Инсайт. Книга 2

— Что ж, начнем, — вздохнула Ева и принялась складывать бинты слоями, чтобы нанести на них мазь.

Она больше не делала попыток сблизиться с Киланом. В силу своей неопытности она до сих пор не смогла понять его истинного к ней отношения, которое для остальных было очевидно. Получив от него отказ дважды, Ева меньше всего хотела быть отвергнутой снова. Он это чувствовал, и теперь, когда девушка все-таки поверила в то, что она для него всего лишь друг, Шут едва сдерживался, чтобы не закричать: «Забудь мои выходки! Ты нужна мне!»

Килан же волновался не меньше самой Евы, и, если бы не кровь, стучавшая у нее в висках, она бы услышала, как гулко в этот момент билось его сердце.

Она приложила бинт с мазью к ране и принялась плотно ее перевязывать. Чтобы не ходить вокруг Килана, ей приходилось перехватывать бинт руками за его спиной. Он чувствовал ее дыхание на своей коже и легкие, бережные прикосновения, когда она снова и снова, словно обнимая его, перехватывала за спиной бинт. По коже от этого то и дело пробегали мурашки.

— Так хорошо? — нарушила напряженную тишину Ева. — Не давит?

— Все хорошо, — хрипло ответил Шут и тут же откашлялся, — я бы даже сказал, идеально.

Дрожащими руками Ева перекинула бинт через плечи пациента, как учил ее Стром, чтобы повязка не съезжала, и зафиксировала его узелком.

— Готово, — сказала она и, сделав шаг назад, чтобы посмотреть на свою работу, окинула Шута внимательным взглядом.

— Даже не знаю, как отблагодарить тебя, — улыбнулся он.

— Век не расплатишься! — отшутилась Ева.

Теперь, когда они были не так близко друг к другу, она смогла смело посмотреть в его глаза. В них отражались огоньки свечей.

— Есть один способ… расплатиться, — сказал Килан и взял Еву за руку.

Он притянул ее поближе, обнял за талию и, прижав к себе, поцеловал. Ева, несмотря на неожиданность, не испугалась и не растерялась, а обняла Килана, целуя его в ответ. Не один раз она прокручивала этот момент в своих девичьих мечтах, и он оказался именно таким, каким она его себе представляла. Его легкая щетина покалывала лицо Евы, а руки нежно обнимали ее стройный стан. Первый поцелуй с любимым мужчиной отозвался жаром в груди и легким головокружением. Килан же, ощущая ее руки на своих плечах и шее, буквально сходил с ума от ощущений. Поцелуй длился всего лишь несколько секунд, но влюбленным показалось, что прошла целая вечность.

Разрушив сей трепетный момент, в каюту ворвался Висмут. Хватая ртом воздух, он остановился в дверях. Ева вздрогнула, отпрянув от Килана, торопливо схватила аптечку и, минуя кока, выскочила из каюты. Шут даже не повернулся. Не обращая на соперника внимания, он надел рубашку и принялся неторопливо застегивать пуговицы. Висмут тем временем уже закрыл дверь и, еле скрывая злость, глядел на Цербера.

— Ты что-то хотел? — улыбнулся Шут.

— Ты! — прошипел Висмут. — Как ты смеешь так вести себя с ней?

— Тебя что-то смущает? — лукаво прищурился Килан и присел на кровать.

— Ты калека! Во всех смыслах! — Висмута трясло. — Ты ничего не сможешь ей дать, Шут. Ничего, кроме боли. У тебя даже собственного тела нет!

— Ну, допустим.

— Признаешь? Тогда ты должен оставить ее в покое, а не влюблять в себя еще сильнее. Если любишь ее, отступи!

— Люблю, — без тени улыбки ответил Шут. — И не отступлю именно поэтому. Хочешь бороться, Висмут? Борись! Но и я буду.

С этими словами Килан встал, потушил свечи и вышел из каюты, оставив Висмута одного в полной темноте.

— Помешал вам мальчишка? — не глядя на друга, спросил Стром.

Он курил, стоя на марсе: там, где обычно они с Киланом вели беседы.

— Нет, — ответил Шут, — он пришел как раз вовремя. Иначе я окончательно потерял бы над собой контроль.

Стром повернулся, вопросительно взглянув на друга.

— Я позволил себе немного лишнего, — ответил Шут.

— Так я ведь нарочно вас двоих наедине оставил, — пропыхтел капитан. — Висмут же как узнал, что Ева там тебе перевязку делает, тут же бросил свои кастрюли и вниз рванул. Я даже поймать его не успел. Где он, кстати?

— Там же, переваривает наш с ним разговор.

— О как. И о чем говорили?

— О том, что я ей не пара.

Капитан хмыкнул.

— Он, конечно, во многом прав, — признал Шут, — но я не стал говорить ему, что мы с тобой разделили камни. И что Раснария теперь вместе со мной готовится к Эмпорию.

— Почему?

— А для чего ему знать о моих намерениях? Я привык делать, а не болтать.

Капитан одобряюще кивнул.

Ева торопливо зашла в свою каюту и, закрывшись изнутри, прислонилась к двери спиной. Сами собой зажглись свечи в канделябре. Ева повернулась к источнику возгорания.

— Я думала ты на палубе, — сказала она Дарию, сидящему на тумбе.

— Хотел побыть один.

— Тебя ведь все равно никто не видит, — не поняла Ева. — Там, где нет меня, ты всегда один.

— Зато я всех вижу и слышу, — Дарий соскользнул с тумбы на кровать, чтобы Ева могла поставить аптечку.

Сделав это, она присела рядом.

— Выглядишь взволнованной, — заметил призрак. — Что-то случилось?

Ева издала смущенный смешок.

— Мы делали перевязку Шуту, а потом Стром оставил нас одних.

— И?

Девушка покраснела.

— И Килан поцеловал меня! — пискнула она.

Дарий беззвучно рассмеялся, глядя на нее.

— Что же тебя так напугало? — улыбнулся он. — Ведь любовь прекрасна. Особенно взаимная.

— Понимаешь… — Ева смутилась, — раньше со мной такого не случалось.

— Ты не влюблялась раньше?

— Еще когда была совсем юной, но, сам понимаешь, это было не так серьезно. К тому же все меня сторонились и даже смеялись надо мной, а объект моей симпатии смеялся сильнее всех.

— Да, ты говорила, что у тебя не было друзей.

— Да, да… — Ева рассеянно теребила шнуровку на платье. — Потом я уехала и тут же познакомилась со Стромом. Он услышал, что я собираюсь посмотреть дом на холме и попросил взять его с собой. Наверное, ему стало жалко глупую девчушку, и он стал за мной присматривать, познакомив заодно с Шутом и его братьями.

— Значит, до него у тебя не было ничего серьезного?

— Нет, конечно, — вздохнула Ева. — И зачем только я все это тебе рассказываю?..

— Мне приятно, что ты делишься со мной, — серьезно сказал призрак, коснувшись ее руки, — ведь я много раз рассказывал тебе о том, что не давало мне покоя, однако ты никогда не говорила, что волнует тебя.

— Мне было трудно делиться такими мыслями.

— Понимаю. Но что же потом? Он признался тебе?

— В чем признался?