Страница 77 из 78
— Марат! Нужно вернуться к тому холму и закопать этих генералов и Наполеона вместе с их головами. У меня проблемы могут возникнуть.
— Эх, Петер, ты хочешь, чтобы мои аскеры хоронили трупы врагов, — Вздыбил коня Марат.
— Именно это я и сказал. У меня будут проблема, и они почти сразу станут и твоими. Там Цицианов спит и видит, как меня уберут с Кавказа, чтобы вас заставить дань платить. И вообще сразу усмирять и вас и чеченцев примется. Начнётся большая война. Нужно тебе это. Срочно нужно отвезти в лес с холма Наполеона с его генералами и похоронить там тайно.
— Эх! — Марат опять вздыбил коня, — Хорошо, мы похороним. Может, императора и не зазорно хоронить.
— Другое дело.
— Вашество, — вернулся, посланный на разведку разъезд гусар мариупольских, только черкесы ускакали, — в паре вёрст северней войско стоит большое. Тысяч десять. В основном пехота, но есть и кавалерия.
— Да, чтоб вас! Сколько их тут. Бьёшь, бьёшь, а они всё не кончаются. Как там? Кто же их всех хоронить-то будет? — Брехт репу почесал и достал из-за пазухи карту, что ему пленный полковник Франсуа Пуже нарисовал. Там, на этом севере, не могло быть никого. Остался целым сейчас только Удино, и ружейная стрельба на западе говорила о том, что три русско-австрийские колонны генерала от инфантерии Буксгевдена добрались, наконец, до Удино, и сейчас воюют. Ну, тридцать пять тысяч должны справиться с восьмью. Или нет?
— А что за форма на тех войсках? — вернулся от бумажки к реальности Брехт.
— Разная, пехота в синей.
— Князь Вадбольский, — нашёл Брехт командира мариупольцев, — возьми свой полуэскадрон и скатайся туда. Близко не подъезжайте. Метрах в трёхстах покрутитесь. Посмотрите, что они делать собираются.
Мариупольцы умчались, а Брехт продолжал репу чесать. Десять тысяч. Это же войско целое. Не могло быть такого резерва у узурпатора. И почему он, этот резерв, стоит и ворон с галками, кружащимися над полем Аустерлица, считает, а не идёт на помощь Бернадотту. И где, кстати, сам маршал?
— Все зарядите ружья и пистоли. Там ещё кто-то уцелел, — дал команду Пётр Христианович окружившим его командирам.
Убежали выполнять приказ. Зарядили и стали строиться в цепи для атаки, хоть пару километров и приличное расстояние, и тут вернулись гусары Мариупольские.
— Это армия курфюршества Бавария. Они сдаются.
— Иди, князь, командуй со своими сдачей этой. Мне пока нужно с Удино разобраться. А то эта битва никогда не кончится.
В это время черкесы и вернулись. Заодно доложили, что когда они закопали в лесочке в овраге трупы французских генералов, то на них выскочили отступающие пехотинцы французов. Пришлось и этих вырезать. Больше тысячи полегло.
— Ну, это без сомнения дивизия Удино. Вот теперь точно все французы тут кончились.
Брехт взглянул на часы своего завода. Было почти шесть вечера. Через полчаса стемнеет, декабрь же, хоть и юг, но темнеет рано. Не удастся сегодня в лагерь вернуться. Казаков нет. Тут придётся ночевать. Интересно, а что теперь делают Кутузов с Багратионом? Они в Реале начали сразу отступать в Россию. А что Александр делает, сидит один плачет под дубом? Вот прикольно будет. Вернутся они домой побитые и расстроенные, а их с цветами, а зима же, а их с хлебом солью, как победителей встречают. Вот удивятся-то.
— Вашество! — Брехт закемарил у костра небольшого и тут его толкают. Они отступили к деревушке Працен, и хоть она и была вся артиллерией разбита, но остатков домов на костры для его армии хватило. Декабрь на улице, что-то около нуля градусов. А ночью и того холоднее.
— Что опять? — Вторые ведь сутки без сна.
— Там генералы русские вышли на дозоры, главного требуют.
— Генералы? -Пётр Христианович уши помассировал, просыпаясь.
— Ну, веди, — мариуполец умчался и через десять минут, Брехт успел к фляге с холоднючим красным вином приложиться пару раз, на освещённое костром пространство выехало четверо всадников.
— Мне сказали, что вы хан Нахичеванский? А что тут делают мариупольские гусары. Я узнал князя Ивана Михайловича Вадбольского, — старенький генерал слез, кряхтя, с коня и предстал в блеске орденов перед Брехтом, оглядел его, наморщил лоб, — Пётр Христианович?
— Так точно, Ваше Высокопревосходительство. — Брехт с Фёдор Фёдоровичем Буксгевденом встречался в Польше, вместе воевали. Да и потом при дворе иногда виделись.
— Так не было же тебя!? И что это за машкерад?! — перешёл на немецкий выходцем из рода остзейских дворян Буксгевденов — основателей Риги.
— Да я тут предателю Максимилиану Баварскому войну объявил, — чего ещё скажешь?
— Войну?! — ну, сейчас про политику опять начнётся.
— Я — хан Нахичеванский.
— Хан? — ночью генералы с трудом соображают.
— Присаживайтесь господа к костру, холодно. Расскажу за бутылочкой красного винишка.
Через десять минут Дохтуров, Ланжерон, Пржибышевский и Буксгевден сидели у костра с флягами вина и слушали сказку, что им Брехт втюхивал.
— У вас тут пятнадцатитысячный отряд? — сделал правильный вывод Фёдор Фёдорович?
— Был. Теперь около тринадцати. Казаков много погибло. Дисциплины нет, лезут всегда напролом.
— И что вы собираетесь делать, преследовать Наполеона? — Дохтуров промокнул на роскошных усах капельки вина.
— По моим сведениям узурпатор вместе со своим штабом мёртв и французов живых здесь больше нет. Есть пятьдесят с лишним тысяч мёртвых.
— Так надо идти на Париж! — воскликнул генерал от инфантерии Буксгевден.
— Фёдор Фёдорович, вы серьёзно. Я лично хочу идти Вену освобождать, а вам советую утром идти на восток. Там по всей Чехии сейчас разбросаны сбежавшие и прибывающие русские войска. Их нужно объединить и вывести из Австрии. Зима, голод, солдаты умирать от голода и простуд начнут. Всё, побили Буонопартия. Там, кстати, где-то и император наш потерялся. Как бы с ним чего не случилось.
— А Вена, а Париж? — Дохтуров сделал очередной глоток.
— Вену я своими силами возьму, вы мне для этого не нужны, только мешать будете и замедлите движение. А на Париж нужно, собрав все войска, в начале лета идти. Ну, если дипломаты до чего раньше не договорятся.
— А вы? — Фёдор Фёдорович тоже фляжку приложил к тонким бескровным губам.
— Я войну Баварии объявил. Сейчас у меня тут десять тысяч пленных баварцев. Они начали хоронить французов. Завтра продолжат.