Страница 170 из 208
Мужские могилы более богаты. В них помещены орудия охоты, рыболовства, домашнего хозяйства, хозяйственно-бытовой инструмент. О значительной роли охоты говорят наконечники стрел листовидной и удлиненно-треугольной формы, кремневые, нефритовые и медные ножи, костяные острия-кинжалы. С рыболовством связаны костяной цельнорезаный крючок, каменный стерженек составного рыболовного крючка с отверстием для острия, многочисленные костяные и роговые одно- и двусторонние гарпуны с выступами для привязывания, напоминающие китойские, и остроги с костяными изображениями налимообразных рыб. Встречены нефритовые топорики, тесла, долото, кремневые сверла, точильные бруски, выпрямители древков стрел, нефритовые отбойники, отжимники из рога, лощила из кости, костяные иглы, ложки из кости и рога (рис. 135). Найдены украшения из клыков марала и кабана, нефритовые кольца и диски, медный браслет.
Среди инвентаря мужских захоронений особенно интересны антропо- и зооморфные изображения. Расчлененное погребение 38, выделяющееся большим количеством подвесок из клыков марала, сопровождали две вырезанные из кости антропоморфные скульптурки, небольшая антропоморфная маска из позвонка крупного животного; трактуемая как изображение змеи стержнеобразная костяная фигурка с выделенной головкой, а также крупное стилизованное изображение лося, изготовленное из бедренной кости сибирского носорога. В погребении 22 найдены три профильных стилизованных изображения медведей из нижних челюстей косули (?). Подобное изображение обнаружено также в погребении 24, где была еще и антропоморфная скульптурка. Из размытого погребения Шумилихинского могильника происходит крупная, высотой 14,9 см, костяная фигурка женщины; на груди ее барельефный рисунок животного, вероятно медведя. Приуроченность антропо- и зооморфных изделий к мужским захоронениям говорит о том, что культовые обряды отправляли в основном мужчины.
Анализ металлических предметов показал, что большинство их, включая кельт, изготовлено из чистой меди, естественные примеси в которой позволяют прийти к выводу об использовании руд иркутского региона. Металлический игольник сделан из оловянистой бронзы, один из браслетов и нож — из мышьяковистой.
Сырьем для костяных изделий были кости и зубы лисицы, рыси, бурого медведя, кабана, благородного оленя, лося, цапли или журавля. В одном из погребений Шумилихи найдены кости рыб. Встречены кости домашних животных — крупной собаки, лошади, быка, козы (или барана). Все это свидетельствует о сложном характере хозяйства населения, оставившего Шумилихинский могильник. Однако основными занятиями оставались, видимо, охота и рыболовство.
Сидячие погребения являются одной из разновидностей скорченных. Вероятнее всего, они отражают обычай зашивания умершего в шкуру или связывания трупа, которому предварительно придавали сидячую позу. Сидячие и сильно скорченные захоронения известны в Забайкалье и Монголии; их появление в Прибайкалье следует рассматривать как результат проникновения сюда степных скотоводческих коллективов и их влияния на местное население.
Поскольку инвентарь скорченных погребений близок глазковскому, его корреляция с материалами поселений затруднена. Можно лишь предполагать, что с ними связана керамика, аналогичная встреченной в I культурном слое Улан-Хады. Там найдены сосуды с утолщенным венчиком, иногда украшенным беспорядочными насечками. Типичны ряды «жемчужин», редкие наколы, выполненные отступающей лопаточкой; впервые появляются ногтевые Х-образные защипы. Иногда наколы отступающей лопаточки заполняют поля необычных для Прибайкалья «флажков». Отмечены находки черепков с зубчатыми линиями и прочерченным узором. Наряду с тонкостенными выбивными сосудами стали изготовлять грубые толстостенные.
Начавшееся примерно в середине III тыс. до н. э. изменение климата в сторону похолодания и большей сухости привело к тому, что на рубеже II и I тыс. до н. э. в заполярных районах на смену лесным пространствам пришла тундра, а вслед за этим здесь увеличилось число северных оленей, тогда как представители таежной фауны сместились далеко на юг. Это заставило местное население существенно изменить традиционный образ жизни. На смену охотничье-рыболовческому укладу приходит преимущественно охотничий тип хозяйства, связанный с добычей северного оленя.
