Её звали Лёля

Я удивлённо обернулся назад и понял: это же наши зенитчицы! Опустили стволы своих орудий и лупят по немцам прямой наводкой.

– Молодцы, девчата! – заорал кто-то неподалёку.

Мне вдруг стало радостно. Ну, с такой-то поддержкой повоюем еще!

Глава 94

Этим девчонкам памятник нужно поставить. Один большой, красивый. Наподобие того, что с недавних пор стоит в Тверской области и называется Ржевский мемориал Советскому Солдату. Ну почему такого же не установили этим хрупким созданиям, которые жгут немецкие танки прямой наводкой? Гибнут, кричат от боли, когда их тела пронзают осколки, но продолжают стоять, несмотря ни на что!

В какой-то момент я обернулся, чтобы снова порадоваться слаженной работе зенитчиц, и прямо на моих глазах вражеский снаряд упал рядом с расчётом. Взмылься столб земли и пламени, раздался грохот, взвизгнули осколки. Когда пыль осела, я увидел страшное: зенитка была опрокинута на бок и страшно искорёжена, а девушки… Их разметало во все стороны. Не выдержав, я опустил голову и… расплакался. Так невыносимо жалко мне стало их всех.

Постарался прийти в себя, всё-таки бой идёт вокруг, нельзя расклеиваться. Сцепил зубы, схватил связку гранат и выскочил из окопа.

– Куда?! – заорал Василий. – Дядя Коля! Назад!

Мне было наплевать. Я рванул вперед, к ближайшему танку. Пули свистели совсем близко. Они вонзались в землю около меня, а мне было наплевать. Так сильно, до боли, захотелось отомстить этой погани немецкой за гибель тех девчонок. Даже не обратил внимания, что за танк оказался передо мной. Те, кто управлял им, от такой дерзости русского бойца, кажется, растерялись даже. Им было проще всего срезать меня очередью из пулемёта, и дело с концом. Но то ли я бежал слишком быстро, то ли действительно не сообразили гансы, однако мне удалось оказаться рядом с бронированной коробкой.

Я хотел было швырнуть гранаты прямо под «гусеницу», но мелькнула мысль: «А если отскочит?» В мою сторону отлетит, жахнет. Меня побьет осколками, это ладно – никакого вреда танку не будет, вот что обидно! Я видел такое в кино, и мне всегда казалось странным: обычная граната ведь от удара не взрывается. Не снаряд же, не ракета. Будь у меня в руках РПГ – другое дело, но откуда ему тут взяться? Значит, надо сделать так, чтобы жахнуло, и покрепче.

Потому обежал танк сзади, оказавшись в жирно-маслянистом облаке выхлопных газов, выдернул чеку, положил связку на решётку радиатора и побежал в сторону. Позади раздались грозные выкрики – неподалёку оказались несколько немецких пехотинцев. Они не сразу меня заметили – помог танковый выхлоп, а когда увидели, захотели не пристрелить, а в плен взять.

Ага, сейчас! Я всё тем же безумным зайцем помчался обратно, петляя из стороны в сторону. Фрицы стали стрелять мне в спину. Возможно, прихлопнули бы, если б не счастливая случайность – я запнулся об корень кустарника и кубарем полетел по степи, слыша, как пули шуршат мимо. Ни одна не попала, а потом неожиданно грохнул взрыв. Я, отплевываясь от пылищи, протёр глаза и улыбнулся. Танк горел, экипаж раскрыл люки и быстро покидал его.

– Ну, сволочи, сейчас устрою вам… – зло прорычал я, прицеливаясь. Но сделать успел всего три выстрела, и то не попал. Рядом посыпались с мерзким визгом мины, и мне пришлось срочно уматывать оттуда. Когда свалился в окоп, Василий посмотрел на меня так, словно я с того света вернулся.

– Чего пялишься, как зомби увидел? – спросил я.

– Зомби? – спросил удивлённый боец.

– Ну, ходячих мертвецов так называют, – зачем-то стал я его просвещать вместо того, чтобы занять место в стрелковой ячейке. Бой-то всё ещё продолжался.

– Не слышал.

– Услышишь ещё, – хмыкнул я.

– Как вы его здорово подорвали, дядь Коль! – восхищенно сказал Вася. – Вам за такое, наверное, теперь медаль дадут.

– Ага, орден сутулого первой степени с закруткой на спине, – сказал я.

