Страница 71 из 85
Хорошо ещё, в юрбургских списках выпускников не вывешивают портретов. Этак бы Каю ни за какой фамилией не спрятаться, а уж за бьорновой — вообще никак. Эту широкую, до ушей улыбчивую физиономию с блестящей макушкой Каю на себя точно не натянуть. Да к тому же не накачать и такую заметную мышечную массу. Кто поверит, что весельчак Бьорн за минувший с выпуска год так сильно вырос, оволосел и усох?
— Вот чего не могу взять в толк, зачем было скрывать своё имя? — хмыкнул профессор Блюменберг.
— Не хотел, чтоб узнала семья, — вздохнул Кай.
— О чём узнала?
— Ну, что пошёл по кривой дорожке.
Глава 13. Неправедная страсть,
или Резонёрские восклицания, согласованные с изменчивым кодексом
1
Подвал Каю, кажется, более не светил. Но он всё равно пытался не терять бдительности. Даром, что зевота одолевала его самым пренеприличнейшим образом.
Кая повторно расспросили о событиях в шахте, теперь уже как Ризенмахера. От перемены фамилии его показания не изменились. Дескать, отправляясь в экспедицию, надеялись обнаружить подземную популяцию хвандехваров. Но с рептилиями в шахтной глубине не срослось. Нарвались на какого-то непонятного ксенозомбировщика, которого в глаза никто так и не увидел, но...
От рассказов по второму кругу всё о том же спать захотелось с самой жестокой силой. Так бы и устроился на зябком каменном полу в уголке. В какой-то момент Кай даже сказал с внезапно нахлынувшим простодушием:
— Простите великодушно, уважаемые господа... Как видите, голова моя совсем не варит. Объяснением тому моя крайняя сонливость. Вы второй уже раз меня расспрашиваете, остаётесь недовольными, а мне невдомёк, что я сказал не так, как вам было надо. Может, вы мне позволите сперва выспаться, и продолжим, когда я смогу получше соображать?
Этот спич позабавил решительно всех. Даже Мендоса, который в расспросы по существу шахтного происшествия до сих пор едва ли вставил словечко, вдруг оглушительно расхохотался.
А Рабен сказал:
— Парень, ты неподражаем. Если твой котелок и правда не варит, значит, ты и находишься в том самом состоянии, которое нам для этой беседы особенно полезно. Если бы ты был не в нём, тебя стоило бы в него специально ввести. Как видишь, часть нашей работы ты сделал за нас.
— Признаться, выпускник Ризенмахер и меня поразил, — заметил Блюменберг. — Если он так здорово соображает во сне, то боюсь даже предполагать, что же будет, когда он проспится.
— Он бесхитростно плутоват, но всё же очень-очень неглуп, — согласился Шлик. — Я бы даже предложил уважаемому великому магистру...
— Оставить его при Башне Учёных? — перебил его Бек. — Ввести на освободившееся место? Кажется, рано о том говорить...
— Ксенозоологи у нас в явном дефиците... — припомнил Блюменберг.
— Погодите-ка господа учёные! — призвал их к порядку Рабен. — По существу нашего расследования у кого-то ещё остались вопросы?
— Кажется, нет, — ответил за всех Бек. — Все ответы получены. Если только не спрашивать в лоб о том, что нам и самим хотелось бы скрыть. Может, господину Ризенмахеру хотелось бы что-то ещё нам сообщить?
— Если мне позволительно давать советы, — внутренне издеваясь, промямлил Кай, — я бы предложил повнимательнее опросить руководителя нашей шахтной экспедиции, Кая Гильденстерна. Вот вы сказали, что он полный ноль, а он непрост, очень непрост — я правду говорю. Может, он зачем-то до поры скрывал от вас свои знания...
— Ладно-ладно, без таких советов уж как-нибудь бы обошлись, — отмахнулся Рабен. — Гильденстерна, разумеется, допросим, как же без этого. Всё?
— Только ещё одна просьба, — взмолился Кай.
— Ну?
— Я прошу вас всех пятерых по возможности никому не выдавать моего подлинного имени, — пролепетал Кай. — Очень бы не хотелось, чтобы мои родные узнали, где я...
— Так они и не узнают. В любом случае! — развеселился Рабен. — Даже если твоим именем здесь решат назвать эту долбаную планету!
Остальные же переглянулись с ироническими усмешками, которые почти открытым текстом сообщали следующее: да, мы готовы не афишировать настоящее имя. Отчего бы нам вздумалось делиться с кем попало ценной информацией, позволяющей на тебя, дорогой Бьорн, в нужный момент хорошенько надавить.
