Страница 14 из 208
Находка в «ритуальном кладе» стоянки Володары костяной булавки с навершием в виде головы лосихи (Цветкова, 1975, с. 109) и другие данные о культе лосихи подтверждают существование культа лося у волосовцев.
Для всех погребений волосовской культуры характерно отсутствие посуды и сравнительно редкие находки вещей. Волосовские погребения найдены на многих стоянках в различных регионах волосовской культуры: Стрелка I, Сахтыш I, II, VIII (Гадзяцкая, Крайнов, 1965; Крайнов, 1969, 1973а, 1982, 1985); Ивановское VII (Крайнов, 1974, 1975а); Вашутинская (Гадзяцкая, Крайнов, 1985); Иловец (Урбан, 1969); Языково I (Бадер, 1936, 1937; Урбан, 1971; Портнягин, Урбан, 1972); Репище и Кончанское (Зимина, 1974, 1975, 1976, 1984), Коломцы (Бадер, 1970); Волосово (Бадер, 1970; Жилин, Кольцов, 1980; Цветкова, 1980, 1985); Панфиловская (Городцов, 1926); Холомониха (Бадер, 1970); Володары (Цветкова, 1980); Владыченская-Береговая (Цветкова, 1980); Модлона (Брюсов, 1951) и др. В последнее время волосовские погребения обнаружены и на Средней Волге (Габяшев, 1984). Отнесение перечисленных могильников и погребений к волосовской культуре или общности не вызывает сомнений.
Таким образом, на более чем 20 волосовских поселениях Верхней Волги, Оки, севера и востока ареала волосовской культуры были прослежены погребения. Почти все они найдены около жилищ или в жилищах, и только на стоянке Сахтыш VIII обнаружено компактное кладбище. Количество погребенных различно. Самыми большими могильниками являются: Сахтыш II, VIII, Языково I, Репище, Кончанское и Володары.
К погребальному инвентарю достоверно можно отнести только предметы украшений из кости, камня, янтаря и отдельные орудия из камня и кости.
В последнее время на волосовских погребениях стоянок Сахтыш II, Вашутинская, Волосово и др. встречены наряду с украшениями орудия из камня и кости (особенно в мужских погребениях). Среди орудий особое место занимают наконечники стрел, они кучно лежали в области таза скелета (Сахтыш II, Вашутинская). Возможно, они были положены в колчанах. Встречаются и костяные наконечники стрел, а также отдельные кремневые орудия (скребки, ножи). Керамику в погребениях ни разу не встретили.
Сходство погребального ритуала указанных стоянок является бесспорным доказательством родства племен западного и восточного регионов волосовской этнокультурной общности. Погребения, близкие к волосовским, обнаружены в Эстонии на стоянках Акали, Нарва, Тамула, Валма и др. (Янитс, 1959б, с. 63, 101, 102, 105; 1956, 1957; Гурина, 1955).
Анализ краниологических остатков из погребений позволяет определить антропологический тип носителей волосовской культуры. Определимые остатки со стоянок Сахтыш I и II отнесены Г.В. Лебединской и Р.Я. Денисовой к европеоидному антропологическому типу. Черепа из погребений 1, 2 стоянки Володары по определению М.М. Герасимова также принадлежали к европеоидному типу (Цветкова, 1959), а череп из Панфиловской стоянки отнесен к ярко выраженному европеоидному типу (Городцов, 1926). Следует отметить близость антропологического черепа панфиловского волосовца и волосовца со стоянки Сахтыш II с фатьяновским антропологическим типом. Этот факт свидетельствует или о родстве фатьяновцев и волосовцев, или об их тесных контактах. Наряду с этим в волосовских погребениях встречается европеоидный антропологический тип с монголоидными или, скорее, лапоноидными признаками (Герасимов, 1955). По мнению некоторых антропологов (Гохман), лапоноидность является местной антропологической чертой, наблюдающейся на территории Восточной Европы с эпохи палеолита.
