Мэйделе

Все вокруг выглядело каким-то серым, в чем-то даже нереальным, при этом единственными яркими пятнами были два флага на флагштоке. Один – государственный, а второй красно-бело-черный с каким-то странным сложным символом, такого Ингрид не знала, но решила не задумываться пока. То, что попала она совсем не в сказку, девочка поняла, как и то, что выбора у нее все равно нет.

– Привет! – услышала она голос сзади. Резко обернувшись, Ингрид увидела такую же черноволосую, как и она сама, девочку, смотревшую на нее серыми испуганными глазами.

– Привет! – радостно улыбнулась Ингрид, незнакомка фальшивой не казалась. – Меня Ингрид зовут!

– А меня Эльза… – девочка казалась очень робкой и какой-то потерянной, отчего ее хотелось обнять. – Ты не против дружить?

– Нет, конечно, – помотала головой Ингрид, обняв вздрогнувшую Эльзу. – Так здорово…

С новой подругой стало теплее и не так страшно, отчего Ингрид приободрилась. Жизнь уже не казалась совершенно бесполезной, ведь у нее была Эльза. Больше ни с кем подружиться не удалось. Странным было то, что подавляющее большинство учеников были белокурыми и синеглазыми, как смогла заметить Ингрид. Если бы она была старше и знала историю, то, наверное, что-то заподозрила бы, а так – восприняла как факт. Так прошел день и наступила «церемония», что бы это ни значило.

Высокий мужчина со светлыми, почти белыми волосами стоял перед строем молодых мужчин и женщин, которым предстояло стать комендантами и кураторами в новом учебном году. Одетые в черную униформу с треугольниками на рукавах, они, казалось, даже дышали в унисон. Оценив ничего не выражавшие лица стоявших в строю, мужчина заговорил:

– В этом году у нас двое… Отродья отличаются от обычных жертв, прошу учесть, они должны потерять всякую радость и желание жить, но ни в коем случае не сдохнуть в стенах школы в отличие от предыдущих, – он оценил выражения лиц и вздохнул.

– Позволено ли мне будет спросить… – поинтересовалась одна из комендантов. Подумав, не наказать ли слишком говорливую сотрудницу, мужчина посчитал уместными некоторые объяснения. По его жесту зажглась иллюзия большого кристалла, по которому пробегали синие сполохи.

– Этот артефакт был найден нашей экспедицией сорок лет назад, – заговорил главный в этой комнате мужчина. – Расшифровка надписей позволила сделать вывод о том, что кристалл позволяет перенести в прошлое группу людей. Война к тому времени уже была проиграна, поэтому мы начали искать возможность использовать его, но оказалось, что он связан с недочеловеками.

– Евреи? – поинтересовался кто-то из опытных кураторов. – Но…

– Нет, не всех, – покачал головой главный. – Обнаружилось, что в случае несамостоятельной смерти дар хранителя передается по наследству. Кое-что нам удалось, осталось последнее отродье. Оно должно желать умереть, но времени у нас на это немного – стоит ей пройти ритуал в двенадцать, и все будет потеряно – придется заново искать новых хранителей. Это связано с божествами недочеловеков.

– То есть сделать ад на земле, но из школы должна выйти живой, – заключил все тот же куратор, страшновато ухмыльнувшись. – Можете на нас положиться.

– Если умрет от инфаркта, тоже плохо, – поправил его главный мужчина. – Проклятье может лечь на всю расу, а я не хочу знать, что это за проклятье.

Когда кураторы и коменданты вышли из кабинета начальника «школы», тот вздохнул. Десятилетиями они шли к этому, и вот наконец впереди замаячил успех, могущий исправить все ошибки Рейха, чтобы переделать реальность. Эта цель была великой, как Тысячелетний Рейх, и именно она двигала их все эти годы, не давая отчаиваться и опускать руки.

– Вы проверили, эти предатели из полиции и правительства не имеют возможности узнать о нас? – задал вопрос начальник «школы».

– Нет, конечно, – улыбнулся вышедший из темноты человек в сером плаще с головой, укрытой капюшоном. Лица его видно не было, но улыбка чувствовалась в голосе. – Арийцы имеют гипнотическую установку, а отродья просто не посмеют что-то сказать, особенно после церемонии. Им просто будет очень больно при любой попытке рассказать.

