SoSущее

В большом трехпролетном зале столовой прибывающих распределяли по стихиям и ступеням. Весьма запутанная система, которую не без участия Платона ввели лет десять назад, все еще работала, хотя никто, включая его самого, до конца не понимал, почему рассаживаться надо именно так. В ближнем левом углу столовались аэрархи, еще левее и дальше за колоннами — игнархи, напротив, в дальнем правом, — аквархи, справа от входа — терархи, у витража напротив дверей находились представители пятого элемента — олеархи, ну а в центре этой импровизированной пентады обедал высший состав: квадратом сидели тетрархи, между ними, на небольшом возвышении, помещались действительные члены тринософской комиссии, и еще на голову выше — божественные диархи. За отдельным столом, на самом верху помоста, подавали Сокрытому, но его место в течение церемониальной трапезы оставалось незанятым. На то он и Сокрытый, чтобы скрываться. Что касается внешнего круга, всю эту толпу из ооцитов, недососков, олигохетов и приглашенных овулякров, а также олигархов-самозванцев, являвшихся в действительности никакими не олигархами, а обыкновенными олигополами[58], — этим отводилось место в боковых приделах столовой. За рассаживанием и порядком следили мощные, вооруженные стеками териархи.

Все избранные, проходя в столовую, обнажали левую грудь, предъявляя свое право на то или иное место в трапезной. И в зависимости от того, каким клеймом в последний раз было помечено сердце избранника — одним из четырех типов треугольников или домиком с перевернутой крышей, — в соответственно помеченную область и направляли участника Овулярий. За столом, уже внутри элементальной группы, иерархией занимались тетрархи с приданными им на случай возникновения конфликтных ситуаций териархами. Здесь место зависело от количества клейм. Нарушителей порядка могли запросто лишить обеда и приговорить к заплыву по Внешней Волге в реликвиях эры первоначального накопления капитала. В наградной комплект нарушителя входили золотые цепи с распятием в масштабе один к десяти, часы из того же металла, метко прозванные за размеры и вес котлами, особо провинившимся надевали еще и браслеты на каждую руку, а в качестве исключительной меры для бузотеров высшей пробы имелся набор из десяти массивных перстней.

Платон, вводя под руку своего подопечного, бросил взгляд в центр зала. Его поразило количество собравшихся там «званых», и еще большее удивление вызывало количество «избранных». Слишком много для высших ступеней. Как же он забыл, сегодня юбилей — завершается очередной цикл Млечной — седьмые Овулярии, и на открытой части торжественного обеда по такому случаю будут присутствовать старшие арканархи из наблюдательного совета. Разумеется, все они были в масках, но Платон легко узнал и лорда Колокольчика, и лорда Гадда, прибывших в костюмах овна и ястреба. Змеиный наряд богини Уто не мог, да и вряд ли хотел скрыть обворожительные формы голубогазой принцессы Тифонии. Толстяк из семейства Каменных Парней остроумно обрядился Ганешей, хотя его костюм мог представлять и средневековую форму демона Бегемота[59].

Председательствующий сегодня на Совете внешнего круга Буратино[60] в простых, похожих на лагерные, одеждах, только с огромными желтыми карманами, нашитыми на бумажную курточку, в ломком фригийском колпаке и деревянных башмачках что-то доказывал стоявшему рядом человеку в средневековых доспехах. Столь высокая честь — первым зачерпнуть ритуального жемчужного супа, почему-то оклеветанного лохосом, который знал это древнейшее причастие под упрощенным именем перловка, — была предоставлена ему на правах генерального локапалы северо-восточного локуса управляемых ноокомом[61] земель. Рядом находился его номинальный прогенус, а проще говоря, названый отец в костюме папы Карло. Этот папа был не только посаженым главой многочисленного семейства, но отличился еще и тем, что на почве тяжелой формы мании наследования изрубил в щепы не одно бревно, пока не наткнулся на подходящее полено, из которого, хотя и ценой двух пальцев, все же вырубил подходящего преемника, и теперь был готов поделиться секретом его изготовления с арканархами из других локусов. Его постоянно тянуло погладить «сыночка», но сыночек фыркал и ловко, по-борцовски, уворачивался. Остается добавить, что под видом Папы, теперь уже Римского, присутствовал на Овуляриях сам Папа, точнее отец — Войтылло[62]. И в огромном клобуке, скрывающем потерянный нос, с петлей на шее и кандалами на ноге бродил среди арканархов известный правозащитник, ныне уже не асессор, а тайный, без шуток, советник по фамилии Ковалев. Все эти персонажи были знакомы Платону и особого удивления не вызывали, хотя они впервые, пусть инкогнито, но все же почтили своим присутствием внешний обряд Овулярий. До этого «старшие» появлялись исключительно на внутренних таинствах, и то далеко не все и не всегда. Мало того что сегодня он насчитал их три семерицы, так еще и сам Неуловимый заявился, как и положено, босиком, с котомкой за спиной, в шутовском колпаке с бубенцами, чем и вызвал небольшой переполох среди мирно болтавших арканархов. Только папа Карло ничего не заметил, потому что дураком по сути был он, правда, по рождению, а не по должности, каковая предписывалась Уставом Неуловимому. А так знатный бы вышел из него Шут. Крупный — как минимум.

Рома, на радость Платону, не шумел и вел себя покладисто, умудряясь при каждой встрече с высшими началами не только оттопыривать губу, но при этом улыбаться и заглядывать в глаза.

