Страница 16 из 95
Глава 7. Плохие новости на десерт
Рокот паро-телеги за спиной возник внезапно и надвигался стремительно. Митя лопатками ощутил приближающуюся сзади тяжелую темную громаду и раньше, чем тень мчащейся паро-телеги накрыла его, перепрыгнул через кованные ажурные перильца на одно из спускающихся на улицу крылечек. Вскочил на верхнюю ступеньку, обернулся…
— Пшшшш! — шум резко сброшенного пара окутал все вокруг, сквозь рассеивающееся облако проглянул кузов… облучок… и сидящий на нем управляющий, Свенельд Карлович Штольц, старший брат Ингвара.
— Митя? — растерянно спросил старший Штольц, разглядывая вжавшегося в дубовую дверь юношу.
— Ты шо там робишь, бандюга! А ну геть звидси, зараз городового позову! — за окном у самой двери бесновалась грузная старуха в старомодном чепце, грозя сквозь стекло тростью.
Нервно поклонившись грозной даме, Митя торопливо сбежал по ступенькам и вскочил на облучок рядом со Штольцем.
— Рад вас видеть, Свенельд Карлович! Поедем, пожалуй…
— И я вас рад. Гляжу, вы идете… Вот, пару подбавил, нагнать хотел… — неловко бормотал Штольц, дергая рычаги. — Не подумал, что вас это может… — он замялся.
— Напугать? Хотите сказать — я испугался? — вскинулся Митя. Лишь одно в обществе оценивалось как грех более страшный, чем отсутствие манер, денег и связей — трусость. Физическая трусость была неизгладимым клеймом, общественной смертью. Невозможно было допустить даже намек на нее! Младший из дядюшек Белозерских, Константин, во время русско-турецкой компании, поняв, что вздрагивает при пушечных выстрелах, намеренно перебрался под самый жесткий обстрел, доказывая, что он и страх не представлены друг другу. Кузены Белозерские, будучи еще слишком малы для военных действий, жгли руки на свечках, а летом, в крымском имении, прыгали со скал в море, воспитывая в себе презрение к боли и опасности.
Митя, конечно, тоже вместе с ними жег и прыгал, больше всего боясь перестать быть своим среди Кровных родичей, а сам переживал, что в глубине его души все же затаилось некое унаследованное от отца плебейство — ведь рассуждая наедине с собой, никак не мог избавиться от мысли, что глупости в этих подвигах больше, чем отваги. К тому же ожоги на пальцах чудовищно мешали правильно завязывать галстух. Оттого приходилось особенно истово следить, чтоб и тень подозрения в трусости не коснулась его!
А Штольц… рассмеялся.
— Ох, Митя, я порой забываю, что вам всего пятнадцать! Неужели вы думаете, что после недавних событий хоть один человек в губернии заподозрит вас в трусости? Какой же вы еще ребенок!
— Мне уже, считайте, шестнадцать. — раздумывая, обидеться или не стоит, проворчал Митя.
— Да-да, послезавтра! Ваш отец еще летом, в поместье, столько раз мне об этом напомнил, что мудрено было бы позабыть! — с необидной насмешкой улыбнулся Штольц.
— Так вы из-за этого нынче приехали? — неуверенно спросил Митя. Летом отцу еще никто не говорил, что Митя ему вовсе не сын. Вот послезавтра отец точно не сможет сделать вид, что ничего не происходит, и Митя поймет точно… а поймет ли? Нет, если он не услышит привычного, ежегодного: «Поздравляю, сын, ты у меня совсем взрослый!» — сомнений и впрямь не останется, значит… отец поверил. А если отец скажет, но… сухо? Или небрежно? А если он скажет как обычно, а Митя только вообразит, что сухо и небрежно? Как понять — ведь не переспросишь же! О-о-о, проклятье!
— Не только из-за этого! — Свенельд Карлович усмехнулся. — Позвольте вас поздравить, Дмитрий Аркадьевич! Ваш кирпич начал приносить прибыль.
— Лучший подарок к шестнадцатилетию! — Митя аж подпрыгнул на облучке. Все сложные душевные терзания его моментально покинули, зато в мечтах, мягко помахивая безупречно скроенными рукавами, пролетела стайка новеньких сюртуков альвийской работы. — Подробности, Свенельд Карлович, умоляю!
— Мы получили крупный заказ из губернской казны на укрепление ограды городских кладбищ, и на отделочный кирпич для присутственных зданий.
— Мы получили? — удивился Митя. Мгновенно вспыхнувший восторг тут же сменился настороженностью. — Обычно они у Лаппо-Данилевского…
— А нынче — у нас! — Свенельд Карлович лучился неприкрытым, упоенным злорадством. — Не только получили, но уж и подводы отправить успели. Я приехал соглашение подписать да деньги получить. Аркадий Валерьянович разве ни о чем таком не упоминал?
— Упоминал. — задумчиво кивнул Митя. — Говорил, была беседа с его превосходительством.
Про защиту казенных зданий от мертвецов. И как городовые просили «хоть по полкирпичика на брата» Митя тоже отлично помнил. Радостное настроение пшикнуло, как гаснущая спичка, и исчезло без следа.
— Ее превосходительству понравилась облицовка дворца! — уверенно продолжал Штольц. — Я всегда говорил — настоящее качество себя покажет!
«Да если бы!» — угрюмо подумал Митя. Его давняя выдумка оборачивалась все более опасной стороной. Великие Предки, он ведь всего лишь хотел отвлечь внимание губернаторши от себя, чтоб она, не дай Предки, не угадала правду! Она и не угадала, зато ославила его незаконнорожденным. Хоть кирпич продали, и то польза от дурацкой выдумки. На будущее надо всенепременно запомнить: никакого наскоро слепленного вранья! Любую значимую ложь он впредь будет готовить заранее и тщательно продумывать. Может даже держать несколько про запас.
— Так что поздравляю еще раз, господин начинающий промышленник! — подруливая к воротам провозгласил Штольц. — Мало кто к шестнадцати годам может похвастаться, что владеет пусть маленьким, но уже доходным предприятием.
«Да у меня и громадного предприятия ценные бумаги уже полсуток как имеются» — подумал Митя, но получилось как-то… уныло. Что-то зудело, подтачивая короткую радость и требуя все время быть настороже.
Вдвоем они загнали паро-телегу во двор и вошли в дом.
— Пст! Митя! Ми… Митька, противный!
Сочащийся из-под лестнице сдавленный шепот заставил Митю недоуменно оглядеться, но упоминание «противного Митьки» все прояснило.
— Ниночка, что вы делаете там в темноте?
Из сумрака под лестницей сперва высунулись косички-рожки, точно жук-рогач выглянул из-под коры, а потом вылезла и вся Ниночка. Сделала неуклюжий книксен Свенельду Карловичу, а Мите буркнула:
— Караулю. — мрачно сказала она. — Ты ж с этой жабой уехал…
— С жабой? — удивленно поглядывая то на Ниночку, то на Митю переспросил Свенельд Карлович.
— Ниночку напугала мисс Джексон. — обтекаемо пояснил Митя.