Страница 75 из 95
— Опоздали, господа! Теперь тут вторжение! — втаскивая Раиску на седло, ответил Урусов.
Из переулков галопом вылетали уланы. Кони неистово ржали и вскидывались на дыбы перед теневой границей, ряды всадников смешались, но еще мгновение, и они выправятся…
Запрокинув голову, предводитель фоморов призывно заорал. Вибрирующий клич, который не смогла бы издать ни одна глотка в этом мире — ни людская, ни звериная — прокатился над замершим в ужасе городом.
— Asca, fo-moiri ohtar! — звал и торопил этот клич. — I’narr en gothrim glinuva nuin l’anor![3]
Багряно-фиолетовые сполохи в чернильной глубине провала замельтешили с такой скоростью, что их отблески выплеснулись наружу, и переливающийся призрачный мост выгнулся над чернотой. По нему, на бегу держа строй, ринулись вооруженные мечами и булавами, клинками и копьями фоморы. С пронзительным воем орда скатывалась с играющего сполохами пламени моста, и с разгона вступала в схватку.
Улицы вокруг провала в иной мир кипели: все дрались со всеми. Оборотни, фоморы, уланы, городовые сбились в сплошную, плотную толпу, занятую лишь тем, что наносила и отражала удары. Схватки прокатывались по улицам, ударяясь о стены домов, и волнами откатывались обратно. Клубы пара и клочья тумана распадались под мечами фоморов, клыки оборотней рвали плоть, обезумевший водный конь метался, топча всех без разбора, грохотали выстрелы. Хлыст Урусова срезал фоморов на световом мосту, а уланы отстреливались из седел…
Грохот битвы покрыл новый пронзительный вопль предводителя — тьма под мостом вскипела и сквозь нее начало всплывать… Сперва это было похоже на гигантский валун, поросший редкими островками светящегося мха. Потом на булькающей тьмой поднялся огромный, весь в кровавых прожилках глаз — он неистово вращался в глубокой каменной глазнице, и под его взглядом трескались и рассыпались камни мостовой. А потом с другой стороны вдруг распахнулась громадная пасть — потоки тьмы, густые, как смола, стекали с нее. Из пасти вырвался долгий вибрирующий вопль, от которого кони уланов обезумели, и принялись вскидываться на дыбы.
Из раззявленной пасти вылетел длинный язык, в один миг обернулся вокруг коня и поволок к себе.
Всадник рубанул саблей по языку…
— Дзанг! — сабля звонко переломилась пополам. Язык твари мотнулся из стороны в сторону, с размаху приложив коня об стену. Орущий от ужаса улан кубарем выкатился с седла, а чудище уже стремительно втягивало язык обратно. Конь еще успел слабо заржать — и скрылся в пасти. Зубы чудовища сомкнулись — смачно хрустнули кости, и с довольным уханьем оно принялось жевать.
Выстрелы из паро-беллумов ударили со всех сторон. Стреляли уланы, стреляли уцелевшие городовые, стреляли с верхних этажей домов.
Окровавленный язык вылетел из пасти и словно косой прошелся по окрестностям. Упало разрубленное тело лошади, забился, крича и заливая все вокруг кровью из срезанной руки, городовой…
Свистящий паром автоматон Меркулова подлетел на полном скаку и уцелевший тесак обрушился на язык монстра… Тот взревел, язык свернулся спиралью… и как атакующая змея ударил в автоматонный щит.
Митя видел ясно и четко, будто все вокруг вдруг стали двигаться медленно-медленно… Стальной щит автоматона разлетелся, как стеклянный. Отца вынесло из седла, он покатился по мостовой и замер возле самого провала изломанной куклой. Из глубины провала выметнулась перепончатая когтистая лапа монстра, и устремилась к отцу…
Мите казалось, он кричит, но на самом деле из его горла вырвался лишь сдавленный хрип — так хрипят умирающие. Внутри стало пусто и холодно. Топор окутался мертвенным черным ореолом и взвился в воздух, рубанув по нависшей над отцом лапище.
От вопля чудища с домов посыпались вывески. Рухнула отколовшаяся от фасада кариатида. Тварь отчаянно трясла разрезанной лапой с набухшей каплей цвета гноя, и не переставала орать…
Гибкие ивовые лозы оплели отца и стремительно поволокли прочь. Тварь снова заверещала, на сей раз протестующе, и попыталась дотянуться до ускользающей добычи. Митя ринулся к ней. Окутанный черным маревом топор врезался в выпученный глаза. Черная полоса перечеркнула его пополам, глаз набух, точно его надували изнутри… с громким хлопком лопнул и вытек из глазницы струей праха.
Ослепленный монстр орал, орал, орал…
Вихрь развевающихся белых тряпок и свистящей стали налетел на Митю. Предводитель фоморов возник словно из ниоткуда, его клинки рассекли воздух перед Митиным лицом. На краткий миг Митя растерялся, с трудом отбивая этот вертящийся смерч, попятился… Предводитель фоморов торжествующе вскрикнул и ринулся на Митю, отгоняя его от ослепленного монстра.
Ведро вывалилось из пустоты у предводителя фоморов над головой, и тот полетел кубарем.
— Даринка! — заорал Митя, нырком бросаясь вперед… и тут же исчез.
Фомор вскочил как распрямившаяся пружина, крутанулся на месте, в поисках врага… И замер.
К его боку прижималось мертвенно холодное лезвие топора. Окутанные черным маревом пальцы стиснули горло. А у самого уха раздался ледяной шепот:
— Фортинбраса всю пьесу нет на сцене, но именно он получает всю выгоду. Недаром вы так обеспокоились, когда я упомянул этот персонаж, мисс… ах простите, наверное, все же брэнниль[4]… Джексон.
Митя сдернул с головы противника тряпку. Со вполне человеческого, хоть и предельно некрасивого лица смотрел один огромный, страшно выпученный, тускло горящий глаз.
Бух… бух… бух…
В отдалении что-то бухало, будто там сваи заколачивали, Митя украдкой покосился туда, но тут же снова сосредоточился на мисс.
— Любопытно, кому из ваших пришло в голову перестать столетиями прорываться в Туманный Альвион, а попробовать проникнуть в другие человеческие земли. — стискивая горло мисс еще сильнее, выдохнул он. — И когда начали засылать к нам таких как вы… полукровок? Но об этом мы еще успеем поговорить, а сейчас… Гони своих тварей обратно и закрывай этот проход, или умрешь!
— Фоморы… бессмертны… как и альвы… — корчась в его хватке, прохрипела мисс Джексон. — А вот люди… нет… — мисс снова заорала — без слов, но будто приказывая — и повисла на Мите, не давая пошевелиться.
Воющая и слепо мечущаяся гигантская тварь стремительно развернулось на крик… вскинул растопыренную лапищу над головой — прихлопнуть обоих как мух!
Буханье послышалось совсем близко…
— А некоторые люди такие смертные… что это даже заразно! — выкрикнул Митя.