Страница 69 из 75
— Также не углубляюсь, что они о наших отношениях подумали, — при воспоминании о чужих мыслях насчёт её интимной жизни настроение резко пошло вниз.
— Сразу не сообразил, — повинился Ржевский.
— Я поняла. У тебя вообще мозги очень избирательно парализует: то лучше всех думаешь, включая меня, то дебил дебилом. Ещё бы пятки мужские при всех щекотать попросил!
— Ты суперская. — Лицо блондина неожиданно расплылось улыбке. — Мадина, можно я тебя поцелую? На радостях и от избытка чувств? За жопу руками хватать не буду, обещаю.
— Конечно можно. — Она сделала расчётливую паузу после второго слова.
Ржевский со всего размаху влетел в ловушку, как сайгак в ловчую яму:
— УРА!
— … Но перед этим ты пообещаешь на мне жениться, — продолжила менталистка с непроницаемым лицом. — И сразу всё позволю, вплоть до попрания Канона: возьму грех на душу. Раз ты даже религию сменишь ради меня, будь по-твоему. Ноги тут же раздвину! Хочешь — спереди, хочешь — сзади. Кстати, а как ты хочешь?!
Она наивно похлопала ресничками, поскольку другая мимика из-за вуали была в данный момент недоступна.
Опекун мгновенно затих и молчал до самого пункта назначения.
Настроение Мадины снова прыгнуло вверх.
_______
— Зачем здесь эти гайдзины? — в офисе Норимацу с распростёртыми объятиями гостей никто встречать не бросился. — Ты семье мало проблем принесла за последние сутки?!
В здание вошли без проблем, Шу набрала цифровой код на маго-техно-панели. Но сразу за дверью обнаружилась пара молодых японок, одетых так, что уже вчерашний купальник деловой партнёрши Ржевского показался верхом целомудрия.
Воистину, всё познаётся в сравнении, менталистка припомнила поговорку: если ты думаешь, что хуже некуда, значит, ещё очень даже есть куда. Правило без исключений.
Двоюродные сёстры — Мадина на автомате мазнула по чужим мозгам. Здание принадлежит равными долями братьям, которые по совместительству являются отцами кузин.
— Наш папа сейчас с утра стучит лысиной об паркет у Ивасаки, — более высокая Юки надула пузырь жевательной резинки и громко его хлопнула. — Извиняется за твоё хамство.
— А ты решила ещё и с местными властями нас поссорить? — подключилась вторая, Асато.
— Ушли с дороги, — Шу двинулась вперёд, не вступая в дискуссии.
Наджиб видела, что она и драться сейчас будет без лишних преамбул, жёстко и бескомпромиссно. Даже с родственниками.
В руках кузин как по команде появились копии того самого боевого амулета, который Мадина на школьном дворе засунула под абайю да так про него и забыла.
Партнёрша опекуна, надо отдать ей должное, воздержалась от упрёков в адрес менталистки. Она лишь требовательно подняла над плечом раскрытую ладонь:
— Верни. — Сказано было почему-то по-русски, хотя до этого три начинающие порномодели-родственницы болтали на родном языке.
Да, обращалась японка к ней: и контекст, и мысли, Наджиб перепроверила. Проклиная собственную забывчивость, она полезла под одежду в надежде, что до стрельбы инфрой в узком коридоре всё же не дойдёт.
Неожиданно в разговор родственников вмешался Ржевский:
— Дамы, не имею чести быть представленным! — видимо, интриги ради тоже используя свой родной язык, он шагнул вперёд и встал рядом с Шу.
Затем непринуждённо выпрямился, изобразил щелчок каблуками (вышло плохо — обувь обуглилась после удара плазмой, как и вся его одежда).
В прорехе повреждённых магическим огнём штанов задорно мелькнули жёлтые и красные цветочки. На зелёного цвета просторных хлопчатобумажных трусах.
Ноги менталистов, свисающие с плеч их пленителя, маятником часов качнулись влево-вправо.
— Только эрекции не хватает для вящей куртуазности, — не удержалась на языке Залива Наджиб, ни к кому не обращаясь. — Я уже это как театр воспринимаю. Кто бы мог подумать.
По менталистке скользнули взгляды двоюродных сестёр Шу, но надолго не задержались:
— Зачем ты приволокла этих обезьян сюда?! — они искренне верили, что иностранцы не понимают.
— Дорогие дамы, прошу прощения за доставленные неудобства, — Ржевский непринуждённо перешёл на японский.
Лица двух азиаток вытянулись, глаза размерами сравнялись с европейскими.
Шу многообещающе ухмыльнулась правой половиной рта.
— Я премного наслышан о традиционной вежливости и гостеприимстве обитателей вашей Империи, — с неизменным лицом идиота продолжил блондин, как ни в чём ни бывало. — И рад возможности ею насладиться!
Удерживая за спины живой груз на плечах, он в такт собственным словам ухитрился поклониться.
Наджиб решила из любви к искусству не надевать на себя традиционного намордника: она отдалась потоку, захлопала в ладоши и несколько раз потребовала: "Бис!".
Взглядом попечителя при этом Мадина ела совсем не наигранно (где ещё такое увидишь? Уникальные спектакли заслуживают искренности зрителей).
— Вы позволите? — глаза Ржевского так и сверкали тем неподдельным энтузиазмом, который у него появлялся всегда при виде более-менее откровенно выставленных женских сисек.
— Что вам позволить?! — хрипло выдавила из себя Асато, пребывая в замешательстве.
Затем она принялась усиленно шевелить мозгами на тему, как бы разрулить неудобный момент.
— Ты по-нашему понимаешь?! — Юки, вытаращив глаза, хлопнула ещё одним пузырём жвачки.
— Вы же не думаете, что я могу позволить себе игнорировать родную речь таких красавиц?! — достаточно правдоподобно возмутился Ржевский.
В принципе, если знать его глубже, то и сказать нечего: в такие моменты он всегда искренне верит в тот бред, который несёт. Послал же Всевышний талант.
— Ай, сгорел сарай, гори и домик. — Блондин что-то решил для себя.
Как оказалось в следующее мгновение, это было совсем не то, на что подумала менталистка.
Выпрямившись ещё раз, попечитель решительно сбросил два тела на пол, чтобы освободить руки:
— Ржевский, Дмитрий Иванович, представляюсь собственной персоной! — цапнув за кисть Асато, он на мгновение коснулся губами тыльной стороны её ладони. — Не могу поверить своему счастью!
— Норимацу, Асато, — просипела японка ещё на два тона ниже.
Её мозги вращались чуть не со скрипом, однако никакого решения в голову не приходило.
До чего занимательное действо.
— Ржевский, Дмитрий Иванович, представляюсь собственной персоной! — опекун повторил подход к снаряду уже на руке Юки. — Не могу поверить своему счастью!
Наджиб захрюкала раненым кабаном под вуалью, изо всех сил стараясь свести нарушение приличий к минимуму.
К счастью, в разворачивающемся представлении до неё и дела особо никому не было.