Князь мертвецов-2

Глава 30. Очень важные разговоры. Последний разговор

Последний разговор состоялся в кабинете губернатора, и мог бы считаться самым значимым, если бы всё не было решено заранее. Оставались пустяки, чтоб как отец говорил: они сами приняли нужное решение.

Во главе широченного стола как всегда восседал губернатор. Выглядел он, правда, хуже отца: забинтованы голова и обе руки, и нога в лубках. Но смотрели на него присутствующие с изрядным уважением: драконьим ревом фоморий туман разогнать… Сильна еще Молодая Кровь!

«Не так сильна, конечно, как Новая… — самодовольно подумал Митя и честно добавил. — …будет. Когда станет насчитывать не одного меня».

— Хотелось бы понять, почему эти самые фоморы выбрали мой город! — мрачно прогудел губернатор. — Мы ж о них не то, чтоб вовсе знать не знали, а так… на уровне африканских папуасов! Живут где-то там: то ли под землей, то ли под морем, то ли вовсе в мире ином, альвам житья не дают, а те их дальше своих островов не пускают, за что честь им и хвала, а также безграничное терпение к их смазливым физиономиям и чванливым манерам. И надо же — фоморы у меня на улицах! — в голосе его слышалось искреннее возмущение. — Да что там — я с этой вашей фоморьей мисс у вас в доме и вовсе за одним столом сидел!

— Ваше превосходительство, хочу еще раз заверить: мы ни о чем не подозревали! Мисс Джексон, эта подлая ведьма… — начал сидящий в углу кабинета Шабельский, закашлялся, и покосился на сопровождающую его младшую дочь в изящном платьице и теплом салопчике.

Митю присутствие Даринки в губернаторском кабинете более чем удивило, но никто из чиновников не возражал, и он подумал, что все же недостаточно еще понимает отношения внутри высшего света губернии.

— Не ведьма, то есть, конечно, разве ж честная ведьма такое учинит… а чудовище коварное… — забормотал Шабельский, продолжая коситься на невозмутимую Даринку. — Обманула нас всех! Втерлась в наш добропорядочный, полностью преданный его императорскому величеству и лично вам, ваше превосходительство, дом…

— Зато теперь мы знаем, что альвы убивают уродливых детишек не из пустой жестокости, а потому, что подозревают в них агентов фоморов. — меланхолично пробормотал княжич Урусов.

— Знаем и будем молчать. Или по-крайности, не распространяться на публике. — отрезал отец. — Недоставало нам после всего, чтоб по губернии калек убивать начали!

Губернатор судорожно закашлялся:

— Вот уж действительно!

— Что касаемо вопроса, ваше превосходительство, о причинах интереса столь… скажем так, острого… со стороны фоморов к городу. — продолжал отец. — То тут, увы, ничего определенного сказать не могу, данных недостает. Допросить некого, все, кого не затянуло обратно в провал, мертвы. Хотя у меня создалось впечатление, впрочем, не подкрепленное доказательствами…

— Ну-ка, ну-ка… — оживился губернатор.

— Мне показалось, что мы были чем-то вроде… пробы? — с явным сомнением в голосе отозвался отец. — Что фоморы, не сумев преодолеть альвийский заслон, рано или поздно, попробуют пробиться в ином месте, можно было и догадаться. Хотя, видят Предки, я об это ни разу не задумывался — незачем было. А они, судя по мисс Джексон, давно готовились. Она ведь раньше, по словам Родиона Игнатьевича, и в Германии, и во Франции с Бельгией пожить успела…

— Рекомендательные письма представила от тамошних семейств. — торопливо закивал Шабельский.

— А у нас ей, значит, приглянулось? — проворчал губернатор. — Или посчитала, что мы германцев с франками слабее?

«Может, и верно посчитала…» — подумал Митя, зато Шабельский немедленно затряс головой:

— Как можно! Да мы… единый отпор… даже дочка меньшая…

— Заслуги младшей барышни Шабельской неоценимы. — холодно бросил отец, всем видом своим давая понять, что не будь этих заслуг с Шабельскими бы говорили по иному.

Родион Игнатьевич не понял — и расцвел:

— Да что она-то — девчонка! Вот сын мой, Петька, и взаправду герой! Ему бы орденок какой, ваше превосходительство… — заискивающе улыбнулся он губернатору.

— Возможно, как раз готовность губернского дворянства к… любым противузаконным действиям во имя собственного кошелька сыграла свою роль. — взгляд отца стал и вовсе ледяным. — Уж мисс Джексон имела возможность приглядеться.

— То всё Лаппо-Данилевский! — прижал обе ладони к груди Шабельский. — Я ничего не знал, не догадывался даже! — он воровато стрельнул глазами в невозмутимую, как скифская «каменная баба» Даринку.

— Но меня все же не оставляет ощущение, что интересовало их смогут ли здесь дать отпор. Боюсь, мы оказались частью… некой весьма большой игры, касающейся не только нашего города, а всей империи.

Митя не боялся, благодаря Карпасу он точно знал — оказались. Отцу тоже расскажет, а остальным, пожалуй, не станет. Должны же быть у нового Кровного рода свои тайны?

— А шо ж… — старшина Потапенко звучно почесал пятерней в затылке. — Это вроде как в Крымскую войну? Про осаду Севастополя все слыхали, а шо франкская эскадра разом с альвионцами у нас в губернии, в Мариупольском порту высаживались, хлебные склады жечь — кто там помнит? Мы тогда, якщо кому любопытно, на улицах дрались, а за один день их из города выкинули! Я ще зовсим молоденьким казачком був, моего Потапки молодшим. Выходит, повезло нам нынче? Глядишь, страшилы эти однорукие-одноногие поверят, шо у нас в каждом губернском городе такие Моранычи, шо враз им навить оставшиеся руки-ноги повыдергивают, да и рога поотшибают? — он весело поглядел на Митю.

«Поверят… если тот, кто готовился скупать ценные бумаги на бирже, их не просветит. — мрачно подумал Митя. — Вот ведь как… судьба всей империи зависит от какой-то жадной… твари» И сейчас он вовсе не фоморов имел в виду.

— Повезет нам, если и впрямь поверят — наш-то Князь в Петербург уедет. — проворчал губернатор.

Отец потарабанил пальцами по папке с бумагами и с простодушием, от которого стало как-то даже не по себе, поинтересовался:

— Зачем бы нам ехать? Здесь дел хватает, и вызывать — никто не вызывал.

— Вызовут. — ротмистр Богинский оторвался от любимого занятия — изучения ногтей. — Явление Истинного Князя Мораныча Новой Крови — событие даже позначительней фоморьего нашествия.

— Это меня и беспокоит. — покивал отец. — Согласитесь, господа, будет весьма печально, если Петербург, увлеченный интригами вокруг Истинного Князя, позабудет об опасности для империи.

— Вы, Аркадий Валерьянович, на что намекать изволите? — губернатор откинулся на спинку кресла и впился взглядом в отца.