Этот антропологический тип волосовцев, включающий европеоидов и европеоидов с признаками монголоидности или лапоноидности, является результатом смешения населения двух культурно-этнических общностей: верхневолжской и населения с ямочно-гребенчатой керамикой. Следует указать, что количество европеоидных черепов в волосовских погребениях доминирует над черепами с монголоидными (лапоноидными) признаками. Очевидно, волосовцы принадлежали к этнической группе северных европеоидов, потомков населения верхневолжской культуры, являющейся основой волосовской культуры (Крайнов, 1981), а монголоидность (лапоноидность) они могли получить от второго составного компонента — носителей культуры с ямочно-гребенчатой керамикой, относящихся, вероятно, к другой этнической общности, или от смешанного населения, существовавшего здесь раньше.
Такая же картина наблюдается при антропологическом изучении населения Прибалтики, относящегося к культурам с пористой керамикой и родственного волосовской культуре (Денисова, 1975). Здесь также наблюдается смешанный антропологический тип, получившийся от смешения населения нарвской и гребенчато-ямочной культур. Однако тип населения волосовской культуры и культуры типа «пиестиня» различен на разных территориях. Там, где преобладали носители верхневолжской и нарвской культур, зафиксирован европеоидный тип.
Недостаточная изученность волосовских памятников на всей территории их распространения, особенно хронологии и периодизации волосовской культуры, а также спорность смены неолитических культур, предшествовавших волосовской культуре, привели к возникновению различных гипотез о ее происхождении. Одни исследователи связывали волосовскую культуру с местным волго-окским неолитом (Городцов, 1926; Брюсов, 1952; Цветкова, 1953; Крайнов, 1973б и др.), другие — с волго-камским или камско-уральским неолитом (Бадер, 1953а, 1966а, 1970, 1972б; Третьяков П.Н., 1966; Халиков, 1969; Раушенбах, 1969 и др.), третьи указывали на связь с прибалтийскими неолитическими культурами и, наконец, высказывались взгляды о связи с ямной и белевской культурой. К настоящему времени выявились две точки зрения: о волго-окском и камско-уральском происхождении волосовской культуры.
И.К. Цветкова, поддерживая первую точку зрения, пришла к выводу, что волосовская культура на Оке связана с волго-окскими культурами с ямочно-зубчатой керамикой (Цветкова, 1968).
Поиски решения проблемы происхождения финно-угров на территории Восточной Европы привели к возникновению гипотезы о происхождении волосовской культуры из уральско-камского региона. Впервые эту гипотезу обосновал О.Н. Бадер (Бадер, 1953б). Он высказал мнение, что волосовцы являются одной из групп камских племен, близких племенам гаринского этапа турбинской культуры (Бадер, 1953б, 1966а). Позднее вместе с А.Х. Халиковым О.Н. Бадер стал искать «корни» волосовской культуры в волго-камской неолитической культуре (Бадер, 1970, 1972б; Халиков, 1969). По их мнению, волосовские племена на грани III–II тыс. до н. э. распространились из Волго-Камья на Оку и Верхнее Поволжье, где заняли территорию населения с ямочно-гребенчатой керамикой и постепенно ассимилировали его. В дальнейшем они распространились на запад вплоть до Прибалтики и на северо-запад до Карелии и Беломорья. В своей позднейшей работе О.Н. Бадер несколько изменил свой взгляд, назвав прибалтийские и северо-западные племена уже не волосовскими, а близкими им. Турбинскую же культуру (которую он ранее считал протоволосовской) О.Н. Бадер отнес к родственной волосовцам культуре, возникшей, как и последняя, на основе западной группы неолитических племен камской этнокультурной области (Бадер, 1972).
О.Н. Бадер видел в волосовских поселениях центра Русской равнины следы мощной уральской, древнефинской миграционной волны, а в их обитателях — древнейших предков волжских и окских финнов.
П.Н. Третьяков также связывал происхождение волосовской культуры с уральско-камскими неолитическими племенами, одна из групп которых продвинулась из области бассейна Камы на Оку и далее на запад (Третьяков П.Н., 1966). Волосовцы, по его мнению, являются протофиннами. Однако, отрицая связь волосовцев с местным ямочно-гребенчатым неолитом, он все же считал, что местные неолитические племена не исчезли, а сыграли, хотя и подчиненную, но значительную роль в дальнейшей этнической истории Волго-Окской области.