Дракон выбирает судьбу

Серьги задрожали в пальцах Джеммы.

– Живо, – повторил Гилберт, надеясь, что у него будет время дохнуть пламенем, пока он снова не потеряет себя. Сальцхофф пожал плечами и принялся расстегивать пуговицы.

– Элиас гений, конечно, – рубашка легла на диван и, словно дразня себя, Гилберт подумал, что сегодня Сальцхофф собирался ее снять при других обстоятельствах. – Я теперь как новенький. Что еще нужно сделать?

– Спину покажи.

Андреа встал, повернулся к нему спиной, и на какой-то миг Гилберту стало легко – примерно так же, как в день его первого обращения, когда он поднялся в небо. Спина Сальцхоффа была совершенно чистой. Метка драконоборца проступала всегда, даже если ее носитель горел, и как-то замаскировать ее или спрятать было нельзя.

Сейчас метки не было. Обычная кожа обычного человека. Элиас Семеониди, фармацевтический король, совершил чудо – ни следа от драконьего пламени. Ни следа метки святого Хорхо, которая проступила бы даже через новую кожу.

– Я все понял, одевайся, – бросил Гилберт и, пройдя к телефону, набрал номер старого Уинфреда. Тот ответил после первого же гудка, и Гилберт сказал: – Метки нет. Он не драконоборец.

Старый дракон вздохнул с облегчением.

– Ты уверен? – спросил он.

– Уверен. Скорее всего, это был дефект пленки.

Гилберт почти чувствовал, как с плеч падает горный хребет. Андреа Сальцхофф был всего лишь человеком – пусть фанатичным, пусть готовым добиться своего любой ценой – но он не был хтоническим ужасом, которым драконьи матери пугали детей.

А с человеком можно справиться. С любым человеком.

– Хорошо. Тогда обсуди с ним все… и перезвони мне, – ответил Уинфред. Гилберт повесил трубку и только теперь понял, что все это время Джемма почти не дышала. Она казалась призраком, тенью самой себя, и у него сжалось сердце от тоски.

Гилберт обернулся от телефона – Сальцхофф застегивал рубашку – и сказал, как припечатал:

– Драконы тебя приговорили. Стивен Шелл говорил, что это надо было сделать раньше. Нет человека, который мутит воду – нет проблем.

Левая бровь Северного Ястреба едва заметно дрогнула, словно он ожидал именно этого – и удивился, что драконы вынесли ему приговор только сейчас. Джемма вздохнула – она по-прежнему молчала, смотрела куда-то не на Гилберта, а сквозь него, и он спросил себя: смогут ли они когда-нибудь поговорить, как прежде? Смогут ли сблизиться снова?

– Но на твое счастье драконы все-таки не идиоты, – продолжал Гилберт. Сальцхофф снова взял свой стакан, но пить не стал. Джемма молчала. – Никто не хочет править на развалинах. Никому не нужны бензовозы Шелла, которые перекрывают трассы, никто не ждет гражданской войны. Нам нужен мир и покой, нам нужны наши деньги и наши башни.

– И тебя отрядили переговорщиком, – откликнулся Андреа. – Потому что вы хотите не воевать со мной, а купить меня.

Гилберт кивнул. Андреа Сальцхофф был силой, которая сегодня показала самый свой краешек – и ее надо было приручить, удержать, набросить узду и подчинить. Он хотел надеяться, что сможет это сделать.

– Верно, хотим. Ты собирался пойти на выборы самовыдвиженцем, так?

Сальцхофф кивнул. Гилберт перевел взгляд на Джемму – она не смотрела на него. “Поверь мне, – подумал он так, словно она могла услышать его мысль. – Просто поверь, что я тебя люблю, что ничего не изменилось”.

– Так, – кивнул Сальцхофф, и в его глазах появился мягкий блеск. – Собирался и пойду.

– Мы понимаем, что будет, если ты не победишь. Если мы подтасуем результаты и выведем того, кто нам нужен, как вывели старину Ларри. То, что сейчас происходит на улицах, покажется даже не разминкой. Так, пустячок. Кстати, – Гилберт посмотрел на часы. – Младшего Шелла сейчас забирает полиция. Он добровольно сдался властям.

– Сдался? – переспросила Джемма. Гилберт обернулся к ней – она смотрела с ужасом и надеждой. Вспомнилось, какой бывшая драконья доля была сегодня в студии Падди Кейвиварна – ее переполняло пламя.

