Страница 10 из 84
Глава 4. Новый преподаватель
— Костя! — Мишель при виде меня не вскочил с кровати только потому, что запутался в одеяле. — Что там⁈ Как?
— Всё отлично. Собирайся, можем ехать в академию. Доктор сказал, что ты здоров, как бык.
— В академию? — пробормотал Мишель. — И всё? Вот так… просто?
— А чего ты ждал? Допроса, суда и каторги?
Судя по выражению лица Мишеля, чего-то в этом духе он и ждал. Чёрт его знает, чего тут успел напридумывать за то время, что я разбирался сначала с Ашотом, потом с «Агнессой», а потом с Витманом.
— Н-нет, — пробормотал Мишель. — Конечно, нет. Я знаю, что государь наш мудр и справедлив, он никогда не допустит, чтобы пострадал невинный. Но всё же… Я — и… великая княжна…
— Не было никакой великой княжны, — жёстко сказал я.
— Как это — не было? — Мишель уставился на меня.
— Вот так. — Я присел на край его кровати. — Очень просто. Я ведь тебе уже говорил. Это была секретная операция. А секретная операция — это такая операция, о которой никто — понимаешь, никто! — из посторонних не должен знать. Случайно получилось, что ты стал свидетелем… некоторых событий. Видел и слышал то, чего не должен был видеть и слышать. Но это не означает, что операция перестала быть секретной. Я поручился за тебя. Пообещал, что ты никому ничего не расскажешь. Ты ведь меня не подведёшь?
— Никогда! — Мишель ударил себя в грудь. — Буду нем, как могила!
— Очень на это рассчитываю. В противном случае — сам понимаешь.
— Что? — помолчав, осторожно спросил Мишель.
— Что самый надежный способ заставить свидетеля молчать — это до конца дней упрятать его в тюрьму.
— О…
Цветом лица Мишель сравнялся с простыней, на которой лежал. А я мысленно похвалил себя за то, что не сказал ему правду — относительно того, какой способ избавления от свидетелей на самом деле является наиболее надёжным. Нечего пугать парня ещё больше, и так еле дышит.
— Ты проявил отвагу, — продолжил я, — помог обезвредить государственных преступников. Без тебя я бы не справился. Это, разумеется, тоже учли. Мне поручено выразить тебе благодарность.
Я протянул Мишелю руку.
Он осторожно пожал. На лицо постепенно возвращались краски.
— А ты… — пробормотал Мишель. — Ты работаешь на тайную канцелярию, да?
Я вспомнил Витмана и постарался придать лицу такое же непроницаемое выражение.
— Это — тоже тайна, Мишель.
— О, да! Я понимаю. Теперь, по крайней мере, всё встало на свои места.
— Что именно?
— Да всё! Твоё поведение, привычка командовать. Слова, которые у тебя время от времени вырываются. Твои… навыки. Право, я не думал, что ты умеешь так жестоко драться.
— Иначе было нельзя.
— Да-да. Я же сказал, я понимаю! И теперь буду знать, что это связано с твоей работой.
Если бы я мог — Мишеля расцеловал бы. Сам придумал историю, оправдывающую моё поведение, сам в неё поверил. Что может быть лучше? Теперь уж я точно надолго избавлен от вопроса «кто ты такой».
А Мишель шумно выдохнул. Пробормотал:
— Спасибо, Костя. А то я, говоря по чести, не знал, что и думать! Боялся, что отчисление из академии — самое малое, что мне грозит. Я ведь… Я ведь…
— Подкатывал к великой княжне?
Бледность Мишеля мгновенно сменилась багровостью. От смущения он, кажется, дар речи потерял.
— Ну, ты ведь не знал, что это великая княжна, — добродушно сказал я. — И, в конце концов, ничего такого страшного не сделал. Соблазнить её, насколько понимаю, не успел.
— Костя!!! Что ты такое говоришь⁈
— Неужели успел? — «удивился» я. — Хм-м. Это меняет дело.
— Нет! — Мишель аж с кровати вскочил, забегал по палате. — Разумеется, нет! Как тебе такое в голову могло прийти⁈
— А. Ну, нет — так нет. На нет и суда нет. Чего ты тогда разволновался?
— Костя!!! Это… Это какой-то запредельный цинизм! Что ты несёшь⁈ Откуда у тебя вообще такие фантазии⁈
Мишель бегал по палате, горячо и многословно рассказывая о том, что подобных мыслей в отношении великой княжны у него не было и быть не могло! Что намерения его были чисты и благородны! Что он вообще не понимает, отчего этому аспекту отношений между мужчиной и женщиной уделяется столь пристальное внимание! И так далее, тому подобное.
Я про себя посмеивался и радовался, что медсестричка, похоже, сказала правду: господин Пущин и впрямь совершенно здоров. Пора выписывать. А что до так называемых фантазий — у Мишеля ещё будет время изменить мнение. Когда перейдёт от теории к практике… В момент, когда Мишель выдохся и готовился к заходу на второй круг, в дверь палаты постучали.
— Господин Пущин. К вам посетитель, — объявила медсестра.
Я на всякий случай напрягся. Кому бы это могло прийти в голову навещать Мишеля? И кто вообще мог знать о том, что он здесь находится?
Но чувство опасности молчало. А в следующий миг в палату впорхнула Полли.
Ох, ну точно! Мишеля ведь унесли на носилках у неё на глазах.
— Здравствуй, Костя, — увидев меня, сухо сказала Полли. И, совсем другим голосом, нежным и переливчатым: — Здравствуй, Мишель! Зачем ты встал? Тебе ещё рано. Может закружиться голова. Немедленно вернись в постель.
Мишель от такого внимания расцвёл. Зарделся и послушно сел на кровать.
— Я принесла тебе ирисы, — объявила Полли. — Они едва успели раскрыться, так чудесны! Ты любишь ирисы, Мишель? — Она развернула бумагу, укрывающую букет.
— Обожаю, — глядя на то, как Полли прижимает цветы к пышному декольте, пробормотал Мишель.
— Принесите, пожалуйста, вазу, — распорядилась Полли, повернувшись к медсестре.
— Ваза не потребуется, — решил вмешаться я.
— Почему это? — возмутилась Полли.
— Потому что Мишель выписывается. Мне сказали, что он уже здоров. Верно? — Я тоже посмотрел на медсестру.
— Я позову врача, — выкрутилась та. И испарилась.
— Мишель может забрать букет с собой в академию, — сказал Полли я.
— Именно так и поступлю, — преданно глядя на Полли, пообещал Мишель.
— Ах, ну что ты. — Полли вздохнула. — Стоит ли утруждаться? Право, это такая мелочь. Всего лишь цветы…
— Цветы, полученные из ваших рук, не могут быть мелочью, Аполлинария Андреевна!
— Полли, — нежно улыбнувшись, поправила Полли. — И мы ведь с тобой — на «ты». Разве ты забыл?
Она заботливо поправила Мишелю одеяло. Тот едва не заурчал от удовольствия. А Полли посмотрела на меня — победно сверкнув глазами.