Страница 8 из 88
— Ох! — Леська с нарочитым испугом вскинула руки к щекам. — Извиняйте, паныч! Такая я неуклюжая, несграбная такая… — и всхлипнув злорадно — да-да, она всхлипнула фальшиво и явно злорадно! — кинулась вон из столовой.
Митя вздохнул и отпил — с мокрого донышка чашки капало.
«Никто меня не любит, все на меня обижаются… Что-то в этом есть привлекательное — быть главным злодеем в доме!» — и украдкой показал чахнущей над кашей Ниночке язык.
— Мама, а Митька рожи корчит! — мгновенно наябедничала девчонка.
На Митю оглянулись: отец — устало, тетушка — подозрительно. Митя лишь удивленно дрогнул бровями и жестом утомленного светского льва снова поднял чашку.
— Он правда… — расстроенно выдохнула Ниночка.
Тетушка посмотрела на дочь строго, отец попросту отвернулся, и только во взгляде Ингвара — честном взгляде природного германца — тлела укоризна. Хоть малость, а приятно. Митя удовлетворенно улыбнулся и принялся за омлет.
Дверь открылась и внутрь сунулась встрепанная голова Антипки.
— Извиняюсь за беспокойство, барин… Там это… барин Урусов пришли и ожидают.
— Неужели господин Урусов не может без тебя обойтись? В конце концов, это он твой подчиненный, а не ты — его! — возмутилась тетушка.
— Княжич, Людмила… — негромко обронил отец.
— Что?
— Он княжич Урусов. Я уверен, что зря бы его светлость меня беспокоить не стал.
— А он того… и не велел! Беспокоить! — радостно откликнулся Антипка. — Он до барича Дмитрия пришел.
— Дмитрий? — отец удивленно оглянулся.
Отчаянно стараясь не показывать неуместной поспешности, Митя убрал салфетку и поднялся.
«Сегодня самый важный день моей жизни! Самый важный…» — стучало в висках.
— С вашего разрешения, тетушка… отец… — он коротко поклонился и выбрался из-за стола.
— Что ж… Выйду, хотя бы поздороваюсь… — в глазах отца мелькнуло любопытство.
«Ты же на меня злился! Не разговаривал! Неужели еще хотя бы на один день тебе зла не хватит?» — уныло подумал Митя, направляясь к гостиной.
[1] Нежелательно лицо (лат.) Тот, кого не желают видеть, бойкотируют.