– Очень хорошо, – кивнул светловолосый мужчина. – Нам еще не хватало сейчас противостояния с этими… – он скривился. – Официальными властями, предавшими арийскую расу. Никакие артефакты не помогут против толпы, как доказали славяне.

– Не беспокойтесь, вождь, – спокойно произнес некто в длинном, чем-то похожем на рясу плаще, затем сделал шаг назад, исчезая из кабинета.

Возможностей у наследников одной из самых тайных организаций было не так много, как хотелось, но они были. Некоторые эти возможности отлично выдавались за «магию», позволяя изображать процесс обучения отродий, а на самом деле – их ломки. Обучали здесь только «принадлежащих к расе», часто используя как опытный материал именно эти «отродья». Немецкое правительство об этих людях не знало, ибо то, чем они занимались, в стране было категорически запрещено. Очень уж напугал многих нацизм, но, видимо, до полного искоренения дело не дошло, что было не сильно хорошо. Развитая сеть осведомителей, агенты влияния… Был ли артефакт в действительности в состоянии отправить людей в прошлое, нет ли – это было все-таки неизвестно, но это был шанс, шанс, в который «они» поверили и ради которого положили на алтарь уже сотни жизней.

Для Церемонии все были построены на площади перед Школой. Ровные ряды преимущественно беловолосых мальчиков и девочек разных возрастов, замерев, стояли на этой площади. Возможно, это должно было выглядеть красиво, но Ингрид почему-то было просто страшно. Рядом подрагивала и Эльза – ей тоже было не по себе. Все началось с гимна Германии, под который пели все присутствующие, только первый куплет Ингрид не знала, удивившись.

Затем выступил какой-то мужчина, громко поздравив всех с началом учебного года, выразив при этом надежду на то, что все будут дисциплинированными, изучая науку… следующее слово Ингрид опять не поняла, от него веяло какой-то жутью, отчего девочку передернуло. Затем начали вызывать по одному, представляя всей школе, при этом называли фамилию, видимо, куратора. Это могла быть женщина или мужчина, девочка связи не поняла.

– Юрген Вагнер! – вперед, стараясь идти строевым шагом, вышел презрительно смотревший вокруг мальчик примерно одного с Ингрид возраста.

– Цум бефель!7 – воскликнул названный.

– Марта Вилке! – объявили откуда-то сбоку, и с той стороны вышла суровая женщина, поманившая к себе радостно улыбнувшегося мальчика.

– Сюзанна Хофманн! – так же, как и мальчик до нее, девочка печатала шаг. Ее белокурые волосы были аккуратно зачесаны под такой же черный берет с каким-то символом на нем. Эту девочку отправили к мужчине, а вот ту, которая шла за ней – к женщине.

– Ингрид Мот! – выкрикнули и ее, девочка попыталась изобразить такой же шаг, как другие, но все вокруг отчего-то громко засмеялись, очень обидно и как-то издевательски, отчего Ингрид сбилась с шага и чуть не упала.

– О, юная фройляйн, – хмыкнул тот же голос. – Вас нужно еще учить даже ходить. Маттиас Вольф!

– Яволь!8 – послышалось откуда-то сзади, и на площадь вышел мужчина, выражение лица которого вызывало желание убежать, но девочка понимала, что отсюда не убежишь. По какому-то странному стечению обстоятельств Эльза попала все к тому же странно улыбавшемуся мужчине.

Затем всех повели в столовую, но Ингрид видела, как хмурится этот странный мужчина, глядя на нее, отчего ноги холодели от страха. После довольно скромной трапезы герр Вольф приказал Ингрид и Эльзе следовать за собой. Он шел молча, но девочкам отчего-то было очень страшно. Причина этого страха выяснилась буквально через десять минут. Заведя обеих в длинную и узкую комнату, похожую на ту, в которой очнулась Ингрид, этот мужчина приказал обеим девочкам полностью раздеться, простимулировав ударами по лицу, когда они замешкались. Что было потом, Ингрид не запомнила, в памяти осталась только очень сильная боль, от которой девочка потеряла сознание, проснувшись утром в своей постели. Почему-то было тяжело садиться и вставать – ноги дрожали и почти не держали, но нужно было двигаться на зарядку. За что ей сделали так больно, Ингрид не поняла, она только надеялась на то, что Эльза осталась в живых.

7

Дословно «перехожу к исполнению приказа», в данном случае – «слушаюсь» (нем.).

8

Слушаюсь (нем.).