Страница 42 из 95
— Сыск не может быть делом для Кровного! — почти прошипел губернатор.
— Но ведь стал же! — и одинаковый оскал появился на лице Урусова и морде насторожившейся Раиски.
— Ваше превосходительство, я поддерживаю княжича. — взволнованно начал отец. — Мой долг напомнить, что суд — это школа нравственности, а не место казни, и я никак не могу допустить подобной несправедливости.
— Вы, господин Меркулов, никак, возомнили, что если вам однажды позволили провести свое расследование… — Лаппо-Данилевский брезгливо скривился. — …не где-нибудь, а в царской фамилии, так теперь у вас всегда будет воля решать, что справедливо, а что — нет, вопреки воле начальствующих?[1] Позвольте напомнить, что ваша тогдашняя свобода была вызвана исключительно желанием государя отстранить своего дядю, великого князя Константина, от дел правления! И впредь подобного с вами не случится!
Сцепленные пальцы отца побелели, он торопливо опустил глаза, будто смущенный этой отповедью, и пару мгновений молчал.
— Мне очень жаль… — наконец произнес он, — …что для представителей нашего дворянства слова «закон», «справедливость» и «служебный долг» — нечто вроде каприза, которым можно пожертвовать в угоду желаниям начальства.
— Как можно, ведь его превосходительство — Кровный, значит, его желания — губернии во благо! — вскричал Мелков.
— От излишне тесного общения с Кровными и себя Кровным возомнили? — прошипел Лаппо-Данилевский.
Они произнесли это одновременно и тут же в кабинете настала неприятная тишина.
— Я не совсем понимаю, кого именно вы сейчас пытаетесь оскорбить — меня или мою родню, но готов ответить вам в любое время и любым оружием! — отец поглядел на Лаппо-Данилевского в упор.
— Немедленно прекратите! — снова ударил кулаком губернатор, и стол опять кракнул, перечеркнутый второй трещиной. — Я не позволю ни драк, ни дуэлей! Опомнитесь, господа, в губернии разброд, и наше дело остановить его!
— А если — нет? — выдавил Митя, с трудом заставляя себя говорить, только — говорить, нарушая все правила приличия и уважения к чинам, заслугам и возрасту, говорить… вместо того, чтобы просто шагнуть через весь кабинет… протянуть руку… и взять губернатора за горло, глядя как жизнь медленно покидает его глаза…
— Что — нет? — стало понятно, что все предыдущие взревывание губернатора и ревом-то не были, вот теперь в его голосе вибрировал настоящий драконий рык, а в глазах мелькали отблески пламени. Он смотрел на Митю прицельным взглядом, отслеживая каждое его движение, будто готовясь к атаке.
«Чешуей покрыться все равно не сможешь, слишком много поколений между тобой и предком-Велесом. А вот я…» — Мите пришлось сделать усилие, не пуская так и норовящую залить белки тьму в глаза — и увидел, как чуть-чуть, едва заметно подался назад губернатор. Митя рвано выдохнул, чувствуя, как Кровь шумит в ушах, и быстро заговорил:
— Если эти меры не остановят разброд? Позвольте напомнить, что к нападению виталийцев оборотней пытаются убрать из башней.
Рядом негромко рыкнул Потапенко — то ли соглашался, то ли возражал — не понять.
— К чему вы об этом сейчас вспомнили, юноша? — неожиданно мирно спросил губернатор, поглядывая на Митю с любопытством.
— К тому, что башни со стороны степи старые и заброшенные, виталийцы могли узнать и сами, но убийства, компрометация оборотней и бунт, едва не случившийся в городе перед самым набегом, случайностью быть никак не могли! — торопливо подхватил отец.
— Как есть заговор выходит! — ахнул Мелков. — Жиды и донесли! С виталийцами сговорились, и…
— Именно их склады оказались разграблены. — перебил его Урусов. — Хоть набег и отбили, но железо, предназначенное Путиловским заводам, исчезает со складов «Южно-Русского Общества». Найти его мы не можем, пока оно неожиданно само не возвращается прошлой ночью. Кому и для чего это было нужно?
«Мне. — подумал Митя, но вмешиваться не стал, отец с Урусовым и так неплохо справлялись — по крайности, губернатор их пока слушал внимательно.
— Карпаса допросить следует примерно — вот вам и ответ будет! — требовательно объявил Мелков.
— Тоже — согласно военному положению в губернии? И Гунькина? Только вот в Петербурге военного положения нет, и оттуда вполне могут приехать и лучшие адвокаты, и газетные щелкоперы…
— И спросить — как так вышло, что имея кровавое происшествие на железной дороге, в котором замешан наш полицмейстер, мы поторопились избавиться от участников? Будто прятали концы в воду…
— Полагаете, это он с виталийцами сговаривался? — нахмурился губернатор.
«Не он, или точнее — не он один.» — Митя пристально вглядывался в лицо Лаппо-Данилевского, но тот оставался невозмутим.
— То-то он сынка моего обвинял — аж пена на губах, будто бешенство у него. — недобро проворчал Потапенко.
— Опять вы обвиняете — а покойник и оправдаться-то не способен! Говорю я вам: для того Ждана Геннадьевича и убили, чтоб вину свалить! — заголосил Мелков.
— Что ж, и это может быть правдой! — неожиданно согласился отец и пока остальные смотрели на него изумленно, добавил. — А мы предполагаемых убийц повесим без суда и следствия, а потом и спросить будет некого.
— Если на город снова нападут. — закончил Урусов.
— Намекаете, что ежели в прошлый раз разброд в губернии предварял набег виталийцев, то как бы они теперь наново не набежали? — губернатор прошелся взглядом по отцу, Урусову, Мите, и снова принялся задумчиво поглаживать ласточкины хвосты бороды.
— Или не они. — вырвалось у Мити — существо, явившееся на зов Алешки Лаппо-Данилевского, не шло у него из головы.
— А кто? — вскинулся губернатор, а старший Лаппо-Данилевский впился в Митю взглядом.
Занервничал — как это мило!
— Право, не знаю — да не все ли равно? — повел плечом Митя. — Все одно неизвестно, что дядюшкам говорить станем!
— Каким… дядюшкам? — теперь уже напрягся губернатор.
— Так моим, Белозерским, старшим и младшим, они вскорости быть обещались. — со старательным простодушием откликнулся Митя.
— Моранычи? — пролепетал Мелков, переплетая пальцы, как нервная девица. — Они ж тут невесть что натворят!
— Что за глупости, Феофан Феофанович! — возмутился отец. — Кровные Моранычи — люди чести, и законопослушные подданные государя, их ни в чем не обвиняют…
— Потому что кто их обвинит — дня не проживет! — взвизгнул Мелков.
— И зачем они приезжают? — брезгливо покосившись на Мелкова, спросил губернатор.
— По делам семейным.