Как всегда, не обошлось без эксцессов. Один из водочных синдиков. Сусло-Непийпиво, алкавший сразу на два начала, воду и огонь, что уже противоречило Уставу, и к тому же едва переросший квалификационный барьер, сумел каким-то чудом не только пронести на территорию лагеря «огненную воду», но и успеть набраться ею перед тем, как показаться на публике вполу-, если не сказать полностью, нетрезвом виде. Мало того, этот вчерашний овулякр перепутал ринг с рангом и полез со своими сосальностями не к кому-нибудь, а к самой принцессе Тифонии. Справедливо получив в зубы от спутника принцессы Ага-хана, Сусло-Непийпиво не только был отлучен от молочно-кисельного причастия, но и посажен на максимальную степень алкогольной очистки. Хоть и порядочное он быдло, но жалко-таки самогонщика: лучше, говорят, паяльник в анусе, чем шланги в венах. И хорошо, если без катализатора обойдется.

Когда скандал был замят и все расселись по местам, на почетное место атарха быстрым резким шагом прошествовал Буратино. В зале загудели, но Буратино, подняв одну руку с торчащим вверх пальцем, другую положив на обязательную книгу Правил, быстро, словно опасаясь, что его перебьют, на одном дыхании произнес целую речь:

— Дорогие товарищи, владыки, господа, начала, вестники, Невидимый, но присутствующий здесь духом своим величайший Сокрытый… Другие высшие неизвестные, начальники начал и начала начальников — вы, неизменная коллегия старшего расклада. И несравненные диархи — достопочтенная маарха и высокочтимый аварх. Уважаемые члены трехстороннего совета, тринархи-тринософы. Всеобъемлющие тетрархи-водители и водимые олигархи всех элементальных мастей: игнархи и аэрархи, аквархи и терархи, а также основа основ, вы, неутолимые высокоду… извините, высокодоходные олеархи, надежда надежд наших. И все, хранящие пространство необъятных земель наших, все епархи, номархи, синдики и декапроты. И вы, стоящие на страже священных границ, епископы[63], териархи и терминаторы. И вы, двуликие хроники, несущие вахту времени, смотрящие в обе стороны текущего момента, и вы, архонты двух горизонтов, объемлющие начатое и конченое — надзиратели эонов. Я обращаюсь и к вам, недавно вступившим в наш нерушимый союз, сосунам и сосалицам, и к тем, кто еще только готовится влиться в члены нашей дружной семьи, ко всем недососкам, ооцитами и овулякрам. И, конечно же, прежде и после, сейчас и теперь, я обращался, обращаюсь и буду обращаться к Ней, дающей нам радость участия в Овуляриях, к Ней, необъятной и нескончаемой, нашей… абсолютной… Родине! Да не источатся дни Ея благоволения, не иссякнет чрево рождающее, не усохнет грудь дающая… — Последние слова взволнованного Буратино звучали проникновенно, хотя пафос их был непонятен, то ли это гимн, то ли реквием. Но на трибуне, отметил Платон, стоять атарх научился и руками не болтает почем зря, и коленца не выкидывает.

58

Представленные виды из внешнего круга по причине малой упоминаемости в текстах обрисовать крайне трудно. Если воспользоваться аналогиями из наших весей, овулякры, вероятно, те, кто допущен к порогу таинства Овулярий, но пока не посвящен в них; ооциты и недососки — здесь все ясно — они прекрасно описаны в тексте в диалогах Платона; олигополы в классическом понимании — монопольные торговцы, распилившие рынок, действительно, самозванцы в олигархическом ряду, но при чем здесь малощетинковые черви олигохеты — понять невозможно. — Вол.

59

Очевидно, арканархи имеют какую-то связь с териоморфными формами египетских богов: Уто — богиня-кобра, составляющая с богиней-коршунихой Нехбет пару божественных покровительниц Нижнего и Верхнего Египта. Тифония — вероятно, женская форма имени изначального змея Тифона. Ганеша — в индуизме слоноголовый сын Шивы. Каменный Парень — возможно, сохранившаяся в русской версии калька с англ. Rock Feller. Демон Бегемот в средневековых гримуарах изображался именно как толстый человек с головой слона. — Вол.

60

Возможно, Буратино в доставшихся Исходящему № источниках характеризовался как игрушка Высшего Совета, несамостоятельная во всем кукла (burattino — итал.), но по причине популярности сказки Алексея Толстого марионетка тайных властителей в силу именного тождества обрела характер очеловеченного Буратино, которого Папа Карло, как оказалось, выстругал из бездушного полена прямо на свою голову. — Вол.

61

Судя по контентным связям, нооком — высшая инстанция контроля Планетарного Разума. Вероятно, происходит от слияния ноо + ком = ноосферный комитет или комитет Высшего Разума. В нашей версии проявления Слова его почему-то называют вашингтонским обкомом. — Вол.

62

Если речь идет о реальном Папе Римском Иоанне Павле II, то в дальнейшем повествовании он не упоминается вовсе, что либо говорит о его незначительной роли в работах Союза, либо Войтылло (правильно — Войтыла) — символическая фигура, представляющая Вселенскую Римскую Церковь. — Вол.

63

Епископ — здесь не то знакомое всем слово со стертым значением, подразумевающим церковный сан, а точный термин, относящийся к «смотрящему за…» — Вол.