Большое кольцо

– Ну ты даешь, дядь Сань! – прямо-таки оторопел Денис.

– Твои щенячьи восторги с удовольствием переадресовываю моей дочери. Это вы с ней одного поля ягода, а я уже стар для подобных языковых экспериментов.

– Научим, дядь Сань, – кивнул Денис. – А вот по поводу твоих соображений...

– Ставлю сто баксов, что причина ее звонка к тебе как раз в том, о чем я думаю. А?

Денис внимательно посмотрел на Турецкого, ухмыльнулся и отрицательно покачал рыжей своей, толковой башкой:

– Уж больно ты хитрый... как я погляжу...

Квартира как квартира. Такой и положено быть у олигарха. А насчет евроремонта, как поначалу подумал Турецкий, то им здесь и не пахло по той простой причине, что этот самый евроремонт в своей изначальной идее призван плохое заменить хорошим, а здесь все сразу было сделано на «отлично». Умеют же строить, когда захотят! Или все-таки – кому захотят?

Но гораздо больше просторной и светлой квартиры на десятом этаже – с широкими окнами, удобной, не загромождающей пространство мебелью, с массой зелени, натуральной, а не искусственной, – Александра Борисовича поразила хозяйка. Появилось у него ощущение, которое называют дежа-вю. Но с чем оно связано, когда и по какой причине – этого он не мог вспомнить. И поэтому его особенно задевал неприкрытый иронический интерес к нему Эмилии Леонидовны. Причем буквально с первой минуты знакомства. Когда Денис представил его в качестве своего помощника, дама неожиданно вскинула взгляд, полный неподдельного любопытства, в котором, как немедленно отметил Турецкий, никакой особенной тревоги и не наблюдалось. Впрочем, хозяйка могла уметь держать себя в руках. Но ведь ей, по словам Чижова, нет еще тридцати. Тогда у нее должен быть неординарный характер. Наверное, с этими олигархами иначе и нельзя – схарчат за милую душу...

Она попросила называть ее Эммой, так привычней. И предложила это не Денису, а почему-то Турецкому, хотя тот сразу занял позицию за спиной «начальника». Пригласила присесть у круглого стола с верхней частью из толстого притемненного стекла, сама прошла на кухню, отделенную от просторной гостиной высокой стойкой бара и вынесла на красивом серебряном подносе три чашки кофе капучино. Сплошной, видите ли, изыск! Но «о чем же будет речь идти, к чему так длинно предисловье?» – мысленно процитировал классика Турецкий, взгляд которого никак не мог оторваться от сильных, красивых ног мадам Фрадкиной. Такие отменные ножки обычно бывают у девушек, которые занимаются синхронным плаванием, уж это знал Александр Борисович. Но он был бы совершенно не прав, если бы свои впечатления ограничил лишь этой, пусть важной, но далеко не самой главной деталью женской фигуры. Все остальное, к его глубокому внутреннему удовлетворению, также соответствовало изысканным канонам. Кому ж и знать-то! Сукин сын, лесной магнат Фрадкин, как и все, ему подобные, желая самого лучшего, естественно, его и получал. Турецкий поставил на этой своей констатации непреложного факта точку, после чего стал внимательно слушать, о чем повествовала Денису очаровательная дама, едва не ставшая не менее завидной вдовой.

Итак, история случилась насколько банальная для нашего времени, настолько и сволочная, если расставить верные акценты. И произошла она, вернее, ее драматическое начало, где-то меньше чем за неделю до известного из сообщений в печати громкого похищения ее супруга. Она сама заговорила об этом, что избавляло Турецкого от необходимости искать подходы к данной теме.

Из Франции прилетала подруга. Когда-то вместе занимались спортом...

Ну вот, значит, Александр Борисович не ошибся, конечно, спортивная выправка... Но откуда знакома?! И ведь что знакома – точно! А память, как он ее ни ворошил, не подсказывала.

Прилетала подруга. Эмма помчалась ее встречать. В тот день ночевала в Москве, то есть здесь. Села в свою «тойоту» и – по Рублевке до Кольца, а там прямо, до Ленинградского шоссе. Беда случилась, едва проехала Строгино, на подъезде к мосту через Москву-реку.

И Турецкий, и Денис уже знали об этом способе «накалывать» самонадеянных автовладельцев. С левого ряда твою машину сгоняет какой-нибудь крутой джип, сверкающий десятком фар, а когда ты сдаешь вправо, вот тут тебя подрезает другая машина. Подставляется таким образом, что ты невольно задеваешь ее. Ну, выскакивают из нее стриженые братки и начинают базар. Плати, иначе... и так далее. Испытанный, верный способ наглого, халявного заработка. Ничего нового, казалось бы, не случилось и в тот раз.

