Сердца. Сказ 3

– В следующий раз, – грозит мужчина и отпивает багряной воды, – нож чиркнет не по её волосам, а по её горлу. Ради тебя, Луна, то случится во сне, и старая кошка не успеет выдать скулящий вой. Но проснуться – уже не проснётся.

– И чем же я заслужила это? Ты знаешь – Ману невиновата и споров наших касаться не должна.

– Чтобы ты поняла, радость, – цокает Хозяин Монастыря, – с богами препираться – их гнев на себя обращать. Ты слишком долго пребывала в абсолютной безнаказанности, теперь же – искупай любые речи.

– Но я могу не выполнять твоё поручение.

– Можешь, но не рискнёшь так поступать. Человеческая жизнь – ещё пока – что-то для тебя да значит. А жизнь небезразличного человека – в особенности.

– Хочешь, чтобы руки свои я окропила чужой кровью?

– А разве они у тебя не в крови? Кого ты обманываешь, девочка?

Смотрю в скупое на эмоции лицо и ничего не выражающие глаза. Обладателя его обидел случившийся поцелуй, за которым последовало пренебрежение? Или мой хладный вид? В любом случае спорить было бесполезно…

– Когда мне это сделать? – серьёзно вопрошаю я, приняв и политику, и дело Яна.

– По времени ты не ограничена, радость. В этом преимущество нашей с тобой дружбы.

Так это называется?

Мы расходимся, как вдруг, опомнившись, мужчина добавляет:

– Одно условие.

– Внимательно тебя слушаю, – без желания отторгаю я.

– Вне стен Монастыря. Это должно произойти вне стен Монастыря. Они, как уже отмечалось ещё одним твоим другом, – то обида в интонации, дерзость обыкновенная или же ревность? – неприступны. Не марай их, Луна. Здесь приветствуется кровь иная.

Послушно киваю и покидаю душный кабинет Хозяина Монастыря. Осталось выведать через являющихся к нам божков и обслуживающих их послушниц необходимую информацию касательно Бога Мира: местонахождение его поместья, часы домашнего досуга, работу и прочую занятость. Я не верю, что это происходит. Не верю, что я это делаю – позволяю случаться вновь. Слушаюсь воли Хозяина Монастыря вопреки здравому смыслу и личным принципам.

Бог

Я наблюдаю за женщиной, склонившейся над телом в соседней комнате. Минутами ранее она обнажила коллекцию холодного оружия хозяина дома и, поразившись острейшей представительницей её, вогнала клинок в шею человека напротив. Человек взвыл и попытался оттолкнуть женщину, но она проворно нырнула под его рукой и, выдрав орудие из плюющегося кровью горла, очередным ударом засадила его в ту же полость. Обречённый ухватился за сочащие отметины, следом ударил нападавшую по лицу и, потеряв равновесие, рухнул в её ноги. Женщина, тяжело дыша, упала рядом: прижала к себе ноги и впёрлась взглядом в безжизненные глаза. Дрожь отпустила её стремительно, лицо окаменело в ту же секунду; женщина поднялась и сорвала с убитого браслет, наспех сунув его в карман платья.

И вечер начинался с её платья. Как всегда. Бог Мира решил принять гостью, обольстительно поправляющую лямки струящегося наряда; пригладил обнажённую спину (дева едва не выдала себя, чертыхнувшись, но быстро переменила тему и обратилась к впечатляющему бару, что находился за покрытым пылью бильярдным столом).

– Любите поиграть? – звонко рассмеялась Луна и схватила кий, прогнулась над выцветшим зелёным полотном и толкнула шары. Не позволила засматриваться собою долго; поднялась и обратилась к Богу Мира. – А я вот не умею! Наверняка сделала сейчас какую-нибудь глупость.

И вновь смех. Натянутый, глупый, но эффектный и эффективный. Как и в целом её поведение – натянутое, глупое, эффектное и эффективное; представляю изгрызающую умное нутро тоску от осознания действий. И как – думается ныне Богу Мира – он смел углядеть в юной богине противника по делам в пантеоне? Сам Хозяин Монастыря, должно быть, полюбил её и пригрел подле себя за резвый нрав и громкий смех. Куда же делся старый муж?

Мужчина сыплет вульгарными речами и открывает бар, вызволяет запечатанную бутыль и несётся к бокалам.

