Бывшие. Дурман

– Класс, – вклинивается в наши молчаливые гляделки ребенок.

– Что, нравится, малец? – нет сил смотреть ей в глаза, нормальные слова вылетают из головы, и я пытаюсь отвлечься. Старательно хватаюсь за руль и сейчас чувствую впервые, что страха перед ездой совершенно нет. Правильно. Адреналин сейчас просто зашкаливает, и хочется выйти и вытащить Марину на улицу.

– Очень, – мальчик улыбается и с интересом посматривает по сторонам.

– Рижская, восемь, – бывшая наконец нашла в себе силы заговорить, а я цепенею, меня до сих пор волнует ее голос. И если вначале я был уверен, что это злоба и ярое желание воплотить в жизнь свою месть, то сейчас начинаю сомневаться.

– Я в курсе, – вкрадчиво отвечаю и играю, как будто я хищник, решивший, что на сегодня сыт и можно позабавиться.

В зеркале заднего вида вылавливаю ее заинтересованный взгляд. Рина снова пугается и еще сильнее вжимается спиной в сиденье.

Сынишка у нее забавный. Неиспорченный. Заинтересованный.

– А бензина нужно много для этой машины? А она ваша? А мне такую подарите? – за несколько минут ребенок, как из пулемета, забрасывает меня вопросами. Я стараюсь удовлетворить детскую любознательность и отвечаю по порядку:

– Да. Нет. Как мама решит, – на последнем ответе специально упоминаю о Рине, в ее взгляде мелькает явная паника.

Неужели она и в правду решает, что я намерен возобновить наше общение? После всего?

В районе живота все скручивает в болезненном спазме. Меня немного прошибает пот. На повороте быстро стираю капли со лба. Вельская настолько погружена в себя, что совершенно перестает реагировать на внешние раздражители.

Я никогда не был в этом районе. Странно, что по этому адресу они проживают. Возможно, новый элитный район?

Я ошибаюсь. Из элитного тут если только кованая скамейка у подъезда и урна, вмурованная в тротуар. Остальное все уныло и печально. Обычный спальный район. Не новостройка. Старый фонд. В таком только разве тараканов морить.

По правилам службы такси водитель должен открыть двери и, если необходимо, вынуть багаж клиента. Препроводить до дверей подъезда. Глушу двигатель. Отстегиваю ремень безопасности и стараюсь быть галантным, насколько это возможно в подобной ситуации. Еще раз осматриваюсь, и только сейчас мелькает закравшаяся мысль о несовпадении тех данных с реальными фактами. Где же ее укомплектованный муж-бизнесмен?

На фотографиях, предоставленных матерью, была зафиксирована целая история искрометной любви. Я тогда кричал по ночам в подушку от дикой и разрывающей на куски боли. Как только представлял, что к ней прикасается какой-то мордоворот, трогает там, где складывались в дорожки мои поцелуи…

От необдуманных поступков уберег Женька. Договорился с охранником и принес «обезболивающее» хорошее, двадцатилетней выдержки, прямо в палату. Врачи поутру находились в шоке. Я не то что не помнил о Рине, я едва вспомнил, кем являюсь сам.

Тогда мне стало легче, а сегодня тот же друг окунул своими проблемами меня в болезненное прошлое с головой.

– Это вовсе не обязательно, – отодвигается в сторону бывшая и демонстративно обходит меня с другого конца автомобиля.

– Тариф «бизнес» обязывает, – хочется придушить мерзавку за ее дерзость и наглость. – Желание клиента – закон, – игнорирую ее выходку и направляюсь к ребенку.

Ее словно кто толкает с места, она несется к нам с мальчиком, как только я собираюсь к нему прикоснуться.

– Спасибо, не надо. Саша, я помогу.

Выпрямляюсь и смотрю на ее странное поведение. И если в машине могло показаться, то сейчас все говорило явно о том, что она не хочет, чтобы я как-то взаимодействовал с ребенком. Неужели я в ее глазах такой урод, что могу из чувства мести причинить мальчику вред? Это безумно бесит и еще больше подталкивает к тому, чтобы разузнать, как прошли последние пять лет жизни мадам Вельской.

– Пока, – мальчик активно машет мне рукой, когда Рина пытается как можно дальше уйти с сыном. От меня.

