Страница 41 из 78
— Вороньи?
— Нет. Те, что без ягод. Видения.
— Да, — кивнул я. — Редко, но мощно.
— Это хорошо. Значит, боги и правда имеют на тебя виды. Что они тебе показывают?
Я рассказал ему о спирали и видении, которое посетило нас с Айной во время зейда. Когда я упомянул о береге с чёрным песком и загадочной крепости, глаза колдуна удивлённо расширились.
— Интересно...
— Ты знаешь, что это за место?
— Конечно, знаю, — улыбнулся начертатель. — Следуй за мной.
Глава 20
Когда я забрал оружие, Эгиль вывел меня из здания бывшей церкви и направился в сторону высокого каменного дома, на который указывал Дагмер. Парень говорил, что теперь в том чертоге обитала семья ярла.
Площадь перед постройкой была оживлённой. Хускарлы Эовила пили эль из здоровенных кружек, морщились от мелкого дождика, о чём-то горячо спорили и, лишь заметив нас с Эгилем, почтительно отстранились, пропуская внутрь.
— Где конюшня? — спросил я у одного из сверов, вспомнив, что так и не расседлал коня.
— Позади дома, почтенный, — муж махнул рукой, указывая направление. — Дагмер распорядился отвести всех лошадей в стойла к ярлу.
Я кивнул. Впрочем, гнедой мог и подождать, а вот Эгиль — едва ли. Неужели я наконец встретил хоть кого-то, кто сможет пролить свет на то загадочное видение?
Войдя в полумрак чертога, начертатель привычно отдал стражам всё оружие, оставив лишь посох и ритуальный клинок на поясе. Я последовал его примеру. В вытянутом зале было шумно, оживлённо, но холодно, и ни один из трёх очагов не мог этого исправить. Каменные стены поглощали тепло, почти ничего не оставляя ничего людям. Мужи и жёны ютились у огня, согревая озябшие руки и ноги. Слуги носили еду и питьё, безмолвно снуя между лавками и столами гостей. Скальд пел об одном из подвигов Тройна-воина, и люди, увлечённые историей, не обратили на нас внимания. Я плотнее запахнул плащ, поблагодарив себя за то, что утром надел тёплую рубаху. Повезло — она единственная осталась чистой, а я не хотел являться в Скелгат заморышем.
Стены здесь, как и в любом другом чертоге северянина, украшали домотканые полотна, трофеи, черепа и рунные обереги. Ярл Эовил явно был славным воином, потому как оружия, что было развешано в зале, хватило бы, чтобы вооружить половину хирда Скегги. Я остановился, разглядывая большую секиру, но Эгиль схватил меня за локоть и потащил дальше.
— Этот чертог некогда был домом эглинского короля, — пояснил начертатель, приблизившись к одной из стен. — Одного из множества. Были времена, когда на Эглинойре было больше трёх дюжин королей! В вот один из них и занял этот дом и стал править окрестностями. Это уже позже мы пришли... А до эглинов здесь жил другой народ. Они умели строить крепости, мельницы и мосты из камня, писали на неведомом языке, хорошо рисовали и высекали фигуры из камня. А ещё очень любили воду и купания.
— Откуда ты знаешь?
— Потому что они сами об этом рассказали, — подмигнул Эгиль. — Рисунками. В Сарской империи такие называют фресками. И здесь есть такие — ими расписаны стены залов. Ярлу на них плевать — вон, завесил всё тканью, а мне они интересны, ибо несут мудрость древних.
— Насколько же они древние?
— Очень. Думаю, чудом сохранились, хотя и не все.
Эгиль посторонился, пропуская нагруженного мисками раба, а затем снял с кованой чаши одну толстую свечу.
— Мы не знаем, как на самом деле назывался этот народ, но эглины именуют их веаллами, — сказал он. — Когда я пытал одного ученого монаха, он рассказал, что веаллы раньше занимали почти весь Эглинойр и что все большие каменные постройки возвели именно они. Веаллы пришли с юга, с большой земли, пробыли здесь несколько столетий, а затем просто ушли, бросив все. Мы не знаем, почему. Но веаллы принесли сюда много сложного и необычного, и уже на останках их жизни родились королевства эглинов.
— Значит, эглины ничего своего не придумали? — удивился я. — Веру заимствовали, крепости — заняли...