Эмма задела обгонявший ее «мерседес», который, если честно, как она теперь понимает, сам и прижался к ней – подставился. Дальше все по отработанной программе – качки начали куда-то звонить, и буквально через пять минут из Строгина примчалась машина дорожно-патрульной службы. Вышли два солидных дядечки с погонами лейтенантов милиции, уж это Эмма знала, взяли у нее документы на машину, походили, посмотрели на следы, оставленные бампером «тойоты» на заднем левом крыле «мерседеса», покачали головами и сказали: «Разбирайтесь сами!» А ей добавили: «Лучше заплатите им, иначе хлопот не оберетесь...» И спокойно себе укатили, оставив ее один на один с этими уродами. Ни протокола не составили, ни о какой-то ее страховой компании даже слушать не захотели. И едва они уехали, как эти мерзавцы в буквальном смысле взяли ее в оборот.

Дело в том, что милиционеры, которые наверняка были теми же братками, только в форме, документы ей не вернули, а передали их «пострадавшим». Короче, те немедленно расселись в обе машины, сжав ее с боков на заднем сиденье, и повезли по Волоколамскому шоссе, в сторону от Москвы. Завезли в какой-то поселок, она даже названия рассмотреть не успела на дорожном указателе, вкатили во двор, где были авторемонтные мастерские.

Тут же явились неизвестные люди, осмотрели «мерседес», покачали головами и назначили цену ремонта – десять тысяч долларов. Естественно, при себе таких денег у нее не было.

А дальше началось самое отвратительное... Эти трое братков затащили ее внутрь помещения, в какую-то тесную, обшарпанную комнату вроде кладовки, где стоял грязный, продавленный диван. И на нем они ее... как дорвавшиеся до мяса голодные собаки...

Эмма вдруг зарыдала. Неожиданно и почти взахлеб. Размазывая слезы по щекам вместе с черными потеками от краски на ресницах. Похоже, что она рассказала об этом в первый раз. Может, некому было. Или боялась, нестерпимо стыдно ведь... кто ее знает...

Турецкий сходил на кухню и принес стакан воды, дал ей. Выпила и так же сразу успокоилась. Извинилась и ушла в ванную. А когда вернулась, на лице не было и следов какого-то душевного расстройства. Кажется, она даже улыбаться пробовала, хотя это у нее получалось не очень. В общем, крепко ей тогда, видно, досталось.

Эти негодяи позже вывезли ее обратно на Кольцевую автодорогу, где пересели в свой «мерседес», и тут же умчались. Разумеется, ни о какой подруге речи уже идти не могло. Эмма возвратилась домой, забралась в ванну и лежала почти до вечера, пытаясь смыть с себя всю грязь происшедшего...

Ни документов, ни сумочки с паспортом ей не вернули, отдав лишь ключи от машины и дома. И предупредили, что обращение в милицию станет худшим днем в ее жизни. А куда уж хуже! Далее, она должна им уже не десять тысяч долларов, а еще по тысяче за каждый день, начиная с сегодняшнего. Ей будут звонить ежедневно, напоминая о долге.

Да она была готова немедленно отдать им все! Но они, оказывается, не торопились. Они, оказывается, должны быть твердо уверены, что она никуда заявлять не станет. Словом, чистейшей воды шантаж.

Уже на следующий день она сняла со своего счета двенадцать тысяч долларов, чтобы отдать и все забыть как страшный сон. Ей назначили встречу на Гоголевском бульваре, возле памятника. Но подошел неизвестный ей человек и потребовал деньги. Она, не будь дурой, ответила, что пусть они сперва вернут ей все документы. Ничуть не бывало. Этот засранец развернул перед ней десяток цветных фотографий, на которых она, будто в том же кошмарном сне, увидела себя совершенно голой, занимающейся сексом сразу с тремя такими же голыми здоровенными мужиками. И пока Эмма пыталась осознать, что происходит, этот негодяй со сладострастной, подлой ухмылкой добавил, что кроме стоимости поврежденного ею «мерседеса» ей придется выкупить еще и эти фотографии – недорого, по тысяче баксов за штуку. Всего – десять и плюс столько же за пленку, итого – двадцать «штук». Учитывая ее общественное положение, совсем недорого. Иначе все это дело бесплатно получит ее муж, господин Фрадкин, пакет которому будет доставлен прямо в офис. На размышления ей отводилось не больше трех дней, учитывая, как он сказал, некоторую пикантность ситуации. Документы свои, сказал этот подонок, она получит в ближайшие день-два по почте, поэтому деньги за них он готов принять прямо сейчас. Не отдаст теперь, ей же хуже. Зато с оплатой фотографий они, так и быть, ее не торопят. Но это совсем не значит, что она может тянуть до бесконечности – ну недельку, не больше. Да ведь и господина Фрадкина стоит пожалеть, ему неприятно будет узнать о том, как его супруга предпочитает развлекаться в кругу близких друзей. И все это говорилось с такой мерзкой интонацией, что Эмму едва не стошнило от вновь накатившего ужаса...