Одержимый

Да и согласиться на условия Жданова – это одно, а выполнить совершенно иное. Даже в страшном сне не представлю, как мы с ним то самое делаем. Отчётливо помню, как всю передёргивало, когда Вадим Викторович во время праздника касался моей кожи. И это эффект от пальцев. А что же будет, когда в ход не пальцы пойдут?

Вадим

До сих пор таращусь на закрытую дверь и не верю, что эта коза ускакала.

А ведь всё так хорошо начиналось, Александра, широко распахнув огромные голубые глаза, довольно мило, а местами и трогательно, рассказывала, как для неё важен отец, какой он честный, трудолюбивый и всё в этом духе.… Даже пару детских эпизодов ввернула. История про выдранный ниткой зуб забавная, а про больницу откровенная скукота. Собственно на том месте, где Сергей Витальевич уговорил медсестру разрешить ему переночевать в палате дочери, я Александру и прервал.

И дальше всё пошло не по плану. Совсем.

Предполагалось, что Саша сначала смутится, потом возможно расстроиться, затем подумает и поймёт, что другого выхода нет, и как итог согласится.

На деле же вышло – рассвирепела, зашипела, пристыдила, чуть лотком для бумаг мне в голову не запустила (да-да я заметил, как она на него кровожадно смотрела) и впоследствии, виляя задом, ушла.

А ведь Тюрин предупреждал, что не стоит полагаться на дочерние чувства, советовал надавить непосредственно на саму Александру, предлагал подкинуть ей что-нибудь запрещённое в сумку. Как же я ему тогда за столь «чудный» вариант от души врезал по морде … Подставить и закрыть мужика – это ещё хоть как-то въезжает в ворота, но Сашу…

Исключено.

Глава 6

Утром проснулась разбитой. Обычно ночь стирала с лица любые неприятности и происшествия вчерашнего дня, но не в этот раз. В зеркале отражалась какая-то незнакомая, измотанная и грустная девушка.

Приняв душ и выпив кружку кофе, всерьёз впервые за долгое время задумалась, а не махнуть ли рукой на пробежку? Ведь выходить на улицу и заниматься совершенно не хочется.

Нет!

Отсутствие настроения, плохая погода, редкий выходной пойдёт только на пользу – всё это самообман и отговорки.

Мой локальный мирок стремительно рушится и не надо доламывать то, что устояло. Отцу не поможет, если из-за переживаний перестану бегать или, например, заброшу учёбу, а лишь расстроит. Сейчас как раз пришло то время, когда узнаю, кем же являюсь, слабой размазнёй, что прячется от проблем под одеялом, или же целеустремлённой и стойкой личностью, что от напастей не ломается, а лишь только крепчает.

Тёмные круги под глазами не испарились и бледность кожи никуда не ушла, но зато внутренний настрой кардинально сменился. Впрыгнув в кроссовки, резво застегнула молнию на ветровке, поправила козырёк кепки и, включив зажигательный трек, рванула…

Бежала как в последний раз, с остервенением, выжимая из себя максимум и все соки. Как результат, вернулась домой довольная, розовощёкая и без депрессии, её я вместе с парами пота оставила в парке.

На этот раз после пробежки не просто приняла повторно душ, а выкупалась по полной программе, прогревая мышцы, насладилась и тёплым ненавязчивым светом от трёх свечей, и шипением солёной бомбочки, и ароматом лавандового эфирного масла.

Накинув халат и соорудив на голове тюрбан из полотенца, первым делом после ванной проверила телефон и обнаружила три пропущенный звонка от адвоката.

Копылов наверняка хотел узнать, как мы вчера вечером на ночь глядя со Ждановым поговорили. Блин. И что отвечать? Правду? Неловко, если не сказать унизительно.

М-да, это тот случай, когда один человек творит непотребство, а другому за него стыдно.

– Доброе утро, Юрий Иванович, вы мне звонили, – набрала номер юриста.

– Да, да, Александра, ну как хорошие новости есть? – отозвался мужчина, который судя по звукам, включил громкую связь в салоне автомобиля, помимо его голоса слышны сигналы и шум от мимо проезжающих машин.

– Нет. Жданов отказался.

