Страница 27 из 78
Компетентность ученых, артистов и детских писателей в вопросах внутренней и внешней политики, конечно, сомнений ни на мгновенье «не вызывает». Вызывает сомнения их объективность. Люди интеллектуального труда не могли не понимать, что два раскола, которыми они пугали советского руководителя – внутренний и внешний, – уже произошли на XX съезде. Нужно было думать не о том, как предотвратить грядущие мнимые расколы, а о том, как залечить старые, вполне реальные. Особенно следует обратить внимание на то, как Сахаров со товарищи пытались предотвратить сближение двух коммунистических сверхдержав – СССР и КНР! Что подписанты противопоставляли мудрой линии на воссоздание добрососедских отношений с нашим великим соседом? Неудовольствие западных коммунистов? Но это ложь. Юрий Емельянов, по долгу службы бывавший в зарубежных командировках, свидетельствует, что официальный антисталинизм руководства некоторых западноевропейских компартий не отражал мнения всех коммунистов этих стран, а, наоборот, противоречил их настроениям. О том же свидетельствуют многие советские граждане, побывавшие в те годы в различных зарубежных странах, особенно капиталистических, – там рядовые коммунисты гораздо резче, чем это привыкли на Востоке Европы и в самом СССР, позволяли себе высказывать несогласие с руководством своих партий. Многие западные коммунисты еще помнили те времена, когда наша страна и ее лидер являлись воплощением стремления в «светлое завтра» «прогрессивных людей всего мира», помнили личный вклад Сталина в победу над фашизмом и отказывались верить, что он мог быть преступником.
Это во-первых. Во-вторых, обособление партий, стоявших на позициях еврокоммунизма, произошло уже окончательно, и повлиять на их отношение к Советскому проекту и нашей стране подачками в виде «продолжения курса XX и XXII съездов» было невозможно. Да и нужно ли? Нигде на Западе коммунисты не были у власти, зачем было проводить внешнюю политику в расчете на маргиналов? К тому же многие западные компартии, лягая и тявкая за разные грехи на КПСС, жили преимущественно за счет нашей помощи. Распался Советский Союз – прекратилась материальная подпитка. И вот все эти «братские партии» умерли или, в лучшем для них случае, впали в глубокий летаргический сон до очередного возрождения России и новых финансовых потоков из нашей страны. А коммунисты Китая как были правящей партией в самой многонаселенной стране мира, так и остались. Тем самым сближение с одной коммунистической партией Китая перевесило бы разрыв с дюжиной карликовых западных компартий. Но разве Сахаров и его американские друзья могли бы пойти на это?
Следует внимательно присмотреться еще к некоторым положениям «письма двадцати пяти». В нем есть такие строчки: «Никакие разъяснения или статьи не заставят людей вновь поверить в Сталина; наоборот, они только создадут сумятицу и раздражение. Учитывая сложное экономическое и политическое положение нашей страны, идти на все это явно опасно». Не правда ли, интересно, о каком таком «сложном экономическом и политическом положении СССР» применительно к самой удачной послевоенной пятилетке идет речь? Звучит как угроза: не послушаетесь нас, – проблем не оберетесь. Но это всего лишь риторический вопрос. А вот первая часть цитаты является очень важным свидетельством: «никакие разъяснения или статьи не заставят людей вновь поверить в Сталина»! Но ведь Сталин не бог, зачем в него верить? Людям не нужно верить в Сталина, а знать о Сталине правду! Кто после этой фразы заподозрит в подписантах атеистов? Или они просто изворачиваются и лукавят? Нужное подчеркнуть.
О неискренности и человеческой непорядочности многих подписавших письмо лиц говорит и еще одно обстоятельство, которое сразу же бросается в глаза, если подойти к документу непредвзято. Все подписанты выдавали себя за яростных сторонников XXII съезда партии, а на нем, как известно, помимо решений по Сталину была принята новая программа КПСС, провозглашавшая построение коммунизма в нашей стране к 1980 году. Вопрос: мог ли быть сторонником построения коммунизма хоть в 1980, хоть в 2980 году националист Корин или космополит Сахаров, да и прочие подписанты?
