Страница 11 из 42
Коломин из машины вызвал по рации дежурного:
— Дела такие: никого не задержали. Будет звонить Зелинский, доложишь. До десяти даю людям отдых. Что у тебя? Прием!
Дежурный откликнулся:
— Из медвытрезвителя звонили: женщина там, с ночи пьяная. По приметам схожа с Нинкой. Босоножки белые, платье цветастое, плащ зеленый болоньевый.
Коломин приказал:
— Доставь ее в райотдел, мы с Марчуком сейчас приедем, так до нас не допрашивать!
После того как Коломин уехал, Гринин провел Гладышеву в умывальник. Вышла она оттуда умытая, с аккуратно прибранными волосами. И спокойно сказала Гринину:
— Ну, прокурор, фарт мой, видно, кончился. Пойдем, все расскажу.
Говорила она долго и откровенно.
— А на трех мужиков нас Студент навел. Сидели мы все — я, Нинка Ширякова, Таська Соловейко, Киса и Студент, значит, у ларька возле семнадцатой столовой, пили пиво. Смотрим, подходят трое мужиков, у двоих портфели. Заказывают пиво, а сами уже чуть теплые. Студент подмигнул Кисе, кивнул в их сторону, поднялся и ушел. Киса пошептался с Нинкой, а та нам и говорит: девочки, пойдем поговорим, может, что и перепадет.
Ну, мы подсели к ним, разговорились. Выпили за знакомство. Нинка зовет их прогуляться на берег. Я поддержала. Двое, те, что с портфелями, сразу согласились, а третий заупрямился и все уговаривал не ехать. Только наша взяла. Сели на трамвай, поехали. Тот, что не хотел ехать, где-то по дороге смылся. Нинка с одним мужиком — он себя называл Михаилом — сбегала в магазин, водки четыре бутылки купили, бутылку шампанского, консервов и хлеба. На берегу устроились в кустах. Пили. Песни пели. Нинка все обнималась с Михаилом. Второй сначала льнул к Таське, но она его отшила. Тогда он стал приставать ко мне... Помню, снова пили. Проснулась на рассвете где-то в стороне. Как туда попала — ума не приложу. Хотела найти место, где компанией сидели, пошарилась по кустам, покричала Нинку и Таську — никто не отзывается. Вышла на дорогу к трамваю. Вечером в сквере у вокзала встретила своих девчонок. Таська, как и я, ничегошеньки не помнила. Говорит, проснулась утром в своей комнате. Ну а Нинка рассказала, что вместе с мужиками добралась до вокзала и там с ними распрощалась...
Об ограблении квартиры Лобкова Гладышева тоже рассказала со всеми подробностями.
— Я там совсем не виновата. Подхватили его вечером в сквере и пошли попьянствовать. Мы к нему не напрашивались — сам зазвал. Да мужичонка больно уж зачуханный попался. В квартире ничего ценного. Потом Нинка с Кисой стали его бить, а Таська шарила по карманам, в шифоньере... Я просто глядела. Вот хоть мамкой поклянусь!
Гладышева расписалась в протоколе, встала, потянулась, сладко зажмурилась — ох, и засну я сейчас!
Гринин кивнул: ты уж не обижайся, Александра, в дежурке пока на лавке поспишь.
Уйти из райотдела Гринин не успел: приехали Коломин и Марчук. Тут же привезли и Нинку-учительницу, женщину высокую, статную, с испитым, но еще не потерявшим красоты лицом.
Коломин заглянул в справку из медвытрезвителя, удивился — так тебя в Точилино подобрали? Как туда попала? Или там живешь?
Женщина качнула головой:
— Не помню.
Гринин развернул бланк протокола допроса, разгладил его ладонью:
— Что о себе можешь сказать?
— А зачем вам? — она подняла голову, оглядела всех.
— Хватит придуриваться! О себе не хочешь говорить, расскажи про Кису и Студента!
Нинка вдруг вскочила, подалась вперед, закричала Гринину в лицо:
— Ничего не скажу! Не хочу! Не могу! Понятно вам? — и забилась в истерике.
Марчук плеснул воды в стакан, шагнул к женщине:
— На, выпей! Возьми себя в руки! Почему тебя зовут учительницей?
Ширякова сделала несколько судорожных глотков, всхлипнула:
— Была я учительницей, давным-давно... Ладно, пишите, теперь уж все равно... Витьку вот только жалко... Куда он теперь денется?