– Да. Мы единогласно решили, что Шелл отдает сына правосудию. Когда что-то угрожает драконам, они принимают правильные шаги, – ответил Гилберт и посмотрел на Сальцхоффа. Не драконоборца – просто фанатичного политикана, и слава Господу и всем святым его. – И мы решили, что для стабильности нашего мира нам нужен ты. Убить тебя? Да, Итан Хеллеман сразу сказал, что нет человека – нет проблемы. 

Сальцхофф рассмеялся. Поднялся с дивана, плеснул бренди в стакан, протянул Гилберту – выпивку пришлось взять.

– Остальные главы семей, – Гилберт вздохнул, сделал паузу, прикидывая, как лучше рассказать о той сваре, что разразилась в доме Эттиннера. – Так вот, остальные понимают, что ты просто фигурка на вершине пирамиды. Снять тебя – так на твое место, например, встанет Джемайма Эдисон.

Он старался говорить спокойно, но на этом месте голос дрогнул – едва уловимо, но Сальцхофф это заметил.

– Мир изменился, – продолжал Гилберт. – Я понял это раньше, чем остальные. Мир изменился, и нам всем надо жить в нем. Пусть не как прежде, но хорошо.

– И вы решили, – с пугающей вкрадчивостью осведомился Андреа, – что я вам буду в этом помогать? Что не разрушу ваши башни, что буду послушной фигуркой на троне, пока вы сжигаете людей заживо?

Он не изменился в лице, но Гилберт чувствовал, как в Северном Ястребе пульсирует ненависть – лютая, ненасытная, неутешная, та, которая привела его сюда. Ненависть к драконам была самой его сутью, и Гилберт знал, как ее можно утолить.

– Будешь, – отчеканил Гилберт. – Мы знаем, почему ты все это делаешь. И мы отдадим тебе дракона, который убил твою жену. Делай с ним все, что сочтешь нужным – а потом будь умницей. И мы поладим.

Глава 7

Какое-то время Андреа молчал. Потом он прошел к окну, уставился на залитый огнями Марнабер, и Джемма подумала, что ему было бы легче, если бы он сейчас напился.

Теперь она поняла, почему Андреа пошел в политику, почему так хотел сокрушить драконьи башни. Он утратил женщину, которую любил – Джемма невольно задалась вопросом, что Гилберт делал бы на его месте.

На Гилберта было больно смотреть. Его переполняло отчаяние – тлело в глазах, поднималось огненным облаком искр над головой.

Джемме хотелось поговорить с ним – но она не знала, сможет ли вымолвить хоть слово.

Драконоборец. Драконы тебя приговорили.

Как и все люди, она читала сказки о драконоборцах. Последним и самым могущественным был святой Хорхо, сокрушитель змея – во всех церквях были его иконы, возле них теплились лампады, и люди молились своему древнему заступнику об избавлении от несправедливости. Хорхо был жесток – его житие с подробнейшим описанием истребления драконов ничем не отличалось от романа ужасов. Женщины, дети, старики – ему было безразлично, кто перед ним. Он поставил себе цель истребить драконий род и вполне успешно ее выполнял – но к людям Хорхо всегда был бесконечно добр. Он исцелял больных и даже однажды воскресил мертвеца, горячо помолившись возле гроба…

Драконоборцы были сказкой, легендой – но, как оказалось, драконы отнеслись к ней всерьез.

– Шарлотт в тот день просто шла по улице домой, – негромко, но отчетливо проговорил Андреа. – Драконья машина обдала ее водой из лужи, она возмутилась… – он посмотрел в бренди в своем стакане, и Джемма словно наяву увидела то, что случилось потом. – Дракон вышел и сказал, что это не беда, сейчас он высушит ее. У меня в тот день было заседание в суде, я защищал какого-то дурачка, сейчас даже не скажу, как его звали. Помню, как мне позвонили, как я бежал через город. Пепел и кости в пепле, вот все, что от нее осталось.

Он говорил очень ровно. Очень спокойно. Вся его боль уже отболела, перегнила, превратилась в ровное пламя, которое вело Андреа Сальцхоффа все это время. Джемме захотелось дотронуться до него. Просто чтобы убедиться в том, что он все еще жив. Что не умер в тот день, когда увидел, что сделали с Шарлотт.

Они были молоды, сильны и красивы. Они жили – а потом пришел драконий огонь, и Андреа Сальцхофф погиб вместе с той, которую любил.