Более принципиально, как представляется, поставил вопрос о Сталине еще один видный деятель советского искусства, К.М. Симонов, его послание Брежневу сохранилось в Архиве Президента РФ и в наши дни опубликовано25. Интересно сравнить два документа. Среди подписантов «письма двадцати пяти» примерно половина в прошлом являлись лауреатами Сталинской премии, но никто из них в собственных грехах в своем письме каяться не захотел. Куда комфортнее было перечислять грехи Сталина: «гибель бесчисленных невинных людей», «неподготовленность к войне», «отход от ленинских норм» и т. п. Особенно пикантно в устах деятелей, подобных Сахарову, звучало обвинение Сталина в том, что он «извратил идею коммунизма». Казалось бы, раз ты антикоммунист, радуйся, что враг сам разоружился! Но не тут-то было: лицемерие в политике никто не отменял… Иначе повел себя Симонов. Он не стал из себя делать праведника и честно признался: «В своем отношении к Сталину я многие годы был тем, кого называют сейчас “сталинистами”, и как писатель-коммунист несу за это свою долю ответственности». «Но тем большую ответственность несу я теперь за то, – продолжал писатель, – чтобы о Сталине и о его культе непогрешимости, к созданию которого мы сами были причастны, говорилась полная историческая правда». Вот такая позиция, такая критика не могут не вызывать уважения. Приводимые Симоновым аргументы воспринимаются с большим вниманием и доверием.
Подкупает также стремление Симонова писать не обо всем на свете, а только о том, что он сам хорошо знает лично, изучению чего посвятил многие годы. Вот как он обозначает свою позицию в письме Брежневу: «Возьму только одну сферу исторических событий, над которой я уже десять лет работаю как писатель, – минувшую войну. Я убежден, что в ходе войны Сталин делал все, что он считал необходимым для победы, но это не может заставить меня забыть, что он же несет прямую ответственность за наши поражения в начале войны и все связанные с этим лишние жертвы. В ходе войны Сталин проявил крупный государственный ум, большую твердость и волю и внес этим значительный личный вклад в победу нашей страны над врагом. Об этом не следует ни забывать, ни умалчивать при одном непременном условии, – чтобы наряду с этим никогда и ни при каких обстоятельствах не забывать и не умалчивать о предвоенных преступлениях Сталина, поставивших страну на грань катастрофы».
В своем послании Симонов предстает как последовательный сторонник XX и XXII партсъездов, о чем не забывает упомянуть в тексте. Но, в отличие от двадцати пяти, он не превращает их материалы в священное писание, видит перегибы, допущенные Хрущёвым в его стремлении растоптать предшественника. «Мне кажется, – замечает Симонов, – что нам необходимо сейчас четко и публично отделить в сознании людей те глубоко верные общие выводы, к которым в отношении И.В. Сталина пришли XX и XXII съезды, от ряда явных передержек и несправедливостей, вроде “руководства войной по глобусу”, сказанных персонально Н.С. Хрущёвым». Главное в позиции Симонова – это его готовность к диалогу. «Нам нет нужды ни очернять, ни обелять Сталина, – подчеркивает он. – Нам просто нужно знать о нем всю историческую правду. Я принадлежу к числу людей, которым кажется, что знакомство со всеми историческими фактами, связанными с деятельностью Сталина, принесет нам еще много тяжких открытий. Я знаю, что есть люди, считающие наоборот. Но если так, если эти люди не боятся фактов и считают, что вся сумма исторических фактов, связанных с деятельностью Сталина, будет говорить в его пользу, то они не должны бояться ознакомления со всеми этими фактами. Поскольку в партии и в стране продолжаются споры вокруг этой проблемы, – и не надо закрывать на это глаза».
К сожалению, в том решении проблемы, которое предлагает Симонов, звучит голос уже не писателя – властителя дум, а бывшего партийного работника. «Мне кажется, – излагал он существо своей идеи, – что было бы правильным выделить на XXIII съезде партии комиссию из партийных деятелей и коммунистов-историков, которая последовательно и объективно изучила бы все основные факты деятельности Сталина во все ее периоды и в определенный срок представила бы на рассмотрение Пленума ЦК свои предварительные выводы… Основные выводы такой комиссии, исходящие из объективного изучения всех фактов, как мне кажется, будет правильным в той или иной форме довести до всеобщего сведения». Безусловно, необходимо было открыть все факты. Но сделать их доступными следовало не одной только комиссии съезда, составленной «из партийных деятелей и коммунистов-историков», а всем: писателям, публицистам, простым гражданам и, конечно же историкам, причем не только историкам-коммунистам. История выносит свой приговор, не оглядываясь на решения съездов КПСС и Пленумов ЦК. И уж устанавливать «определенные сроки», когда речь идет о поиске истины, – вообще неправомерно. Но Симонов жил в такую эпоху, когда обо всем этом еще не задумывались, а предложенное им в тех условиях стало бы громадным шагом вперед.