Инсайт. Книга 2

— Ну как, — поинтересовался Дарий, — подлатали твоего друга?

— Да, — ответила Ева, падая на кровать. — Хорошо, что ты заметил кровь, а то он бы, наверное, и дальше молчал.

— Отважные у тебя друзья, — заметил призрак, — борьба была сильно неравной, но они продолжали защищать тебя.

— Да… — вздохнула Ева.

— Мне бы хоть каплю их отваги и смелости, и я никогда бы не застрелился, — флегматично произнес призрак.

— Снова коришь себя?

— Постоянно. Ужаснее ошибки я не совершал за всю свою жизнь. Уже будучи мертвым, я понял одну, казалось бы, простую вещь: исправить можно все, кроме смерти.

Казалось, Дарий снова и снова окунался в личное горе. Ева хорошо чувствовала его настроение: от призрака веяло усталостью и отчаянием. Теперь ему предстояло смириться с вечными скитаниями, из-за чего он все больше презирал самого себя за совершенную глупость. Дарий пытался смириться, но это давалось ему с трудом. И если раньше Ева ощущала исходящую от него надежду, то теперь от призрака тянуло могильным холодом и безысходностью.

— Шут, ты спишь?

— Нет.

Друзья лежали на своих кроватях в темноте, пытаясь заснуть. Килана мучила боль, из-за которой все время хотелось повернуться на бок, но Стром запретил ему ворочаться. Снаружи ухала сова, а ветви дерева, растущего прямо перед окнами, мерно постукивали по стеклу.

— Я тут подумал… — начал капитан, — ведь лагрианские камни состоят из двух частей: блюдца и самоцветов.

— И что?

— А то, что я вижу, как ты с ума сходишь по девчонке, — прямо сказал Стром, — а она по тебе. И вот что я подумал.

С постели Килана послышалась возня.

— Не вставай и не двигайся, — предупредил капитан, — просто слушай. Вормак будет в восторге от камней, он любит такие мощные штуки. Но камни не действуют без блюдца, а блюдце не работает без камней. Я предлагаю нам с тобой разделить добычу. Я, скажем, возьму блюдце, а ты самоцветы.

— И что это даст?

— Ворону придется играть и с тобой, и со мной, чтобы заполучить полный комплект. Если я проиграю, он получит лишь блюдце и не откажет тебе в партии.

— А если ты выиграешь?

— Отдам блюдце тебе. И Вормак все равно с тобой сыграет. Только не продуй. Выбирай игру, в которой сможешь победить.

— Стром, я не знаю, что ответить… я и думать об этом не смел.

— А и не отвечай ничего. Просто выиграй, и пусть он уже вас разделит. Сил нет смотреть, как вы с Евой мучаетесь.

— Спасибо, Стром, — растерянно ответил Килан, но в голосе его звучала неприкрытая радость. — Спасибо! Я обязательно сделаю это. Я обыграю Ворону.

Теперь он просто обязан обыграть мага. Шут готов даже обратиться за помощью к Раснарии, ведь этот всезнайка, обладая природной усидчивостью, мог отыскать что угодно и при желании научиться любой игре. Пусть они с братом и ненавидят друг друга, но теперь они должны объединиться, чтобы сделать одно общее дело.

Мориус открыл ворота и вошел в собственный двор. Следы, которые они с Ниттой оставили с утра, уже припорошило снегом. Пройдя через заснеженный сад, лорд отворил двери и оказался в доме. Как бы ему сейчас пригодился тот призрак, что мог одним только движением зажечь разом все свечи. Лорд снял плащ и, повесив его у двери, поспешил развести огонь в камине. За день дом остыл, и находиться в нем стало холодно.

Пока поленья разгорались, Мориус зашел в кабинет, чтобы забрать оттуда все самое необходимое. Он сложил документы и результаты исследований в коробку, попутно просматривая некоторые бумаги: право на владение землями в Глаасе, завещание отца, пересланное ему адвокатом, документ, подтверждающий его титул. Все было оформлено на имя Мориса Сагарда.

После кабинета Мориус поднялся в свою спальню и какое-то время стоял, глядя в окно, словно прощаясь с полюбившимися ему лесом и горами. Выйдя из оцепенения, лорд открыл тумбу, вытаскивая из нее вещи. В нее с утра, сам не зная зачем, он спрятал тетрадь Электы. Он знал, что Нитта не будет рыться в его вещах, и не опасался, что она найдет тетрадь с письмами. Ему почему-то хотелось хранить поближе вещь, прежде принадлежавшую его возлюбленной.

Как призрак Мориус бродил по собственному дому, забирая из каждого его угла, из каждой комнаты что-то, что было для него самым важным. Оставаться в усадьбе было нельзя, и он планировал собрать все самое необходимое, чтобы дождаться друзей в доме Евы. Лорд решил, что они, не найдя его в усадьбе, обязательно наведаются туда. Оставлять записку было глупо: если убийца проберется в дом, то непременно найдет послание и выследит Мориуса в его временном убежище.

Днем лорд планировал навестить губернатора и сообщить ему об отъезде, но делать это предстояло осторожно, чтобы злоумышленники не отследили, где он укрывается. Говорить о готовящемся на него покушении Мориус не хотел. Он знал, что Эгирин непременно поднимет шумиху, будет уговаривать лорда остаться, а также организует для него охрану. Мориус, не привыкший к подобному, не хотел привлекать к себе слишком много внимания. В этом городе он все равно чужак и нажил достаточное количество врагов, чтобы быть убитым если не прямо сейчас, то позже.

Осталась последняя комната. Лорд вошел в фиолетово-зеленую гостевую, положил тетрадь Электы на стол, и, подойдя к окну, присел на подоконник, как это обычно делал Шут. Раньше лорд практически не бывал в этой спальне. Теперь же ему не хотелось из нее выходить. Мориус любил свой дом. Гораздо больше, чем поместье отца. Он построил его для себя и под себя именно таким, каким и хотел видеть: в форме восьмигранника с широким холлом в центре, получающим свет от двух террас, расположенных друг против друга, и от окон подле входной двери. Обычно лорд легко покидал места, где жил, но Сомнус стал единственным городом, в котором ему хотелось остаться.

За сбором бумаг и вещей первой необходимости прошло несколько часов. За окном послышался звон колокольчика — это вернулся кучер, которого лорд попросил подъехать к часу ночи, чтобы не ловить экипаж на пустынных улицах. Очнувшись от раздумий, Мориус поспешил вниз, потушил свечи и огонь в камине, взял коробку с вещами и вышел на улицу. Возница дожидался его снаружи. Мориус назвал адрес, забрался в экипаж и, когда тот тронулся, наконец вздохнул чуть свободнее.

Задерживаться в Тагране надолго было нельзя, поэтому к обеду друзья уже были готовы к отъезду. Стром проверил состояние Цербера и, сочтя его удовлетворительным, попросил хозяйку подать экипаж. Рубашку и плащ к утру выстирали, вычистили и просушили, и раненый был полностью готов к дороге.