Страница 82 из 208
Для уральской абашевской культуры характерно наличие, как правило, небольших поселков, имевших террасное местоположение или расположенных по склонам больших мысовых участков.
Для курганов наиболее характерны не свойственные другим абашевским культурам каменные внемогильные конструкции. Только здесь камень довольно широко применялся и в оформлении могильных ям. В ряде случаев отмечаются мощные костры, горевшие над могильными ямами уже после совершения захоронения. Чаще, чем на других территориях, фиксируется наличие частичных и повторных захоронений. Умершие клались на спину вытянуто или с приподнятыми ногами. Устойчивости в ориентировке умерших нет.
Среди форм керамики более всего колоколовидных чаш и меньше колоколовидных горшков. Колоколовидные сосуды здесь чаще имеют значительно меньшую высоту венчика. Отличия проявляются даже в маленьких острореберных сосудиках — особенно показательно наличие прямого падения в районе шейки с внутренней стороны. В украшении сосудов намного чаще отмечается меандровый и лопастной узоры, традиция украшения их нижней части прочерченной вертикальной елочкой и т. д. На уральской территории распространены округлые в сечении браслеты с несомкнутыми притупленными концами, металлические накладки, пластинчатые бляшки. Только здесь известны многовитковые маленькие желобчатые подвески и металлические бусы. Значителен набор металлических орудий труда и предметов вооружения (рис. 64).
В немалой степени задачей на будущее является выделение локальных групп памятников (вариантов) отдельных абашевских культур. Такого рода попытки уже предпринимались К.В. Сальниковым, А.Х. Халиковым и другими авторами (Сальников, 1967, с. 124–127; Халиков, Лебединская, Герасимова, 1966, с. 28–29).
Выделение локальных групп прежде всего возможно внутри средневолжской абашевской культуры, поскольку это культура населения, продвинувшегося не только в самые северные пределы лесостепной зоны Поволжья, но и на часто значительно удаленные друг от друга территории лесного Поволжья, где есть лесостепные участки. Так, очевидна специфика исследованного Д.А. Крайновым Кухмарского могильника в Ярославском Поволжье (Крайнов, 1962). Но это пока единственный в достаточной степени исследованный абашевский могильник в этом районе Поволжья.
Или возьмем группу абашевских памятников в бассейне Десны, которую И.И. Артеменко выделил в локальный вариант абашевских древностей (Артеменко, Пронiн, 1976б, с. 75–76). Правда, имеющихся в распоряжении исследователей данных для выделения здесь локального варианта также недостаточно: немногим более 10 сосудов из могильника у с. Салтановки, где не только нет данных о положении костяков, но фактически очень мало достоверных сведений даже о самих могильных ямах; один абашевский сосуд из насыпи кургана среднеднепровской культуры вблизи с. Дятьковичи, весьма отрывочные сведения о дореволюционных раскопках одного кургана у с. Немеричи и единичные обломки керамики с нескольких бытовых памятников.
Специфичны памятники и в восточных районах распространения уральской абашевской культуры. Однако степень исследованности их пока невелика.
Сама правомерность выделения отдельных абашевских культур подтверждается наблюдениями Е.Н. Черных, обосновавшего наличие отдельных абашевских очагов металлургии в Среднем Поволжье и на Южном Урале и так называемый промежуточный характер металла у абашевского населения Подонья (Черных, 1970, с. 108–111; 1971, с. 210).
Весьма сложными продолжают оставаться вопросы происхождения, дальнейшей судьбы и этноса абашевского населения.
Отметим имеющуюся в литературе тенденцию поиска истоков абашевских древностей к юго-западу и югу от территории Чувашии (Артеменко, 1977б, с. 42–43; Евтюхова, 1966, с. 29–30; Ефименко, Третьяков П.Н., 1961, с. 87; Халиков, 1961, с. 223–224; Халиков Лебединская, Герасимова, 1966, с. 28; Сальников, 1967, с. 137). Но предлагаемые даже в пределах такого подхода пути решения происхождения абашевцев являются далеко не однозначными — чаще этногенез абашевцев связывается с ямниками (А.Х. Халиков) или в той или иной степени со среднеднепровцами (П.Н. Третьяков, И.И. Артеменко). Имеется и точка зрения, согласно которой абашевцы и среднеднепровцы имеют в своем формировании общую подоснову (Н.Я. Мерперт, О.Н. Евтюхова).