Отказался, конечно, не Вадим Викторович, а я, но кто именно на результат не влияет.

– Плохо, очень плохо, – искренне расстроился адвокат. – Ума не приложу, что теперь делать.

Ну, ничего себе заявочки, особенно с учётом, сколько Копылов берёт в качестве гонорара.

– Защищать и доказывать, что папа не виноват, – озвучила, как по мне, очевидную вещь.

– Это всё понятно, но Сергею Витальевичу как-то надо ещё дотянуть до суда. И как раз с этим возникли проблемы.

– Что случилось? – до хруста сжав в руке телефон, выпалила я, – Сердце прихватило?!

– Нет, Александра, пока Сергея Витальевича сердце не беспокоит. Он упал, на лице гематомы, вывих плеча, ну и так ещё по мелочи.

Вспомнив, как папа плачевно выглядел в следственном изоляторе, да добавив к этому ещё и бинты с синяками – ужаснулась.

– Почему упал, голова закружилась? – откровенно простонала я.

– Александра, ваш отец, как и многие до него, лжёт. Не падал он, а если и падал, то без посторонней помощи не обошлось. Его избили.

Почувствовав, что ноги не держат, свободной рукой нащупала ближайшую стену, прислонилась к ней и медленно осела на пол.

– Как же так?! Там же столько сотрудников, почему они это допустили? Ему хоть оказали медицинскую помощь? Надо написать жалобу и потребовать, чтобы его немедленно выпустили.

– Сашенька, мы с вами долго можем рассуждать на тему, как положено и как происходит на самом деле, но итог от этого не изменится. Людям, как ваш отец находится за решёткой нелегко и опасно. Таких там не любят и постоянно срывают на них зло. Подобные падения – явление частое. Сергей Витальевич настаивает, что с ним произошёл несчастный случай, на каком основании писать жалобу? За освобождение, естественно, ещё раз похлопочу, но сразу даю пессимистичный прогноз. М-да, жаль, что вам не удалось Вадима Викторовича уговорить, это бы нам ох как помогло.

– Я ещё раз встречусь со Ждановым. Сегодня. И уговорю. Обещаю.

Сбросив вызов, ударилась затылком о стену, потом ещё и ещё…. Больно – да, помогло – нет. Хоть так крути хоть наперекосяк, а без весомой жертвы с моей стороны, папу из передряги не вытянуть.

Вариантов всего два, жесть и особо крупная жесть. Первый –попросить помощи у человека, с которым поклялась не общаться, второй – отработать отцовское освобождение в койке у Жданова.

Из двух зол принято выбирать наименьшее, поэтому пошла в спальню и достала с верхней полки шкафа блокнот. Года три его не открывала, а в прошлый раз, когда наводила порядок, чуть не выкинула.

Зацепившись пальцем за закладку буквы «М», раскрыла страницы.

Фамилия с именем, а также номер телефона старательно перечёркнуты карандашом, но тем не менее надпись читаема «Диана Вебер», а дальше цифры и в скобочках приписка «Мама».

Интересно, если позвоню и не представлюсь, она узнает мой голос?

Наверное, нет. Сколько мы не разговаривали? В октябре будет пять лет. Да и то, разве то был разговор? Больше похоже на ссору. Мама хотела возобновить наше общения, а я ей, всё-всё высказав, отказала. Потому что нельзя сначала бросить ребёнка, полностью вычеркнув его из жизни ради новой семьи, а потом спустя много лет как ни в чём не бывало сказать: «Ты же моя единственная дочь давай начнём всё сначала».

А где она была всё это время, когда я в ней так отчаянно нуждалась? Чем занималась в мои день рождения, ведь ни на одно не пришла? Детей нового мужа спать укладывала, сказки перед сном им читала, уроки проверяла?

– Алло.

– Привет, это Саша. Мужа с детьми рядом нет, говорить можешь? – не удержавшись, съязвила.

– Саша? Доченька, это ты? Как же я рада, что ты позвонила, – защебетала родившая меня женщина, но долго её слушать не стала и перебила.

– Я не просто так позвонила, а по делу. Поможешь?

– Если смогу, конечно же, да, а что нужно?

– Деньги. Очень много денег.