Что ж, в нужный момент давите, я подыграю. Но не правда ли, я вам нужен живым и не слишком разочарованным в жизни, чтобы нужный для вашего шантажа момент хоть бы теоретически мог состояться?..
Затем Рабен объявил беседу законченной. Учёные и Мендоса поднялись и разошлись. Кай поглядел им вслед и спросил:
— Я тоже могу быть свободен?
— Не совсем так, — что-то прикидывая, отозвался Рабен. — Сейчас войдут Диас и Маданес. Я их проинструктирую, они тебя отведут, куда надо. Там и проспишься.
А куда надо? В подвал? Кай не произнёс этого вслух. Зачем подсказывать внешнему миру такие идеи, которые тебе самому не по нраву?
2
Нет, не в подвал. С точностью до наоборот — на чердак Башни Учёных. В уютную крохотную каморку, которую легко было вообразить монашеской кельей, но точно не пыточной. Сюда по указанию Рабена Кая отвёл Диас. И оставил в одиночестве: мол, делай, что хочешь, например, спи. Или поешь натуральных хлебцев: на столе кто-то оставил едва початую пачку.
При виде пищи, происходящей не из шкафов Оломэ, голод полыхнул в живолте Кая жарким пламенем, но как только он стал запихиваться хлебцами, понял: засыпает. Перед тем, как доползти до кровати, жестоким усилием воли заставил себя подойти к двери. Толкнул: надо же, открыто.
Круто! Каю позволили выспаться в помещении, которое даже не запиралось. Правда, дали понять, что сама элитная часть Бабилона для него пока будет, как закрытое помещение. В смысле, за ворота его не выпустят, пока охранникам не придёт специальное позволение.
То есть, в чём-то ещё подозревают, но не так, чтобы сильно? Или что-то дополнительно выясняют, чтобы... Чтобы что? Неужели предложат работу? Он ведь теперь спец не только по живым ксенотварям, но, так уж получилось, и по зомбированным.
А что выясняют? Контакты Кая? Может, его отношения со службой Бенито? Его предысторию? Надо надеяться, что не выяснят, как на самом-то деле выглядит Бьорн Ризенмахер. А то ведь и самому Каю это знание сильно мешает отождествиться. Вот не верит себе такому, и всё! То ли дело Майк Эссенхельд или Клаус Кюхенрейн — маски без готового прототипа.
Что же будет, когда Кай проснётся? Надо полагать, ещё один разговор. К нему, ясное дело, недурно бы подготовиться. Это значит, ещё немного повременить с отходом ко сну. Сгенерировать версии... Обдумать каждую из них... Прикинуть собственные действия...
К сожалению, в каморках на чердаке, в одну из которых Кая определили, высота потолка не располагала к размышлениям стоя. Поневоле присядешь на кушетку — больше-то и некуда. А где присядешь, там и приляжешь. Лёжа-то мысли кучнее держатся.
А там уж и замечаешь, что незаметно для самого себя проспал целый день до вечера. Может и дальше бы спал, но из-за окна вдруг раздался громовой голос, готовый пробудить к жизни даже спящего вечным сном:
— О благе беспокоясь, земные короли... — пел Драйхорн.
Визжали рожки и волынки, пиликала скрипка, рычала уайлд-гитара, бил барабан.
— Ни сна, ни пощады не знают! — ах, ну да, весьма верно, короли — они такие. Ни пощады и ни сна, да и не знают ни хрена...
— Умертвий полки охраняют! — предупреждал Драйхорн.
Что и говорить, вовремя!
— Эр-Мангали, Эр-Мангали!.. — хрипел Драйхорн, ему вторила группа 'Оу Дивиляй' в полном составе.
Начался-таки в элитном Бабилоне вечерний концерт.
3
Поздним утром за Каем зашёл Маданес. Велел следовать за ним. По пути держался не то чтобы дружелюбно, но позволил Каю понять, что отличает его от пустого места. Ну и на том спасибо. В пыточные подвалы водят, вроде бы, иначе: расчеловечивая, а не наоборот.
Спустившись по винтовой лестнице на первый этаж, но не ниже, Маданес вывел его из башни. Обогнув двухэтажный элитный барак, служивший, по-видимому, казармой, они подошли к несуразному зданию, по-видимому, должному воплощать идею дворца применительно к Эр-Мангали. Впрочем, никакой собственно архитектурной идеи это художественное убожество не несло: собранное из тех же конструктивных элементов, что и казармы, оно и выглядело извращённой казармой — только что утыканной почём зря декоративными башенками.