Постепенно растет число свидетельств в пользу формирования абашевских древностей на северной периферии ямной культурно-исторической общности, на своего рода промежуточной территории между массивами населения катакомбной общности на юге и частично востоке (с которым связаны и полтавкинские древности), фатьяновской общности (куда включаются и балановские памятники) — на севере, среднеднепровской культуры — на западе (Крайнов, 1972а, с. 36, рис. 13). Речь идет прежде всего о территории лесостепного Подонья и смежных южных районах Среднего Поволжья. Именно здесь намечается выделение своего рода протоабашевских памятников: ранний слой Сокольского поселения под г. Липецком (Пряхин, 1976а, с. 59–60, рис. 13), наиболее раннее погребение под Введенским курганом (Синюк, Килейников, 1976, с. 161, рис. 2, 1; с. 162, рис. 3, 12, с. 165 и др.). Отсюда известны случаи находок характерных для абашевцев древнейших вислообушных топоров, типологически близких топорам катакомбного населения (Кореневский, 1976, с. 30), древнейших кованых наконечников копий с разомкнутой втулкой и др.
Наконец, в районах Подонья известны энеолитические памятники типа Репина хутора, керамика которых обладает рядом протоабашевских черт: тенденция к колоколовидности, примесь ракушки в тесте, орнаментация прочерченными и волнистыми линиями и т. п. (Пряхин, 1977, с. 124–127). С другой стороны, памятники с протоабашевской керамикой проявляют черты культурного сходства с древнеямным миром. Поэтому можно полагать, что формирование абашевцев происходило на северной периферии ямной культурно-исторической общности на базе обособившейся в лесостепи группы населения. И в этом плане можно усматривать древнейшее родство абашевских, срубных и алакульских групп населения, далекие предки которых в той или иной степени были связаны с древнеямными племенами.
Растет и число данных, подтверждающих факт распространения абашевцев с их первоначальной территории в северные пределы лесостепного и лесного Поволжья, как, впрочем, и на территорию Южного Урала. На территории между лесостепным Подоньем и районом Чувашии выявлена целая серия бытовых абашевских памятников, обнаруживающих в материальной культуре бо́льшую близость к донским памятникам, чем могильникам средневолжской абашевской культуры. Здесь же находился Барковский абашевский поселок под г. Пензой со следами пожара на нем (Пряхин, 1975, с. 158) и коллективное погребение мужчин и подростков во втором Старо-Ардатовском кургане на территории Мордовии (Степанов, 1969, с. 153–154), которое может быть охарактеризовано как погребение абашевских воинов.
В чувашско-марийском правобережье Средней Волги отмечается наличие целого ряда коллективных захоронений перебитых абашевских воинов, соответствующих времени распространения абашевского населения в Среднее Поволжье. Наиболее показателен в этом плане одиночный Пепкинский курган, в котором одно из трех захоронений оказалось коллективным — погребение 1. В могильной яме размером 10,2×1,6 м, имевшей деревянную облицовку стен и деревянное перекрытие, находилось 27 костяков мужчин и 2 отдельно положенных черепа. Захороненные были перебиты противником: следы смертельных травм отмечены практически на каждом костяке. Разнообразен инвентарь. Особенно интересной оказалась находка здесь целой серии орудий труда металлурга-литейщика, включавшей литейную форму (формы?) для отливки топоров, плавильные чаши на ножках, каменные наковальни, молоты, шлифовальники и т. д.
Собственно, в противоборстве с распространяющимися в Среднее Поволжье абашевцами уже обитавшие там балановцы вынуждены были сооружать укрепленные поселки — пример Васильсурского городища в низовьях р. Суры (Бадер, Халиков, 1976, с. 80).