Страница 28 из 49
Увы, это была простая травянка — «голубое перо». Саша еще раньше подумал об этом: она взяла блесну на верхней воде, когда Петя начал скорую подмотку. Утятница же, наверно, из донных щук, сродни самому водяному. Но оттого, что он догадался раньше всех, Саше легче не было.
Становиться снова в засаду не было смысла. Слишком много получилось шума из ничего. И ребята л ача ли собирать снасти. Нина ударила в барабан, и все пошло обычным порядком. Гуси, гогоча, поплыли к берегу. Утки закрякали с таким жаром, будто хотели оповестить весь мир о своем хорошем настроении. И вдруг Светлана закричала.
На самом краю бывшего русла, возле засады, ныряла утка. Она крякнула и исчезла. Саша оттолкнул лодку от берега и бросился наперерез утятнице. Он увидел белое пятно в воде и ударил веслом. Утка всплыла, а хищница, испуганная ударом, выплеснулась из воды далеко от лодки, в конце залива, чтобы посмотреть, кто лишил ее добычи. И все увидели утятницу.
Это была донная щука темной окраски, с красноватыми плавниками в метр длиной. Она сильно ударила по воде хвостом и скрылась.
Саша подобрал утку. У нее был распорот живот. Она еще слабо шевелила головой, черные глазки ее смотрели так жалобно, что охотник чуть не заплакал.
А вот Светлана, когда он доставил утку на берег, заплакала. И Леня, этот герой, заводила, озорник, вдруг всхлипнул и сказал прерывающимся голосом:
— Если вы не поймаете ее, так я поймаю! Вот что! — и побежал по берегу залива туда, куда никто не ходил, в запретную зону, наверно для того, чтобы скрыть свои слезы.
Вернувшись в свою комнату, Саша и Петя начали обсуждать неудачную охоту. Утятница не берет блесну. Все время, пока Петя бросал спиннинг, она стояла на дне и, наверно, смеялась над ними, равнодушно поводя глазами за блесной. Она не ест рыбу. Что ей блеск металла — пусть он трижды ярче, чем блеск рыбьей чешуи! И ее не пугает шум- не напугало даже то, что тут же подсеклись лещ и травянка. Она ждала времени для своей охоты.
— Не поймать нам ее! — сказал Саша. — Зря мы надавали столько обещаний…
Глава 17
Мал золотник, да дорог
Весь вечер Леня не подходил к брату, сердясь на него за то, что он не сумел помочь Светлане. Мертвая уточка не выходила у него из головы.
На рассвете, не дожидаясь пробуждения Саши, он ушел в сад очищать светоловушку.
Выключив лампу, он встряхнул мешок, в котором еще продолжали жужжать насекомые, и пошел привычной тропинкой к рыбьим прудам. Шел и думал о том, что брат и его приятель, которые, казалось, всё умели, опозорились перед всем колхозом на таком простом деле.
Потом он начал понемногу извинять брата: «Конечно, дело-то не такое уж простое, если ни один рыбак до сих пор не изловил эту утятницу. Но все-таки Саша должен был что-то придумать!» Вера во всемогущество брата опять начала брать верх над его сомнениями. Может быть, он еще и придумает. Но когда? И чем бы Леня мог помочь брату?
Медленно бредя по запретной зоне, он встряхивал мешок, когда какой-нибудь беспокойный жук умудрялся просунуть лапу сквозь мешковину и больно царапнуть шею. С тех пор как брат поручил ему уход за светоловушкой, Леня стал желанным гостем в запретной зоне и чувствовал себя здесь полным хозяином. А ведь всего неделю назад он не осмелился бы и подойти к товарищу Терешкину, которого все детдомовцы почему-то побаивались.
На берегу большого пруда догорал костер, а двое людей в лодке что-то делали на самой середине пруда. Может быть, вылавливали карпа?
Леня узнал Терешкина и Митю. Рыбовод и помощник вытаскивали из воды кормушки и складывали их в лодку. Леня уже знал о несчастье, постигшем рыбовода: карпы устроили голодовку. Он с особым удовольствием таскал на пруды насекомых, надеясь, что эта-то пища придется по вкусу привередливым питомцам Терешкина. И теперь терпеливо ждал, пока рыбоводы окончат работу, чтобы разузнать у них новости.
