Страница 181 из 208
Юг Дальнего Востока. Особенности ландшафтно-климатических условий Амура и Приморья определили хозяйственную специфику этой территории, а именно преимущественно рыболовческую направленность экономики. Рыболовство, ориентированное на массовый сезонный ход рыбы, позволяло местному населению добывать ее впрок, что обеспечивало достаточно прочную оседлость и значительную плотность населения. Оседлый образ жизни, став здесь еще в неолите основой бытового уклада, способствовал более быстрому социально-экономическому развитию (Окладников, 1968б; Деревянко, 1969б).
Все это нашло отражение в древнем изобразительном искусстве юга Дальнего Востока, определив его самобытность и оригинальность. Отмеченная специфика наиболее выражена в наскальных изображениях Амура и долины Уссури (Окладников, 1971). Здесь известно шесть местонахождений петроглифов. Среди них особое место в художественно-историческом плане принадлежит наскальным рисункам Сакачи-Аляна в 90 км ниже г. Хабаровска.
Всестороннему анализу амурско-уссурийских петроглифов посвящен ряд работ А.П. Окладникова (1968б; 1968в; 1969; 1971 и др.). Из них следует, что уже в глубокой древности на Амуре и в бассейне Уссури существовал мощный очаг первобытного искусства. Особенно ярко своеобразие этого очага раскрывается при анализе художественного стиля наскальных изображений, главной чертой которого является орнаментализм. Этому стилю чужда динамическая направленность, все подчинено плавной игре кривых линий. Бесконечно развертывающаяся спираль, равно как концентрические круги и просто круги, не только важные составные черты в моделировке образа, но и основные формообразующие элементы. Специфичен и мир художественных образов. Среди них центральное место занимают своеобразно стилизованные антропоморфные личины-маски (Окладников, 1968б, с. 51). Личины эти — овальные, яйцевидные, череповидные или обезьяновидные, с отчетливо выраженным узким подбородком, трапециевидные с овальной вершиной и прямым основанием — (Окладников, 1971, с. 78) — составляют основное ядро амурско-уссурийских петроглифов.
Стилистический анализ личин позволил А.П. Окладникову условно разделить их на две группы. Первая — более архаичная; изображения отличаются лаконичной трактовкой, отсутствием орнаментальной разработки внутреннего контура (Окладников, 1971, табл. 27; 46; 57; 82; 116; 119). Во вторую группу включены более детализированные личины, с ярко выраженной тенденцией к орнаментальной трактовке. Крайним выражением этой тенденции можно считать личины, у которых внутреннее пространство целиком заполнено чисто орнаментальным содержанием (Окладников, 1971, табл. 52, 89) (рис. 146). А.П. Окладников (1968б, с. 48) связывает основную часть этих изображений с периодом расцвета спирально-орнаментированной неолитической керамики, представленной на острове Сучу в жилище 1, в Кондоне и в средних слоях Вознесеновского поселения. Именно в это время появляются, с одной стороны, скульптурно трактованные личины, с другой — личины с достаточно сложным геометрическим заполнением внутреннего пространства (Окладников, 1971, табл. 25; 69; 86).
Следует особо подчеркнуть, что стремление к «скульптурности» — отличительная черта нижнеамурских петроглифов. Она наиболее проявляется в моделировке личин на базальтовых глыбах Сакачи-Аляна, где они выбивались не только на выпуклой стороне камня, но и с учетом размещения самой личины на двух соседних плоскостях, расположенных под углом друг к другу. Независимо от общей трактовки образа и характера передачи отдельных деталей, всегда выделены глаза, нос и рот. Как подчеркивает А.П. Окладников (1976, с. 78), «способ передачи этих элементов лица варьирует от реалистических, почти портретных, до крайне условных, геометризированных форм».
Подтверждением, что уже в неолите сюжет антропоморфных личин-масок господствовал в изобразительном искусстве юга Дальнего Востока, служат не только нижнеамурские памятники, но и находки в Приморье. Так, у с. Петровичи (Бродянский, 1978, рис. 1, 8) в ранненеолитическом комплексе найдена каменная личина-маска, моделированная желобчатой техникой и сопоставимая с одной из личин Сакачи-Аляна (Окладников, 1971, табл. 116). Из нижнего, поздненеолитического (?) слоя поселения Синий Гай происходят две глиняные личины, также имеющие прямые аналогии в петроглифах Сакачи-Аляна (Бродянский, 1978, рис. 1, 1, 2).