– Пусто вам! – бросает Луна и скоро сокращает дистанцию меж собою и оппонентом, перехватывает бутыль и, позволив крышке вылететь, прикладывается к горлу.

Бог Мира – та ещё скотина – поражается дикости, дикостью же восхищается и причмокивает протянутую бутыль.

– А вы не теряете времени зря, – говорит мужчина.

– Потому решила приехать к вам сама, – улыбается богиня. – Надеюсь, вы не против.

Луна отступает и прижимается к столу, отбрасывает юбку и даёт мужскому взгляду упасть на голые ноги.

– Ваш визит – большая честь для меня, – пытается держать планку Бог Мира, но даётся то едва. Отпивает вновь и наступает. – Оказаться избранным самой богиней Солнца и Удовольствий. Искренне завидую вашему вкусу – вам покровительствуют лучшие.

– Желаю стать Богиней Мира!

Прихотливый тон сводит с ума; осекаясь, Луна спешит с оправданиями (намеренными):

– Ох, простите, это звучало безумно! Во мне говорит выпитое.

– Выпившим гласом глаголет истина.

– Вы так умны.

Луна хохочет, а мужчина подходит к ней и кладёт бутыль на бильярдный стол. В мыслях его мгновение спустя приложить на стол сумасбродную девицу. Бегающие девичьи глаза выдают имеющееся волнение; Луна ищет отступление и находит в накрытом тканью стеллаже.

– Что это? Какая-то коллекция?

Бог Мира, склоняясь в этот момент к богине с объятиями, проскальзывает и остаётся ни с чем.

– Да, она самая, – говорит он, поднимает бутыль и устало бредёт следом.

Луна стаскивает ткань – взгляду предстает упомянутая ранее коллекция ножей. Женщина поражается и липнет к стеклу, видит в том удачное стечение обстоятельств и выигрышную перспективу развития сюжета.

– Не может быть! Как много! Зачем вам столько?

– «Хочешь мира – готовься к войне», – липко отвечает забродившей цитатой мужчина и ставит бутыль. – Осторожней, богиня, вы можете уколоться.

Неужели догадывается?

– Не понимаю эти мужские пристрастия к оружию, – высокомерно бросает Луна и жмёт плечами. – У Хозяина Монастыря оно тоже есть. И что с того?

Бог Мира цепляется за сказанное ею. Какие ещё тайны способна выдать гостья? И для чего он обращался за помощью к бывшей подруге и помощнице Хозяина Монастыря Ману, если мог выведать милости Луны? Женщина выхватывает бутыль из мужских рук и обнимает горлышко губами, громко глотает и восклицает:

– Я поняла! Это заводит.

Мужчина вновь прожигается былым интересом.

– Да, опасность – она заводит. Чувство адреналина насыщает, переполняет. Я читала, что в такие моменты тело думает будто умирает, а потому выдаёт максимум ощущений. И потому требует последующей встряски: чтобы вновь ощутить себя живым через приближенность к смерти. Парадокс, правда? Вы чувствуете себя живым? Вас заводит опасность и вы уже подсели на эту иглу? Быть на грани – это так…

Оппонент её принимает сигнал и ступает совсем близко, берёт за локотки и склоняется к лицу. Растерянная теряет бутыль – та отнимается от рук и падает прямо в витрину.

Звон.

Скол.

Визг.

– Я такая неловкая! – вскрикивает женщина и растерянно собирает – пытается – осыпавшуюся вовнутрь стеллажа витрину, несколько раз перебегает на забрызганную вином рубаху Бога Мира, велит снимать её и вновь хватает бутылочные стёкла. – Мне так стыдно, простите! Мне кажется, я испортила момент.

Мужчина отмахивается, отворачивается и ругается себе под нос. Зря. Женщина же обхватывает рукоять ближайшего кинжала и, протащив его сквозь битое стекло, засаживает Богу Мира в горло. С того всё начинается.

И сейчас я наблюдаю за Луной, приглаживающей щёку, по которой успел ударить умирающий. Сквозь приоткрытую дверь комнаты, в которой я нахожусь, женщина видит зеркало. Приближается. Отделяет нас только бордовый полог. Луна отбрасывает его и взглядом встречает Бога Смерти: пугается, отдёргивается и позволяет ругнуться.

– Вы как всегда вовремя! – без осторожности бросает она, взирая на мою неподвижную фигуру в кресле.