу отвечать почте; говорят здесь, что у нас все письма распечатываются, да пусть так, а мне что за дело; честному нечего бояться; у него на душе, что и на языке, и он не запнется высказать свои убеждения, кто бы ни пожелал их узнать. Так пусть читают себе досыта. Заговорщик другое дело; как бы наивен он ни был, а все‐таки смыслу станет, чтобы не проговориться в письме. Спрашивается, кому же выгодно от вскрытия писем? Разве чиновникам III отделения, получающим огромное содержание в ущерб казне и податному сословию[1106].
Несмотря на все попытки найти информаторов, ни в одном случае, по моим сведениям, спецслужбы не смогли абсолютно точно установить источник, снабжавший вольную русскую печать секретной информацией. Между тем такие люди, безусловно, были. Об одном из них я расскажу. Активный участник организации «Народная воля» И.И. Попов спустя много лет вспоминал:
В 1881 году нашей группе случайно удалось устроить еще одно важное дело. В [Учительском] институте недолгое время слушал лекции А.C. Антонов, отец которого [С.К. Антонов] занимал довольно видное место в Главном почтамте и жил там. У Антонова мы часто собирались по вечерам, и отец относился к нам приветливо. После выхода Антонова из института вечеринки продолжались. Я сблизился с отцом; тот, конечно, вскоре узнал, что я не чужд революционных дел, и вот однажды, когда в комнате никого не было, он попросил зайти к нему утром: «не на службу, а на дом». Я зашел и получил под величайшим секретом список лиц, письма которых перлюстрируются. Список был далеко не полный: Антонов дал имена, как ему казалось, более известных. Эти списки постоянно пополнялись и старыми, и новыми именами. Не приходится говорить, какое важное значение имели для партии эти сведения. У Антонова же не раз приходилось наводить справки о благонадежности того или иного адресата. Имя Антонова, кроме [Н.М.] Флерова и [П.Ф.] Якубовича, я никому не называл. Сношения с Антоновым прекратились в 83-м году, когда он сильно заболел[1107].
Достоверность этих воспоминаний подтверждается официальными сведениями о служебной деятельности С.К. Антонова[1108].
Итак, понимание существования постоянного контроля за перепиской всегда присутствовало у определенной части российского общества. Вольная русская печать и революционные организации периодически добывали сведения о деятельности «черных кабинетов» и примерные списки лиц, чья корреспонденция подлежала перлюстрации в нарушение официальных законов. Таким образом, перлюстрация не являлась, конечно, абсолютно «непроницаемой тайной». И в этой связи встает следующий вопрос: каков же был для властных структур коэффициент полезного действия перлюстрации и был ли он вообще?
2. Перлюстрация: достоверность информации?
Любая государственная и общественная структура нуждается в объективной оценке по ряду параметров: ее способность в целом решать те задачи, ради которых она была создана, уровень эффективности, границы ее возможностей. Все это в полной мере относится к службе перлюстрации. Следует заметить, что историками в ряде случаев высказывались мнения о слабой эффективности данной структуры в изучаемый в настоящей книге период или на отдельных его этапах. Так, А.С. Нифонтов еще в 1949 году подчеркивал, что, несмотря на все приказы и инструкции в 1848 году об усилении контроля за международной перепиской, тщательный просмотр ее фактически отсутствовал. Нелегальная литература нередко беспрепятственно доходила до адресатов, особенно в приграничных западных губерниях. Объяснялось это в первую очередь физической невозможностью просмотреть весь объем заграничной корреспонденции (только из Австрии приходило около 100 тыс. писем в год, из Пруссии и через нее из других стран Западной Европы — более 250 тыс.)[1109]. С этим, безусловно, следует согласиться.
Но в последние годы ряд авторов вообще отказывают службе перлюстрации в достоверности предоставлявшейся ею информации. Так, О.Ю. Абакумов в своей насыщенной фактами статье анализирует объективность сведений из перлюстрированных писем середины 1850‐х — начала 1860‐х годов о деятельности А.И. Герцена и отношении к готовившейся крестьянской реформе. Он признает, что «значительная часть писем содержала суждения и оценки, благожелательные по отношению к А.И. Герцену», что «как сторонники, так и противники Искандера [т. е. Герцена] признавали его влияние на молодежь». Однако далее автор указывает, что «приведенная в письмах искаженная трактовка целей Герцена была дополнительным аргументом в борьбе консерваторов за влияние на царя» и «аналогичным образом возможно было манипулировать выписками из писем по крестьянскому делу». Приводя примеры выписок из перлюстрированных писем, в которых звучали голоса консервативных помещиков, напуганных призраком близкой катастрофы в случае отмены крепостного права, Олег Юрьевич делает следующий общий вывод:
…в 1850–1860‐х гг. информация высших сфер, построенная на перлюстрации, не являлась точным срезом общественного мнения. Необходимо учитывать всегда существовавшую в обществе уверенность в том, что письма на почте читаются. А потому писались они в расчете на жандармского Шпекина. Действительно секретная информация, как правило, шифровалась, маскировалась, передавалась через посредника. <…> Кроме того, подбор документов (выписок) почтовым департаментом, III отделением являлся, в большей или меньшей степени, тенденциозным, подтверждая правоту вполне определенной точки зрения, учитывая симпатии или антипатии руководителей этих ведомств, политическую конъюнктуру момента. Письма, обращавшие на себя внимание, это свидетельства общественной активности небольшого круга экзальтированных личностей, среди громадной пассивной массы обывателей, погруженных в семейные и хозяйственные заботы. Поэтому допускавшаяся III отделением переоценка выявленных тенденций, распространение их на широкие слои общества приводила, зачастую, к неадекватной реакции правительства на те или иные действия «поднадзорных», вызывая, в свою очередь, их неудовольствие, создавая напряженность в отношениях «власти» и «общества»[1110].
Еще более решительно отказывает перлюстрации в эффективности С.Н. Жаров. Он сформулировал тезис о трех мифах, которые якобы укоренились в связи с перлюстрацией. Первым мифом он считает мнение, что «перлюстрация успешно конкурировала с доносами достоверностью информации». В этой связи он утверждает, что «известны неоднократные случаи, когда революционные партии, зная или подозревая о перлюстрации, намеренно сообщали в письмах заведомо ложные сведения о готовящихся революционных выступлениях или других действиях, выводя тем самым политический сыск на ложный путь и распыляя его силы». В качестве доказательства автор приводит пример, когда в январе 1909 года путем перлюстрации была получена информация о распространении на станциях Златоуст и Уфа социал-демократических прокламаций в коробках от сардин. В течение февраля выяснилось, что эта информация не соответствует действительности[1111].