Мозаика (книга первая)

— О чём речь, комиссар! Считайте, что вы уже министр внутренних дел.

— Только не это, — комиссар выплюнул остатки палочки за спину, в густую траву. — Не люблю политики. Найди мне работу, чтобы платили много, а спрашивали мало.

Теассевенн кивнула, улыбнулась, попробовала устроиться на скамье поудобнее. Поудобнее не получилось, скамья каменная.

— Вижу, ты в форме, — Тигарр кивнул. — Леронн ещё нездорова, я знаю. С ней поговорю позже. Мне нужна Мегин. Хейнрит взял всё на себя, к Мегин будет всего пара вопросов.

— Мегин — моя служанка, — Теассевенн взглянула Тигарру в глаза. — Предпочту, чтобы её не допрашивали.

— Знаешь, я ведь могу вернуться за ордером, — взгляд комиссара стал ледяным. — Что ещё за фокусы?

Теассевенн протянула лист бумаги. Тот, что отныне заменял Мегин удостоверение личности.

— Глазам не верю, — комиссар вернул лист назад. — Ну и как, приятно, когда у тебя есть рабы?

— Очень неприятно, — Теассевенн перестала улыбаться. — Я записала её рассказ, комиссар. Вот, — она протянула «ластик» — кассету. — Не думаю, что вы добились бы от неё большего.

— У тебя талант — выставлять полицию идиотами. Ладно, давай. Хочешь узнать больше о своей… служанке? У неё бога–а–атый опыт. Вот такое досье, — комиссар показал пальцами, насколько толстое. — Однажды утром тебя найдут со шпилькой в ухе. Или, знаешь, с маленькой царапинкой — вот здесь, под подбородком.

— Надо полагать, доказательств у вас нет?

Комиссар встал.

— Были бы — давно бы уже вздёрнули эту «кошечку». Я серьёзно, Теассевенн. Мне не хотелось бы, чтобы и тебя нашли мёртвой. Ты не знаешь, кого защищаешь.

— Я живучая, комиссар, — Теассевенн поднялась, ещё раз ослепила собеседника блеском клыков. — Вы же знаете. За предупреждение — спасибо.

— Ну хорошо, — комиссар потёр лоб. — Тогда у меня всё.

— Как это — всё? Вы так рвались поговорить со мной.

— Обстоятельства изменились. Ты по–прежнему — важный свидетель. Ни шагу за пределы поместья — без охраны.

— Конечно, комиссар. Буду рада видеть вас в ночь на полнолуние.

Теассевенн вызвала Мегин — та явилась бегом, в ещё мокром фартуке.

— Сядь, — указала Теассевенн. — Комиссар очень хочет увидеть тебя на виселице. За что?

— Мне приходилось делать людям больно, Тесс.

Теассевенн взяла из кармана заколку для волос.

— Сколько людей ты убила этим?

— Одиннадцать, — выражение лица Мегин не изменилось. — Ещё четырёх — тем, что было под рукой.

Теассевенн прижала ладони к лицу, медленно опустилась на стул. Мегин немедленно уселась прямо на пол, у ног хозяйки.

— Рассказывай, — лицо Теассевенн окаменело.

— Когда меня нанимают, Тесс, я всегда говорю, что именно люди покупают. Мои прикосновения. Сны, в которых я присутствую. Удовольствие оттого, что я рядом. Ничего более. Ко мне никто не смеет прикасаться — пока я сама не разрешу. Некоторые не понимают этого. Думают, что покупают меня всю — и могут делать, что хотят.

— Великое Море, — Теассевенн была потрясена. — Каждого, кто попытался прикоснуться к тебе…

— Не каждого. Далеко не каждого. Я умею убеждать без насилия, — Мегин улыбнулась, прищурившись, и альбиноска вспомнила их давний разговор, в душе. — С меня спрашивают за каждую каплю пролитой крови, кем бы ни был клиент. У нас строже, чем в полиции, Тесс. Гораздо строже.

«У нас».

Теассевенн вновь закрыла лицо ладонями.

— Что ещё ты не сказала о себе? Владеешь рукопашным боем, пробиваешь кулаком стены, ловишь стрелы на лету?

— Только мирные специальности, — Мегин продолжала улыбаться. — Но я могу постоять за себя.

— Почему ты пошла работать сюда? Зачем этот маскарад?

— У одного из пострадавших оказались влиятельные родители, — Мегин опустила голову. — Они наняли убийц. Мне запретили работать… по специальности, пока всё не уляжется. Я бежала сюда, в Альваретт.

— Но не смогла удержаться, — Теассевенн встала. Её новая служанка осталась сидеть. — Кому ты успела «погладить ушки»? Здесь, в поместье?