– И даже не попрощаешься?! – бросаю язвительно в спину, чтобы окончательно убедиться, что она явно чем-то напугана.

Теперь остается выяснить, что именно послужило толчком к подобному поведению девушки.

– Прощай, Ян, – отрезает она, не поворачивая головы, и еще быстрее припускается по направлению к подъезду.

Глава 5

В детском саду Саше нравится. В самый же первый день сынок подрался, забрав детсадовскую общую игрушку у мальчика из группы на улице. Для чего придуманы лопатки для снега? Правильно, чтобы ломать их об своих друзей.

– Саш, у вас сегодня физкультура, – смотрю дневное расписание и машинально наставляю ребенка на новый день. Еще немного сонный, мой Заяц привычно тянется к пакету с формой и выдвигает нижний ящик, забирая из него чешки.

– Людмила Васильевна будет ругаться, – тянет сын, старательно втискивая свою широкую ножку в узкую обувь. – Она просила купить другие чешки, все время пятка задирается.

Изучаю меню и стыдливо отворачиваюсь. Точно! Сашка в прошлый четверг что-то такое говорил, а я снова за своей работой пропустила мимо ушей.

– Доброе утро, дети, – бахает до неприличия знакомый голос мамы Петьки.

Женщина делает вид, что меня не замечает, отворачивает лицо и заинтересованным взглядом посматривает в группу.

Я продолжаю стоять и недоумевать, как можно быть такой ехидной.

Подумаешь, дети поругались! С кем не бывает?

Я склоняюсь к сыну и целую своим фирменным чмоком в лоб. Сейчас Сашка морщит нос и, высовывая язык, проговаривает:

– Фу, мам, здесь же девочки и друзья.

Стесняется. Интересно, что будет когда ему стукнет четырнадцать?

– Вечером поговорим, – провожу ладонью по его волосам и улыбаюсь.

Саша убегает в группу, а стою и продолжаю смотреть на закрытую дверь. Странное ощущение, когда этих дверей не одна, а много, когда они ведут не в группу детского сада, а в прошлое, о котором даже просто думать страшно. Ведь если бы я поддалась на угрозы Ильиной, сейчас бы мне некого было вести в детский сад.

«Не будь дурой, ты не имеешь никаких прав. Ян свободен от тебя и твоего влияния».

Мать Яна умела делать больно, но когда пустое сотрясание воздуха перерастало в угрозу, становилось довольно жутко.

После больницы я оказалась на улице. В доме Стембольских мне были больше не рады. Водитель их семьи привез мои вещи, собранные в небольшой чемодан. Внутри к моему небольшому гардеробу прилагалась лишь безымянная записка: «Ушла с тем же, с чем пришла. Остальное отправлено на мусорку».

Боль глухим стуком отдается в сердце при одном лишь воспоминании об этом времени. Сегодня мне необходимо сдать срочный заказ, клиент нетерпелив и очень настойчив, дедлайн установлен на два часа дня. Поэтому пора выдвигаться в сторону дома.

Покидаю группу, не прощаясь. Мама Петьки весьма красноречиво дала понять, что не желает со мной никакого общения. Ну что же, и я себя не на помойке нашла, поэтому молча захлопываю ящик сына и выхожу на улицу.

Ветер обдувает мое лицо, и я на мгновения прикрываю глаза. Стою и наслаждаюсь обыденным. Таким давно забытым. Солнечные лучи пробиваются сквозь пушистые облака, я немного жмурюсь от яркого света.

На территории детского сада довольно миленько. Новые веранды, песочницы – и все на средства главного спонсора в лице Петькиного папы. С одной стороны, хорошо, действительно, какая разница благодаря кому все здесь это появилось, с другой – довольно яркое напоминание о том, кому все теперь обязаны своими голосами. Эффективный способ организации предвыборной кампании. Только в одну нашу группу ходит тридцать детей, на каждого в среднем по одному родителю, а если повезет и два. А если помножить на количество всех групп детского сада, уже приличное нужное большинство.

За всеми этими рассуждениями не замечаю, как довольно быстро преодолеваю путь от детского сада до дома. У подъезда немного медлю. Ищу ключи.

– Здравствуй, Рина, – раздается хриплый баритон… Яна из-за спины.