Год активного солнца

— Как тебе сказать. Обыкновенная девушка, преподаватель музыки.

— Ты давно знаком с ней?

— Ну не так чтобы очень…

Пауза.

Почему Нана спрашивает меня об этом? Неужели она о чем-то догадывается? Наверное. От женщин ничего нельзя утаить. Наверняка догадалась.

Пауза.

Но о чем она могла догадаться? Допустим, что Эка когда-то даже нравилась мне? И что из того? Разве это что-нибудь значит теперь!

Я закуриваю.

И чувствую, как желтый ядовитый дым лениво щекочет мое горло.

— Какая она красавица, правда?

И опять Нанин вопрос ставит меня в тупик. Я испытующе смотрю на нее, пытаясь разгадать тайную подоплеку вопроса.

Нанино лицо совершенно невозмутимо.

— Да, она очень красивая!

Мне не нравится мой похоронный голос.

— Знаешь, она относится к тому типу женщин, которые чем дальше, тем краше. Как ты думаешь, сколько ей лет?

— ???

— Хотя бы на глазок. Как тебе кажется?

— Ну, лет двадцать семь — двадцать восемь.

— Вот и я так подумала.

Пауза.

Я наливаю в рюмку коньяку и пью залпом, но облегчения не чувствую. Ничего не могу с собой поделать. Ни улыбнуться, ни хотя бы перевести разговор на что-то другое. Только бы не молчать, только бы не давиться этим тягостным молчанием. Надо бы собраться и принять максимально беззаботный вид. Неужели Нана о чем-то догадывается? Да, но о чем она может догадаться? С Экой меня уже ничего не связывает. Ну и что из того, что мы случайно столкнулись здесь сегодня? Что из того, что настроение у меня непоправимо испорчено? Обычная неловкость, и только. Меня выбило из колеи чувство вины перед Экой. Не прошло и двух месяцев с тех пор, как мы расстались, а я уже влюбился в другую, а я уже весел и счастлив с другой. А ведь я упорно пытался убедить Эку, что я окончательно выхолощен, опустошен и не способен больше ни работать, ни влюбляться.

Но сколько бы я ни твердил себе, что все дело в неожиданной и неловкой ситуации, в которой мы все невольно оказались, чем дальше, тем меньше я верю в это.

Нет, мое нынешнее состояние вовсе не похоже на состояние человека, застигнутого на месте преступления. Совершенно иное переживание и боль отягощают мою душу…

Может, я по-прежнему люблю Эку?

Глупости.

Но что же тогда со мной происходит?

Может, все дело в зависти? Но чему я завидую и кому? Разве не должен я радоваться, что Эка наконец-то нашла свою дорогу и создаст семью? Может, чувство ревности к тому, другому, еще яснее напомнило мне о годах, полных любви и счастья?

Нет, причиной тому вовсе не зависть, не ревность, не чувство стыда, пробужденные нежданной встречей и тяжелым камнем давящие на мое сердце. Может, где-то в глубине души опять вспыхнула искорка любви к Эке?.. Невозможно!

— Четыре кофе, пожалуйста!

— Нести сразу?

— Минут через десять — пятнадцать.

— Будет сделано.

— Как вы здорово танцевали! — говорит Нана Эке.

— Неужели? — улыбается Эка.

— Вам так идет танцевать!

— Благодарю за комплимент.

На пальце у Эки я заметил кольцо, привезенное мной в подарок из Дамаска.

Я чувствую себя препаршиво, и рука опять тянется к коньяку. Я до краев наполняю свою рюмку, ибо Гивина по-прежнему не тронута.

— Выпьем! — говорю я Гиви. — Скажите что-нибудь!

— Ну что я могу сказать? Давайте выпьем за сегодняшний вечер.

Не дождавшись окончания фразы, я жадно опрокинул содержимое рюмки в рот.

Не успел Гиви выпить, как я приготовился налить по новой.

— Больше не надо пить, Нодар! — говорит в отчаянии Эка.

Я едва не онемел от испуга. Голос Эки, ее отчаянное восклицание «больше не надо» с головой выдали Эку. Такую заботу выражают, как правило, о близком человеке. Взгляд мой невольно обращается к Гиви, но он ничего не заметил. Затем я перевел взгляд на Нану. И она улыбается как ни в чем не бывало. Я вздохнул с облегчением.

Как бы не придав никакого значения Экиным словам, я неторопливо и спокойно наполнил рюмки.

На сей раз Эка промолчала. Интуитивно она угадала причину моего испуга и только теперь и сама поняла, что выдала себя.