— Из прислуги — почти всем. Не смотри на меня так. Чаще всего это просто лечение.

— А реже? — усмехнулась Теассевенн.

— Это наркотик, — взгляд Мегин стал, словно у побитой собаки. — Ты ведь знаешь. Ты была с Мейсте, видела его сны. Я не могу без таких снов. Мне запретили — но я не могу.

Теассевенн присела перед ней, осторожно прикоснулась к правой щеке «кошечки». Та закрыла глаза. «Сеть сновидений» проявила себя сразу же. Там же, где и у остальных… чуть ниже виска, чуть правее мочки уха, и так далее. Нажать чуть сильнее на верхнюю и среднюю точки «сети»…

Мегин положила свою ладонь поверх ладони Теассевенн. Та почувствовала тепло, вытекающее из ладони «кошечки». Ощутила, как зазвенело в ушах, как иголочки начали вонзаться в суставы.

Теассевенн опомнилась. Отняла ладонь, медленно поднялась на ноги.

— Я не выдам тебя, — пообещала она. — Но ты никогда не подойдёшь ни к кому без моего разрешения.

— Да, госпожа, — Мегин кивнула. — Никогда.

Поворачивая ручку двери — за которой была Леронн — Теассевенн ощущала себя уставшей. Разговоры вымотали её. Так же, как и откровения «кошечки». Вот так, Тесс. Не успела почувствовать себя человеком, и сразу нашла новые приключения на свою… спину. Не можешь без этого.

— Ты пришла посмеяться? — Леронн лежала на боку, лицом к окну. Говорила, не поворачивая головы.

— Нет, — Теассевенн пододвинула стул поближе к кровати, уселась. — Мне жаль, что так всё получилось. Хейнрит признался во всём, всё взял на себя.

— Твоя жалость, — Леронн хрипло рассмеялась. — Ты разрушила мою жизнь. Мою и его. Но я не стану ни о чём просить, не надейся. Меня выгнали, но я всё равно потомок дома Тигген. Уходи, Ньер. В этой комнате хозяйка — я.

— Хочешь ты или нет, мы теперь родственники, — Теассевенн поднялась. — Не заставляй меня учить тебя манерам, Лер.

— Бродяги не будут учить меня манерам. Убирайся, эль–Неренн.

— Эль–Неренн больше нет, — спокойно ответила Теассевенн.

Леронн, наконец–то, повернула голову. Увидела, как и во что одета её гостья.

— Что за маскарад? — поинтересовалась она, брезгливо скривившись.

— В полнолуние меня станут называть Теассевенн эр Эверан. Ты — головная боль, Леронн. Я не собиралась становиться твоей младшей матерью, но раз так получилось — ты будешь слушаться меня.

Леронн закрыла глаза. По лицу её было видно, что происходящее она предпочла бы считать страшным сном.

— Веранно и я хотим помочь тебе вернуться в дом Тигген, — продолжала Теассевенн. — От тебя зависит, сколько времени это займёт. Будешь непослушной — два года. Будешь послушной — гораздо раньше. Ты не поверишь, как я обрадуюсь, когда тебя простят и заберут отсюда.

Повернулась и пошла к двери.

— Теассевенн, — услышала она. — Зачем ты это делаешь?

— Не знаю, Леронн, — ответила Теассевенн, не оборачиваясь. — Наверное, хочу хоть немного пожить спокойно.

Три дня прошли без особых событий. Леронн давно могла покинуть «лунный дом», но Теассевенн поняла, что её вновь появившейся дочери хочется ещё побыть «в заточении» — тем более, весьма комфортном заточении.

Веранно отправилась в больницу и Теассевенн почти всё время проводила в её кабинете — сидела у телефона, отвечая время от времени на звонки. Делать почти ничего не приходилось — Веранно умела выбирать надёжных людей. Только делать записи — к возвращению хозяйки. Риккен занималась хозяйственными вопросами. Мегин почти всё время проводила среди прислуги — раз или два Теассевенн слышала, как «кошечка» поёт — по вечерам, когда все собирались в общем зале. Словно ничего и не случилось.

Интересно, действительно ли другие слуги хотели бы поменяться с ней местом? Признаться, Теассевенн не нашла в себе храбрости спросить — даже Мейсте.

На четвёртый день пребывания Веранно в больнице случилось неожиданное. Примерно в час пополудни послышался шум, и в кабинет ворвалась, в сопровождении двух охранников, Вессен эс Эверан, старшая дочь Веранно. Её преемница — на посту главы дома. Вессен была мокрой — на улице моросил дождь — грозной и стремительной. На ней был забрызганный грязью дорогой плащ. В кабинет вместе с ней ворвались запахи осени, дождя и грозы.