— Ага. Именно поэтому они были так слабы, когда наши первые корабли наведались на Эглинойр. Они толком не научились строить, не нашли духа, чтобы объединиться, не собрали великую армию. Лишь кусают друг друга, как злобные мыши в амбаре. Делят то, что было здесь до них.
Я улыбнулся.
— Но ведь и мы такие же.
— Не совсем, но похожи, что меня печалит. Но у нас есть шанс жить иначе. А для этого нужно учиться.
В этом я был согласен с начертателем. Причём учиться нужно было не столько у своих богов, сколько у остального мира. Каждая земля могла дать что-то полезное — знания, опыт, приспособление. Я порой даже начал склоняться к тому, чтобы научиться читать и писать на южном языке, чтобы понимать, о чём писали в древних книгах. Скегги был приверженцем родных порядков, и я уважал его за это. Но старыми порядками чужой город не возьмёшь. На старых порядках не выстроишь ничего нового и прочного. Это начали понимать и Гутфрит, и отец Скегги. Мне же оставалось придумать, как взять от мира побольше полезного, не предав при этом свои корни.
— Что же такого хорошего на этом Эглинойре, раз столько народов сюда приходило? — рассуждал я. — Одно дело мы — у нас земля скудная и нужны пашни. Но веаллы же пришли с юга. На юге за морем всё хорошо растёт. Тогда зачем им было соваться сюда?
Эгиль лишь пожал плечами.
— Сам пытаюсь найти ответ. — Он снял со стены большой кусок узорчатого полотна и поднёс свечу. — Гляди.
Я обомлел. Стена оказалась вымазана местами отсыревшей побелкой и напоминала гладкое полотно, на котором рука древнего живописца изобразила Эглинойр. Некоторые места — острова, мысы, бухты — поражали подробностями. Выходило, что веаллы знали Эглинойр вдоль и поперёк. Не было ни одного неисследованного места. И сильнее всего меня удивляло, что всё это случилось очень давно, за много столетий до прибытия на Эглинойр первого корабля северян...
— Ух ты! — не удержался я, и начертатель довольно улыбнулся.
— Говорю же — полезные стены. Жаль, кусок, где был Ирринойр, не сохранился. Ну да и этого хватит.
Я присмотрелся к очертаниям границ и понял, что названия и расположение земель были совсем не такими, как их именовали сверы. Города, леса, реки и горы были обозначены на древнем языке, который я даже не понимал, как читать. Отчасти эти знаки походили на руны, но в них было больше продуманности и... изящества. Словно этот письменный язык давно сформировался, окреп и расцвёл к тому моменту, как была нарисована карта.
Осторожно, боясь стереть древние краски, я приложил руку к фреске и прислушался к ощущениям. Видений не было, но я почувствовал мощь этого места. Она манила меня, обещала знание, но я не мог понять, как его добыть.
— Смотри сюда. — Эгиль снял с пояса нож и лезвием указал на северную часть Эглинойра. — Эти места нынче называются Оттлендом. Большое, но бесполезное королевство. Мы туда не ходим, потому как люд там ещё более дикий, чем юхри, а жрать и собирать там нечего. Только камни, вереск да овцы. Неинтересно. А вот веаллы, заметь, даже понастроили там несколько крепостей.
— Вижу.
— Нынче половина из них уже в руинах. Но одна из них стоит на берегу с чёрным песком. — Клинок скользнул вниз, на юго-запад Оттленда, почти к самому подножию гор. — Небольшая, но каменная. Там высокая полуразрушенная башня, обнесённая прочной каменной же стеной. Отты стену подновляют — мы как-то сунулись туда, но не смогли взять с берега. Стоит в удачном месте: всюду скалы — не подступишься. И если хочешь подойти с запада в Оттленд, то только через эту крепость.
— И как называется это место?
— Веалльские руны я не прочту — языка не знаю. Но некоторые монахи умеют. Если добудешь такого, то сможем перевести все имена и подписи.
— А вы как его называете?
— Да никак. Просто Оттбург — город оттов, на эглинский манер. И таких Оттбургов там несколько.
Я рассеянно кивнул, внимательно запоминая дорогу и очертания западной части Эглинойра. Пусть не в ближайшее время, но однажды я должен там побывать и понять, зачем боги вели меня в это забытое и ненужное место.