Страница 79 из 95
Иван Яковлевич мгновение подумал. Бросил настороженный взгляд на Митю… на сына… еще подумал… и медленно, как подбирающийся к сметане кот, двинулся в освобождённый Митей проход. К припрятанной в закрытом дворике паро-телеге.
Митя не шевельнулся.
Лаппо-Данилевские пробежали мимо… и припустили прочь по улице.
Они уже проскочили мимо Мити, когда Алешка оглянулся и прокричал:
— И советую держать язык за зубами! Иначе хуже будет!
— Уж на этот счет будьте покойны. — им вслед пробормотал Митя. — Ни за что не проговорюсь. Тем более, что кому надо, та все слышала…
Лаппо-Данилевские скрылись в проулке, ведущем мимо заднего двора «Дома модъ»…
Мгновение было тихо — даже топот их сапог смолк. А потом со стороны, куда убежали отец и сын. донесся пронзительный, полный нечеловеческого ужаса двойной крик.
Митя задумчиво склонил голову к плечу. Крики длились, длились, длились… Смолкли.
— Что ж… я давал им шанс. — прошептал он. — А она — в своем праве.
Воздух всколыхнулся и перед ним возник призрак Фиры Фарбер. У нее был слегка осоловелый сытый взгляд, а на губах играл жуткая улыбочка абсолютного довольства.
— Ты получила, что хотела, а теперь тебе пора. — строго сказал Митя и тонкий серебряный нож скользнул из манжета к нему в ладонь.
Но призрак не стал сопротивляться — она только умоляюще сложила ладони и посмотрела на Митю просительно. Он в ответ лишь покачал головой:
— Нет. Навряд хорунжий обрадуется, узнав, что все это время ты за ним наблюдала. Позволь ему жить свою жизнь. А твое время истекло.
Она вздохнула, так что расплывчатый образ колыхнулся, вспыхнул свет… и узкий тонкий луч унесся к небесам.
Митя устало выдохнул, вернул нож в перевязь и побрел прочь, к оставленному в соседнем переулке автоматону. И только по пути вспомнил, что так и не выполнил данного самому себе обещания: объяснить Алешке, что у того никогда не будет шитых альвом сюртуков.
Звучало как-то… глупо. Алешка и его отец повинны в смерти множества людей. Разных людей: молодых, старых, ни в чем не повинных, и виновных во всяческих непотребствах. Но имеющих несомненное, Богом и Матерью-Живой данное право — жить. Которое никто не смел у них отнимать, кроме закона людского или… воли Князя Мораныча. А осмелившиеся присвоить себе это, не принадлежащее им, право, были разоблачены, осуждены и отправлены на смерть.
Рассуждения о сюртуках были в тот момент… несколько неуместны. А чувство уместности и своевременности — следующее за умением правильно одеваться достоинство светского человека. И только потому Митя и промолчал, а вовсе не потому что — забыл!
— Недоставало еще, чтоб я начал забывать о по-настоящему важных вещах! — Митя с трудом залез в седло паро-коня. К дому решил добираться не торопясь и в объезд — отец жив, точнее, отец не умер, это он чувствовал со всей определенностью, потому и не беспокоился. А попадаться другим участникам нынешней баталии и терпеть их расспросы у него попросту не было сил. Мерно цокая стальными копытами, автоматон выбрался из еврейского района прямиком к кладбищу… и вот тут Митя остановился.
За оградой… бродили мертвецы. Все могильные камни были сворочены на сторону, оградки разломаны, а могилы зияли разверстыми ямами. Мертвецы кружили по тропкам, то и дело подбираясь к воротам и кладбищенскому забору, тыкались в них, содрогались, как от Перуновых молний… и вновь начинали кружить.
Кладбищенская ограда гордо сияла новехонькой кирпичной кладкой. В самом деле сияла — на каждом кирпиче тусклым светом болотных огоньков светился символ полумесяца, именуемого также Мораниным серпом.
— Но… как же это… — растерянно глядя на мертвецов, пробормотал Митя. — Я же… я же всего лишь придумал, будто наш кирпич не пропускает мертвецов…
«Я тебе подарок…» — будто наяву он услышал голос Мораны… мамы… там, в безвременье, в комнате с окном в сад и ковром с рисунком асфоделей.
— Так вот вы почему на мой зов не явились! — сжимая кулаки, процедил Митя и посмотрел на мертвых так недобро… ну вот настолько недобро, что ковыляющий неподалеку дедок судорожно дернулся… и рухнул, не подавая больше признаков не-жизни. Следом, один за другим, начали падать и остальные мертвецы. Пылающие отметины серпов на кирпичах еще разок вспыхнули и… погасли. — Вот так-то лучше… А вам, маменька, надо бы почаще разговаривать с сыном! Тогда ваши подарки не будут столь неуместны и несвоевременны!
[1] От фр. рarvenu — выскочка, человек незнатного происхождения, добившийся доступа в аристократическую среду.