Опять заиграл оркестр.

— Можно мне пригласить Нану? — спрашивает Гиви.

— Да, ради бога, — натянуто улыбаюсь я.

Я остаюсь с Экой наедине. Я бессмысленно смотрю в тарелку и тупо молчу. Мы сидим спиной к оркестру и танцующим. Какой-то выпивший молодой человек направился к нам, собираясь, видимо, пригласить Эку. Но, встретившись с моими бешеными глазами, он замялся и попятился от нашего стола.

Горькая улыбка заиграла на Экиных губах.

— Так ты здесь в командировке, Нодар?

— Да. Меня вызвали в Серпухов!

— Это насчет той частицы, которую ты обнаружил, да?

— Вот именно.

— Ну и как? Твоя догадка подтвердилась?

— Да, и притом дважды, двумя группами, работающими независимо друг от друга.

— И что же? Они признали твой приоритет?

— Потому меня и вызвали.

— Я тебя поздравляю, Нодар!

— Спасибо, Эка!

«Спасибо, Эка!» Неужели это сказал я? Неужели я когда-нибудь мог себе представить, что стану так говорить с Экой?

Рада ли она?

Конечно, рада. Я уловил, как искорка радости сверкнула в ее печальных глазах.

Пауза.

Не зная, как продолжить разговор, я закурил.

Я волнуюсь, чертовски волнуюсь. Впрочем, вряд ли можно назвать волнением ту тягостную тревогу, которую я сейчас переживаю.

Эка сидит рядом со мной. Я тушуюсь, словно мне стыдно своего взгляда, который нет-нет да и скользит в сторону Эки. Расстояние между нами неумолимо увеличивается.

Молчание становится невыносимым.

«Что мне сказать ей?» — лихорадочно соображаю я.

Что?

Нервы напрягаются до предела.

И Эка как воды в рот набрала. Она старается быть безразличной и с напряженным интересом рассматривает людей за соседними столиками. Если бы мы сидели лицом к танцующим, мне бы ничего не стоило сделать вид, что я рассматриваю пары. Но оборачиваться у меня просто не хватает духу. И мы нудно молчим.

— Ты давно здесь? — как и мгновением раньше, протягивает мне руку помощи Эка.

— Да, уже больше недели.

Я затягиваюсь и чувствую, как горечь обжигает гортань.

Наконец я решаюсь и беру в руку бокал с шампанским.

— Выпьем за тебя, Эка! — тихо говорю я и едва заметно, чтобы не заметили Гиви с Наной, приподнимаю бокал.

— Спасибо, Нодар.

— Я хочу, чтобы ты была счастлива! — Я воровато осушаю бокал.

Я едва не сказал Эке «вы». Неужели мы сделались так чужды друг другу? Неужели расстояние между нами так непоправимо увеличилось?

Эка ничего не сказала в ответ и только печально улыбнулась.

— Не надо больше пить, Нодар. Ты уже пьян, — словно стараясь предупредить мое новое поползновение наполнить бокалы, сказала она.

Музыка смолкла.

Я обернулся. Среди множества пар, возвращающихся к столикам, я нашел глазами Гиви и Нану. И сердечно улыбнулся, чтобы Нана невзначай не заметила горечь, которая, постепенно накапливаясь в сердце, могла отразиться на моем лице.

Гиви предупредительно подвинул Нане кресло.

— Спасибо! — сказал он, и я догадался, что благодарность адресована мне. Гиви сел и отпил кофе.

— В какой гостинице вы живете? — неожиданно спросил Гиви.

— В «Будапеште».

— Отличная гостиница. И, главное, тихая, — обернулся Гиви к Нане.

— Я живу в «Москве», — быстро ответила Нана.

— А вот мы в «России», в разных блоках, — пояснил Гиви и разлил в рюмки остатки коньяка. — Удивительная вещь, не переношу рестораны гостиниц, где живу.

— Я должна идти! — внезапно сказала Эка.

Гивина рука с бутылкой застыла в воздухе.

— Посидим еще немного!

— Нет. Завтра у меня уйма дел.

— Ну что ж, пойдем, — с явной неохотой согласился Гиви. — Большое спасибо за прекрасно проведенный вечер. — Гиви по очереди улыбнулся сначала Нане, а потом мне. — Надеюсь, завтра мы встретимся снова. Только, чур, завтра уже наш черед. Я запишу вам номер моего телефона. — Гиви поставил рюмку на стол, достал из нагрудного кармана авторучку и записал номер на бумажной салфетке. Потом протянул ручку мне. — На всякий случай запишите ваш номер.