Да, не удалась жизнь у Ширяковой. Родилась и выросла в Новокузнецке, закончила десять классов. Сначала все шло хорошо, прошла по конкурсу в пединститут, закончила филфак и получила направление в школу одного из пригородных совхозов. Там познакомилась с механиком, на первый взгляд скромным и начитанным парнем. Поначалу жили хорошо. Но скоро муж стал приходить домой навеселе. На ее просьбы не пить отшучивался, а однажды пьяный, не желая слушать упреков жены, избил ее. Убежала из дому и назло ему, купив в магазине бутылку водки, тут же за углом выпила половину прямо из горлышка. Дома реакция мужа оказалась совсем неожиданной. Увидев ее пьяной, бросился обнимать, целовать, побежал в магазин и принес еще бутылку. Стали пить вместе... Утром очнулась с дикой головной болью и ощущением надвигающейся неведомой беды...
— Не обмануло меня то предчувствие... — Ширякова горько усмехнулась. — Только первое время, как стали пить, жили весело. Что ни день — пьянка... Турнули меня из школы: кто будет держать пьяную учительницу? А у меня уже сын был, Витька... Забрала я его, мужу сказала, что жить с ним не буду. Уехала к матери, в Новокузнецк. Устроилась комендантом в общежитие. А пить бросить не смогла. Снова уволили. Денег не стало... Месяца три назад на вокзале познакомилась с Шуркой Гладышевой. С тех пор дома почти не бываю... Так, найдет иногда просветление... Зайду к маме, Витьку поласкаю и опять ухожу... Видно, судьба у меня такая... Как Витька без меня живет? А не знаю... Мамка моя или соседи подкармливают... Маленький он, еще пяти лет нет...
Преступлений за Ширяковой набралось за три месяца на удивление много: вместе с Шуркой и Таськой знакомилась с пьяными мужчинами, угощалась за их счет. Когда мужчины спивались, уводили их куда-нибудь в укромное место и обирали. Вещи продавали по дешевке, деньги шли на пропой.
Месяц назад Шурка привела Ширякову домой к Кисе: сказала, что познакомит со своим мужем. Вместе выпили. Переночевали. А утром Киса налил женщинам по стакану водки и сказал: «сейчас пойдем брать квартиру». Ширякова отказалась наотрез: нет, не пойду! Тут же получила удар в висок и потеряла сознание. Очнулась на кровати с мокрым полотенцем на голове. Шурка сидела у стола, а Киса, увидев, что она очнулась, присел на кровать: что ломаешься? То ли ты пьяных не обирала? Повязана ты с нами одной веревочкой...
В тот день, часов в двенадцать, приехали они втроем на улицу Дружбы. Ширякову Киса послал в первый подъезд большого дома. Она поднялась на пятый этаж и позвонила во все три квартиры. Никто не ответил. Спустилась, сказала об этом Кисе. Тот велел ей быть возле подъезда: если кто в него войдет, обгонишь, предупредишь нас с Шуркой. Мы будем шуровать.
Минут через двадцать Шурка с Кисой вышли из подъезда. У обоих было по два чемодана. Приехали к Кисе домой. Шурка сбегала за водкой, выпили и легли спать. Проснулась Ширякова поздно вечером. Кисы и чемоданов не было. Спросила об этом у Шурки — та объяснила, что барахло Киса повез к какой-то бабе Кате. Тут же спохватилась — не дай бог, Киса узнает, что я бабу Катю помянула! Прибьет!
Поздно вечером Киса вернулся, уже без чемоданов. Дал женщинам по двадцать пять рублей и выгнал, предупредив, что завтра в семь вечера будет ждать в вокзальном сквере...
За месяц ограбили семь или восемь квартир, Ширякова уже и адресов всех не помнила. Ходили всегда втроем, Таську не брали: Киса предупредил, что ей верить особо нельзя.
Ширякова замолчала и долго смотрела, как Гринин дописывает протокол. Когда же расписалась, произнесла с облегчением:
— Все. Больше за мной ничего нет.
Коломин с сомнением покачал головой: так ли? Ну да, пока прервемся. И повернулся к Марчуку: отправляй ее в КПЗ.
Утром начальник городского угрозыска Зелинский приехал в райотдел уже с готовым заключением экспертизы: на горлышке от бутылки из-под шампанского оказались отпечатки пальцев Ширяковой. Бурые пятнышки на правом рукаве плаща — кровь второй группы, как у убитого Арефьева. По амбулаторной карточке Ширяковой у нее группа крови первая. Вот так!