На территории Сибири известны еще два четко обозначенных центра первобытного творчества, где выбивались на камне фантастические личины-маски. Один из них находится в Хакасско-Минусинской котловине и связан с окуневской культурой (первая половина II тыс. до н. э.; Вадецкая, 1980; Леонтьев, 1978). Другой очаг локализован в Саянском каньоне Енисея на территории Тувинской АССР, где изображения, выбитые «на отмытых, заливаемых в половодье валунах и прибрежных скалах», датируются развитым периодом бронзового века (Дэвлет, 1976, с. 17–18; 1980, с. 227–228). А.П. Окладников, М.А. Дэвлет, Н.В. Леонтьев и др. неоднократно обращали внимание на черты сходства между личинами Нижнего Амура, с одной стороны, окуневскими и тувинскими изображениями — с другой. Высказывались предположения о возможных контактах и влиянии амурского культурного очага на изобразительное искусство Хакасско-Минусинской котловины (Окладников, 1971, с. 122; Липский, 1970б, с. 173), подчеркивалась определенная общность в трактовке образа в памятниках Нижнего Амура и Верхнего Енисея (Дэвлет 1976, с. 18–19).
Учитывая усиление культурных связей в эпоху бронзы между отдаленными районами, такая постановка вопроса оправдана, хотя Е.А. Окладникова высказала на этот счет иную точку зрения: она рассматривала саянский и амурский центры как два независимых очага, в которых сходные сюжеты возникли конвергентно в силу определенных социальных причин (Окладникова, 1978, с. 85). Мы придерживаемся точки зрения, объясняющей сходство наскальных сюжетов Амура и Енисея контактами и влияниями. На этом основании, а также принимая во внимание характерную для эпохи бронзы тенденцию к развитию в изобразительном творчестве образной символики (Хлобыстина, 1971, с. 80), нарастанию схематизма и абстракции, представляется возможным выделить из общего комплекса амурско-уссурийских личин отдельные экземпляры, относящиеся с достаточной вероятностью к эпохе металла. А.П. Окладников, исходя из стилистических особенностей трактовки образа (орнаментализм, усиление абстрактности) и не выделяя конкретных изображений, определил третью фазу эволюции личин, которую он датировал предположительно II — началом I тыс. до н. э. Таким образом, с бронзовым веком, очевидно, можно связать те личины, у которых пространство внутри контура особенно насыщенно деталями.
К эпохе бронзы, вероятно, следует отнести личины с «сиянием», показанным короткими прямыми или поперечными линиями, и с глазами в виде миндалевидных овалов, окаймленных своеобразными фигурами, напоминающими рыбок с поднятым хвостом и округлой головкой (Окладников, 1971, табл. 124; 126) (рис. 146, 5, 9, 12). Таким приемом древний мастер стремился передать специфику монгольского лица. Иногда этот прием упрощался, сохраняя при этом главное — передачу раскосых глаз. Несмотря на различную комбинацию деталей внутри контура или даже отсутствие такового (Окладников, 1971, табл. 34, 35), эту группу личин объединяет ряд общих признаков: «монголоидность» лица, насыщенность заполнения, наличие усов (рис. 146, 9, 12). Такие изображения выбиты на валунах Сакачи-Аляна и Шереметьевских скалах.
Любопытна личина на камне 25 Сакачи-Аляна (рис. 146, 13). По обеим ее сторонам симметрично расположены широкие плавные спирали, заканчивающиеся змеиными головками. Комбинация из змеевидных полос и сильно стилизованной личины образует сложный головной убор основной личины. Ликоподобное изображение с «сиянием» и змеями известно в Хакасско-Минусинской котловине (Вадецкая, 1980, табл. XXXV, 2). Несмотря на стилистические различия, можно предположить их семантическое сходство.