Глухарёв раскрыл рот от удивления. Ну до чего ж наивный!

– Такой бывает разве? – спросил он.

– Варежку закрой, муху проглотишь, – сказал я, хлопнул парня по плечу и вернулся на своё место.

Не выдержал. Обернулся. Там, где погиб расчет зенитного орудия, тел уже не было. Их кто-то унёс. «Может, и не все умерли? – подумал я. – Может, Лёля их вытащила, раненых?» Но думать дальше об этом было некогда. Немцы продолжали вгрызаться в нашу оборону. И так до самой ночи, пока им наконец не надоело терять солдат и технику. Они отошли, и потом мы ещё минут двадцать сидели по окопам, изображая из себя свернувшихся ежей, поскольку артиллерия и миномёты били по нам, расходуя боезапас без жалости.

Когда наконец всё стихло, те, кого не задело пулей или осколком, стали помогать эвакуировать раненых, собирать убитых. От нашего отряда под командованием Балабанова вообще осталось чуть больше десяти человек. Самого капитана опять ранило – осколком порвало предплечье. Но кость не задело, только кожу и мышцы повредило. Хотели его было в тыл отправить, в санроту. Отказался. Потребовал перевязать его, и только.

Я вызвался отвезти раненых. Собрался сделать это сам, да ни лошадей, ни подводы отыскать не смог. Пришлось собирать всех в блиндаже, выстроенном заранее позади передовой линии. Хотя почему передовой? Обычно есть ещё и запасная, куда отходят, чтобы отдохнуть, накопить силы или просто, когда невмоготу. У ополченцев таковой не оказалось. Не успели её соорудить. Потому и держались за эту, единственную.

Когда время перешло за полночь, неожиданно со стороны санроты прибыли две подводы, запряженные в четвёрку лошадей. На пятой восседал старик. Представился: «Меня звать Сан Саныч, фамилия Иванцов. Я из здешнего колхоза «Красный коммунар», конюхом работаю». Сообщил, что сберёг пять лошадей, когда бой начался. Предложил свою помощь.

Но самое главное было в другом – со второй подводы легко спрыгнула маленькая фигурка. Подбежала к блиндажу, и я узнал в ней Лёлю. Обрадовался так, словно не виделись мы с ней много лет. Едва сдержался, чтобы не схватить и не обнять. Всё-таки не поймёт она меня, едва же знакомы. Но руку ей протянул и пожал маленькую крепкую ладошку.

– Николай, вы? – улыбнулась она. – Живы? Не ранены?

– Нет, слава Богу, – ответил я. – А вы как? Много ваших сегодня погибло.

– Да, – нахмурилась Лёля. – Но мы продолжаем сражаться! – она вскинула голову.

Потом я помог грузить раненых, а вот поехать с Лёлей не смог. Неизвестно же, когда получится вернуться обратно, а у меня и тут дел скоро будет выше крыши. Уж наверняка, едва солнце станет подниматься, гансы опять полезут. В общем, так и случилось. Едва на востоке стало светлеть, в небе появились первые немецкие самолёты. И началось… Опять эта чёртова карусель над нашими головами. И зенитки из тех, что остались у полка за нами, били по ним взахлёб. Им даже удалось на какое-то время отвлечь врага на себя.

Мы почти минут сорок, скрепя сердце, смотрели, как фашисты, переключившись на зенитчиц, распахивали их позиции бомбами. Они улетели, только потеряв несколько самолётов. И нам стало казаться: всё, кончились героические девушки. Нет больше зенитного полка. Но когда на нас поползли опять танки, неожиданно сзади по ним вдарили из орудий. Кажется, их было всего три или четыре, но мы обрадовались. Значит, не все погибли! Значит, будем биться дальше!

Глава 95

Но продолжить бой среди своих товарищей мне так и не удалось. Ближе к утру, когда на передовой стало совсем тихо, я отключился от усталости. Когда же раскрыл глаза, обнаружил себя в палатке поискового отряда. Поняв, что снова оказался в настоящем, даже скрипнул зубами от нахлынувшей на меня ярости. Мои товарищи там кровь проливают, а я снова оказался в безопасности, в мирной сытой жизни?

– Да что ж такое, твою-то мать?! – заорал я, чем сразу привлёк к себе удивлённые взгляды. Все, кто находился в палатке, подняли головы от подушек и посмотрели в мою сторону.

– Костя, какого чёрта происходит? – спросил Денис. – До побудки ещё полчаса!