Поселения охотников были приурочены к местам, где пути сезонных перекочевок оленей пересекали реки и где было удобно добывать их на плаву. Этот способ охоты известен в этнографии под названием «поколка». Осенние поколки, особенно добычливые и эффективные, обеспечивали производственный коллектив мясом на зиму, что способствовало возникновению здесь сезонных осенне-зимних поселений. К таковым относится, например, поселение Абылаах I в Таймырском Заполярье, обитатели которого, помимо обычных хозяйственно-бытовых занятий, плавили металл, изготовляли бронзовые орудия и каменные изделия.
Кроме таких сезонных поселений, существовали кратковременные стоянки, небольшие по площади, с невыраженным культурным слоем. Они, вероятно, принадлежали небольшим коллективам, скорей всего двух-трехпоколенным семьям, которые вели подвижный образ жизни, эпизодически объединяясь с другими семьями для совместной охоты на дикие оленьи стада. Рассеянное существование этих коллективов давало возможность лучшего освоения промысловых угодий тундры. Рыболовство у охотников за северными оленями не получило развития.
Усиление ледовитости северных морей позволило части населения Крайнего Севера заняться морским зверобойным промыслом, о чем свидетельствует находка поворотного гарпуна из моржового клыка, найденного в одном из погребений Усть-Бельского могильника на Чукотке.
Изменение климата в меньшей степени отразилось на хозяйстве обитателей лесной зоны. Здесь обнаружены более долговременные поселения, жители которых занимались охотой на лесных животных и рыболовством. На Байкале большое место занимал промысел нерпы. Рыболовство способствовало укрупнению хозяйственных коллективов, создававших большие и долговременные поселки.
Изменение климата в сторону засушливости привело к расширению степной зоны Забайкалья. Возможно, это было одной из причин продвижения части забайкальского населения в Приангарье. С изменением климата в определенной мере связан и частичный переход к производящему хозяйству, одним из свидетельств чего является находка скелета овцы в глазковском захоронении Фофановского могильника.
Крайний Северо-Восток существенно отставал по уровню развития от Восточной Сибири, что во многом объясняется отсутствием доступных для разработок месторождений меди. Хотя, как отмечено выше, ымыяхтахская культура проникла на Чукотку, единственным подтверждением знакомства древнего населения этого края с металлом являются находки небольших бронзовых резцов в Усть-Бельском могильнике на р. Анадырь (Диков, 1979), относящемся к началу I тыс. до н. э.
На территории Восточной Сибири, особенно в Таймырском Заполярье, медные руды и даже самородная медь встречаются во многих местах. Богатые месторождения олова в Забайкалье эксплуатировались с карасукского времени. Источником, откуда черпали олово металлурги заполярных районов Восточной Сибири, могли быть россыпи на р. Индигирке. Изготовление бронзовых изделий получило особенное развитие в южных, степных районах. Однако, хотя и не столь интенсивно, бронзолитейное производство развивали и жители восточносибирской тайги. Предположения об отсутствии бронзового века в таежной части Восточной Сибири стали достоянием историографии.
В бронзовом веке археологически фиксируется сложение ряда крупных этнических общностей, ставших основой формирования современных народов. Относительно этнической принадлежности ымыяхтахской культуры высказаны различные мнения. Р.С. Васильевский (1971), Н.Н. Диков (1979), И.В. Константинов (1978), Ю.А. Мочанов (1969) предполагают, что носители вафельной керамики участвовали в сложении северо-восточных палеоазиатов (чукчей и коряков). А.П. Окладников связывал их с предками юкагиров и нганасан. Л.П. Хлобыстин (1978) рассматривал их как палеоазиатских предков юкагиров, основываясь на сложности генезиса последних. По мнению С.А. Федосеевой (1980), ымыяхтахцы участвовали и в сложении северо-восточных палеоазиатов, и в этногенезе юкагиров.