Гулкое эхо повторяло голоса рыбоводов, и по их голосам Леня определил, что дела тут поправились. Они говорили громко, весело, а Илья Евстигнеевич даже запел:
Да, видно дела пошли хорошо!
Рыбоводы приблизились к берегу, и Леня крикнул:
— Дядя Илья, как ваши карпы?
Хотя Терешкину не было еще и двадцати пяти, его все ребята в селе называли дядей из уважения к его занятию. Шутка ли, человек разводит рыбу! На берегу такого озера рыбаков было сколько угодно и они большим авторитетом не пользовались, но дядя Илья не просто рыбак, а рыбовод!
— Всё в порядке, свет-Ленечка! — пробасил Терешкин и резким толчком въехал вместе с лодкой на песчаный берег. — Едят, едят, голубки! Ну, а ты гостинцев принес?
— Полный мешок, дядя Илья!
Сегодня при виде Терешкина трудно было оставаться безучастным или скучным. Хотелось смеяться, как и он, говорить так же громко. А давно ли Леня приходил сюда, как на похороны! Карпы ни за что не желали питаться по расписанию. А ведь дядя Илья точно запланировал их рост и рассчитал, сколько добудет рыбы из пруда. Во время голодовки. карпов рыбовод ходил мрачнее тучи.
— Как же вы их вылечили? — спросил Леня.
Он уже знал, что рыбовод любит расспросы. А сам он в такой же мере любил слушать и теперь ждал обстоятельного рассказа. Илья Евстигнеевич, тяжело ступая резиновыми сапогами, привязанными к поясу, подошел к огню, пошевелил его и, широко раздув ноздри, понюхал сладкий запах печеной картошки.
— К счастью, лечить не пришлось, а то я уж собирался в Москву на консультацию их везти.
— Всех?
— Не всех, конечно, а выборных! — засмеялся Терешкин. — Но дело оказалось проще. Кормушки-то мы ставили на одно и то же место, а карп — рыба аккуратная, он не желает есть там, где дно запачкано. Пока мы до этого додумались, он нам всю кровь испортил. Как перенесли кормушки — пожалуйста, он сразу в вес пошел!.. Митя, дай-ка нам образчик.
Митя принес ведро, в котором плескался маленький карпик, выращенный в этом году. Таких, Леня уже знал, называли сеголетками. Леня попытался поймать его, но рыбовод отвел его руку от ведра:
— Э, брат, этого у нас нельзя! Рыба не любит, когда ее трогают. На ней есть слизистая защитная оболочка. Сотрешь ее — рыба заболеет. Осенью, когда мы будем урожай снимать, тогда пожалуйста! Хоть руками лови, хоть за сетью иди, хоть со дна бери, когда воду из пруда выпустим, Вот тогда увидишь рыбу. Сеголетков этих мы зимовать оставим, а двухлетков из откормочного пруда — на базар! И людям приятно, и нам полезно.
Он говорил все это с таким вкусом, что Лене захотелось попробовать жареного карпа. Илья Евстигнеевич усмехнулся и разгреб костер.
— До ухп уже недалеко, а пока попробуй-ка картошечки… Митя, поезжай, разбрось насекомых — очень карп эту пищу любит.
— А… а щуки у вас есть? — задал Леня вопрос, который мучил его всю дорогу. Не может же рыбовод не знать все о щуках!
Илья Евстигнеевич с удивлением взглянул на него и довольным тоном сказал:
— А ты, я вижу, в самом деле нашим хозяйством интересуешься! Ну что ж, может быть в рыбоводы выйдешь. Профессия неплохая!
Он привстал на колени, заставив и Леню подняться, и обвел рукой свое хозяйство:
— Видишь, мы залив на прудки разделили. Вон в том, что в конце залива, у нас нерестовые и маточные места. А вот этот пруд, побольше и поглубже, — выростной: здесь карп вес набирает. Тот, что пониже, за плотиной, — зимовальный пруд. Там живет карп по второму году. Осенью мы двухлетков всех выловим, а сеголетков отсадим туда — пусть зимуют. Так вот, чтобы очистить наши пруды от сорной рыбы, мы пускаем в них щуку…