Страница 74 из 95
Глава 28. Битва на границе миров
Между врагами, точно из пустоты, возникли двое. Хрупкий мальчишка в лохмотьях и потрепанном картузе сидел на корточках, прижимая испачканные ладошки к мостовой. И невысокий, но широкоплечий юноша, в драной сорочке, подбирался к фонарю на границе еврейского квартала.
— Что вам стоило еще чуток побеседовать — я уже почти добрался! — досадливо рявкнул юноша, одной рукой подхватывая своего мелкого спутника, и отшвыривая его в сторону.
Мальчишка улетел с совершенно девчоночьим визгом, а сверху, как сокол на добычу, рухнула жуткая тварь с крыльями, подхватила его за шиворот и зашвырнула в ближайшее окно. Окно с той стороны немедленно захлопнули, зато распахнулось соседнее, а выстрелы грянули уже оттуда.
— Митька! — заорал Меркулов. — Живой!
В тот же миг фонарь, к которому он подбирался, снова вспыхнул. Похожие одновременно на огненные фонтаны и горящие клены, фонари полыхали по границам еврейского квартала.
— Ашшш! — угольно-черная тень вытянулась по земле — и тень эта… шелестела! Ее появление было… слышно! Рядом появилась вторая тень, а навстречу им по земле уже скользили тени-щупальца от других фонарей. Мгновение — и квартал замкнуло в черное кольцо. Внутри него играли сполохи багрово-фиолетовых огней, и что-то шевелилось… Пыхнув, будто дым из трубы, взвился клок серого тумана…
— Aran’ya Indekhe[1]! — из кольца тьмы и сполохов с боевым кличем вылетел вооружённый копьем фомор с непомерно широкими плечами и головой.
— По маре не стрелять, она наша! — заорал Митя.
— Искренне ваша… — буркнула мара, падая сверху и вгрызлась клыками в короткую шею фомора.
Тот с воплем закрутился на месте — мара висела у него на плечах. Но из черного кольца вместе с туманом валила новая фоморья толпа.
Поднятый на дыбы автоматон отца завертелся на месте, орудуя раскрывшимися вместо передних копыт боевыми тесаками. Фрррр! — стремительный пируэт на задних ногах, широко разведенные лезвия рубили фоморов, как гребной винт речную воду. Во все стороны брызнула черная кровь.
— Бейте по тем частям, которые здесь! — крик княжича Урусова перекрыл даже грохот схватки.
Из рук Йоэля вылетели ивовые лозы, пропитанные кровью из многочисленных порезов на теле альва, они оплели руки и ноги похожего на паука фомора, не позволяя соскальзывать в иной мир… Отчаянно вопя по-немецки, Ингвар принялся молотить пойманного фомора по голове гаечным ключом. Меч выпал из рук фомора, Йоэль кинулся к зазвеневшему о булыжник клинку…
— Эк! — над головой пронеслась стремительная тень, альв крутанулся на месте… Громадный волк всем телом снес кинувшегося на Йоэля фомора, и тут же завизжал пронзительно и жалобно, когда когти твари вошли ему под ребра.
— Вшшших! — хлыст в руках княжича Урусова развернулся змеей, и полоснул крест-накрест. Первый удар пришелся в пустоту, наполненную туманной мглой, зато второй вспорол плечевой доспех фомора, вырвав кусок кровоточащей плоти. Вторым ударом Урусов снес фомору голову.
У самых глаз стремительным росчерком мелькнул клинок — прыгнувший на Урусова фомор на миг завис, как наколотая на булавку бабочка. Подобранный Йоэлем тонкий, как спица, клинок вошел фомору точно в глаз. Взмахом гибкой «спицы» Йоэль стряхнул врага — клинок звучно свистнул. Свернул из ивовой лозы петлю, и захлестнул шею следующего врага.
Оборотень вскочил своему противнику на грудь, и раззявленная пасть прихватила фоморью голову, разом сминая ее между зубами…
— Аррра! — выскакивающие из озаренной сполохами пламени тьмы фоморы попадали в медвежьи объятия. Потапенко сгребал их сразу по несколько и стискивал так, что слышан был непрерывный хруст костей. Но из темного провала перли все новые и новые воины, а предводитель продолжал вопить:
— Ela sen! Ndengina ho![2]
Вылетевшее из провала чудище, больше всего напоминающее старческую сморщенную голову с орлиными крыльями вместо ушей, ринулось на медведя сверху, скаля острые, как шилья клыки…
— Эк! — пожарный топор крутанулся в воздухе и вонзился твари прямиком в пасть.
Вопль твари был страшен. На миг, краткий, как половинка удара сердца, она застыла в воздухе… а потом начала осыпаться серым прахом, и с воем исчезла.
Митя завертел топор вокруг себя. Его противник пустил волну изменений, уводя свою материальную половину в сторону и подставляя под удар колышущееся марево другого мира… Марево булькнуло, как болотная жижа, и его словно присыпало мелким черно-белым песком… Митя еще успел увидеть выражение безграничного изумления на уродливом лице фомора, прежде, чем тот превратился в песчаный смерч и развеялся по ветру.
Митя ломился сквозь толпу фоморов. На него ринулись слева — он отмахнулся, острый крюк с другой стороны топорища завяз в мягком, чвякнуло, и топор тут же высвободился. До него попытались дотянуться длинным копьем, он рубанул по древку, но копье только спружинило, оказавшись крепче и обычного дерева, и… собственного хозяина. Потому что от угодившего точно в лоб лезвия тот рассыпался в прах. На него навалились с двух сторон. В тот же миг перед ним возник предводитель фоморов, и копыто его водяного коня лягнуло Митю в грудь — точно волной об скалу ударило! Дыхание перехватило, Митя согнулся пополам от лютой боли…
Воздух свистнул, рассеченный занесенным над головой клинком…
— Митька! — дохнуло паром и запахом горячего железа и с шелестом прошелся тесак отцовского автоматона. Клинок столкнулся с клинком. Грохнуло, как гром ударил! Митя извернулся ужом, уходя из-под удара. Мышцы взвыли, в плече стрельнуло болью, но он перекатился по мостовой, вскочил, замахиваясь топором…
Тесак отцовского автоматона жалобно хрупнул и переломился, как сухая ветка, ударив в скрещенные туманные клинки предводителя фоморов. Брошенный Митей топор попал в круп водного коня. Плеснуло вмиг почерневшей водой, конь заржал, взмывая на дыбы, и предводитель вылетел из седла. Тряпки его взметнулись, как крылья, он кувыркнулся в воздухе и приземлился на ноги, прикрываясь клинками. Заходясь истошным ржанием, водный конь заметался между сражающимися…
Уцелевший тесак автоматона вспорол воздух — еще мгновение, и он перерубит предводителя, как коса стебель травы…
Сразу двое фоморов ринулись предводителю на помощь. Один подпрыгнул, хватаясь за край автоматонного седла, замахнулся кривым клинком… и заорал, когда к нему метнулась рыжая молния, и всей пастью вгрызлась в зад. Рысь Раиска подгребла фомора под себя, кроя его в клочья со всех четырех лап.
— Урусов, вы же нас на погром вызывали! — с явной претензией проорал мужской голос.