Страница 21 из 88
— Видал я вчера бельгийского управляющего. — проворчал старый Альшванг. — Рожа довольная, как у кота, что целую куру стащил!
— Мы не успеем провести плавку, достаточно масштабную, чтобы удовлетворить срочные нужды Петербурга. — продолжал Карпас. — Вынуждены будем вернуть задаток и выплатить неустойку столь масштабную, что само существование наших заводов в Екатеринославе встанет под угрозу, в то время как не пострадавшие в недавней бойне бельгийцы окажутся в выигрыше.
— Никто с вашими заводами дела иметь не будет, если их в любой момент ограбить могут! — отрезал Гунькин.
— И останется в губернии один лишь иностранный капитал, доходы которого, как вы сами знаете, в изрядной степени уходят за границу, да и развитию губернии весьма мало способствуют. Ваше светлость, господа Альшванги полагают вас лучшим сыскарем губернии…
— Нюхом его благородие чует! — проскрипел старый портной.
«Конечно, нюхом, он же Симарглыч!» — с неожиданным для самого себя раздражением подумал Митя.
— Потому мы, со всем уважением, хотели просить вас… — подхватил Карпас. — Взяться за специальный розыск… в надежде, что вы спасете репутацию молодой отечественной промышленности.
А у этого господина есть чему поучиться: надо же, как завернул! И сам выглядит борцом за интересы отечества, и Урусов не будет чувствовать, что какие-то купчики его, кровного Симарглыча, нанимают.
— Мы, со своей стороны, конечно, компенсируем… — подхватил Гунькин… и вот это было лишним.
— Увы, ничем не могу помочь. Я несу ответственность за репутацию губернской полиции, а вовсе не промышленности. — скрипнуло кресло, Урусов встал.
У Мити вырвался невольный вздох: так хотелось посмотреть, какими взглядами одаривают остальные неделикатного петербуржца!
— Погодите! Ваше светлость, не торопитесь так! — взмолился тот. — Ежели обидел чем — душевно извиняюсь, не со зла, а все от того же волнения! Убытки-то какие, убытки! И в деньгах, и в репутации! Только на вашу помощь и уповаем! Расследовать — это ж ваше прямое дело, можно сказать, Кровное! А мы за потраченное время заплатим, честь по чести, мощной тряхнем — не поскупимся! Самим вам не надобно, так у вас же эта… рыжая красавица!
Гунькина Митя, конечно же, не видел, но был совершенно уверен, что сейчас господин секретарь Урусову подмигнул.
— Еще и болеет, я так понимаю? Вот найдете наше железо, и свозите ее на воды, да не в Кисловодск, а в Баден-Баден!
Опять наступило молчание, а потом Урусов ошеломленно переспросил:
— Раиску на воды?
— Ну, или ожерелье своей Раисе купите, колечко…
— На хвост?
— Почему на хвост?
— Э-э, господин Гунькин… Раиса — это рысь. — смущенно протянул Альшванг.
— Какая еще… рысь?
Митя отпрянул от двери и прикусил кулак, изо всех сил стараясь не расхохотаться в голос…
И поперхнулся, когда вокруг его щиколотки стремительно обвилось что-то скользкое и сильное, как удав.